Император мира
Шрифт:
Гладиатор, тяжелого сложения человек, который, видимо, был уже не столь гибок, как в лучшие свои годы на арене, споткнулся и налетел на бритвенные поручни, ограждавшие дальний край платформы. Ахнув, он навалился на поручень, который моментально ожил и завизжал на высокой ноте. В секунду вибрирующие лезвия вспороли броню несчастного и погрузились глубоко в живот. Он попытался отпрянуть, ноги беспомощно заскребли по полу платформы. Тело его, наверное, было перерезано уже до позвоночника, когда он отчаянно рванулся в последний раз и перевалился через борт вниз.
Руиз в сверхъестественном прыжке попытался
— Сделай же что-нибудь, — прохрипел он. — Мне их долго не удержать.
Руиз затормозил в дюйме от вращающихся лезвий, с которых стекало красное месиво. Гладиатор висел на поводке, пытаясь свободной рукой поймать свои внутренности кровавыми петлями вываливающиеся из распоротого живота. Внезапно несчастный поднял голову. Глаза его остекленели от шока, но он просипел:
— Слишком они скользкие, Руиз.
Болевой шок был слишком силен, и реакции притуплены, но когда Руиз принялся пилить поводок виброножом, несчастный зашептал:
— Нет, нет, нет, нет, не хочу на съедение к геншам, не надо. Нет, нет, нет, нет…
Жесткие волокна поддавались плохо. Гладиатор умолял, Руиз не отрывал глаз от ножа. Он не посмотрел вниз, даже когда поводок наконец разорвался и бедняга с воплем полетел вниз.
Глава шестнадцатая
— Пока вроде все, — доложил Хаксли, обложившись детекторами. Он сидел среди трупов, не обращая внимания на кровь, которая пачкала его броню. — Я-то боялся, что здесь могут оказаться датчики массы или еще что-нибудь эдакое.
Двойник поднялся на ноги. Его, видимо, совершенно не волновало, что его только что едва не перерезало пополам.
— Я во многом человек очень консервативный, — заметил он совершенно спокойно.
— Это кого-нибудь волнует? — хмыкнул Олбани. — Может, тебя, Руиз?
— Нет. Возьми свое оборудование и избавь нас от остальных ловушек.
Руиз взял конец поводка, достал из кармана замок и прикрепил обрывок к стенке платформы.
— Дурбан, помоги мне спихнуть тела. Зверятник глянул на командира, глаза его сияли от удовольствия. Он слизнул каплю крови с перчатки и издал странный мурлыкающий звук.
— И прикрути-ка свой чип.
Дурбан оскалился и зарычал. На секунду Руиз поверил, что наемник на него кинется, и подался вперед с ножом наготове. Впервые за много-много дней сознание его стало абсолютно свободным, спокойным и ясным. Под его взглядом даже царапины на броне зверятника, казалось, заблестели. Руиз уже предвкушал, как передается руке вибрация ножа, который пробивает панцирь противника и с шипеньем входит в тело.
Дурбан оскалил зубы и начал подниматься. Атмосфера насилия, казалось, окрасила воздух еще более темными оттенками красного. Руиз почувствовал, как гнев переходит в черную радость.
Внезапно зверятник замер. На лице его отразилась борьба страха и кровожадности. Наконец он вздрогнул и опустил глаза, потом поднял руку и ослабил сигнал чипа.
— Верное решение, — одобрил Олбани, опуская осколочное ружье, которое секундой раньше смотрело Дурбану в спину. — Ссориться с Руизом в корне неправильно, да и небезопасно, хотя на вид он вполне безобидный.
Руиз почувствовал, как его собственная ярость отступает, а на смену ей приходит пустое сожаление. Он выключил нож и загнал его обратно в чехол на предплечье.
— Если ты еще раз вывернешь чип на максимум, я его срежу, — пообещал он бесцветным голосом.
Они с Дурбаном принялись сбрасывать трупы с поезда. Зверятник работал охотно и прилежно, хотя все еще побаивался смотреть Руизу в глаза. А командир уже забыл об инциденте, будучи целиком поглощен думами о том, что ждет их наверху.
Диверсанты проезжали по спирали как раз над своим туннелем. Руиз посмотрел в бинокль и увидел Чоу, которая помахала им рукой и скрылась в темноте коридора.
Олбани ходил по платформе, уничтожая оставшиеся огнеметы и крохотные инъекторы, готовые выстрелить дозой парализующего средства в любую протоплазму, коснувшуюся их сенсорных полей. Он активировал механизмы при помощи одного из ружей охраны, а потом выжигал их своим: Под мышкой у Евфрата была зажата лапа рептилоида.
— Когда мы прибудем на вокзал, я собираюсь отправить эту штуковину геншам на обед. Может, кто-нибудь из них обожрется до смерти.
Руиз гадал, живет ли внизу какой-нибудь представитель человеческого рода или достаточно сообразительный генш, который доложил бы соплеменникам о внезапном потоке пищи. Но что он мог поделать? Поезд неминуемо остановился бы под общим весом его команды, мертвых охранников и пассажиров. Он попытался представить, каково жить на дне этой ямы и что за человек мог обитать среди такого количества геншей. Его воображения явно не хватало. Подобные типы должны были настолько измениться, что их и людьми-то уже нельзя назвать.
Он подошел и уселся рядом с озабоченно нахмурившимся Хаксли.
— Что такое? — спросил командир.
— Точно не скажу, — ответил киборг, постукивая по дисплеям приборов и проверяя соединения датчиков. — Я не получаю ожидаемых данных. По логике наверху должны быть такие же системы безопасности, как на поезде, если не мощнее. А у меня на мониторах почти пусто. Собственно говоря, вообще ничего. Или же наш клиент настолько самоуверен, что не ждет нападения снизу, или там установлено слишком сложное для меня оборудование.
Руиз повернулся к двойнику:
— Что именно там установлено? Фальшивый Юбере пожал плечами:
— И у меня бывают перепады настроения и свои маленькие капризы, как у всех людей. И слабые места тоже.
— Что это значит? — поинтересовался Олбани, который только что закончил операцию по обезвреживанию поезда.
Двойник смотрел на них безо всякого выражения на лице.
— Метафоры и иллюзии — вот орудия гибкого ума.
— Что это значит? — повторил техник. — Руиз, на данный момент мы практически в безопасности. Я только не хочу возиться с путанкой. Чтобы эту дрянь выжечь, мне придется истратить большую часть заряда. Если ты не возражаешь, нам просто придется внимательнее смотреть под ноги.