Императорская Россия в лицах. Характеры и нравы, занимательные факты, исторические анекдоты
Шрифт:
– Вот мое решение, – сказала она и бросила бумагу в огонь.
(«Исторические рассказы…»)
Императрица Екатерина, отъезжая в Царское Село и опасаясь какого-нибудь беспокойства в столице, приказала Рылееву, чтобы он в случае чего-нибудь неожиданного явился тотчас в Царское с докладом. Вдруг ночью прискакивает Рылеев, вбегает к Марье Саввишне Перекусихиной и требует, чтобы она разбудила императрицу; та не решается и требует, чтобы он ей рассказал, в чем дело. Рылеев отвечает, что не обязан ей рассказывать дел государственных. Будят императрицу, зовут Рылеева в спальню, и он докладывает о случившемся в одной из отдаленных улиц Петербурга пожаре, причем сгорело три мещанских
(РА, 1904. Вып. III)
Статс-секретарь Д. П. Трощинский
Д. П. Трощинский, бывший правитель канцелярии графа Безбородко, отличный, умный чиновник, но тогда еще бедный, во время болезни своего начальника удостаивался чести ходить с докладными бумагами к императрице.
Екатерина, видя его способности и довольная постоянным его усердием к службе, однажды по окончании доклада сказала ему:
– Я довольна вашею службою и хотела бы сделать вам что-нибудь приятное; но чтобы мне не ошибиться в этом, скажите, пожалуйста, чего бы вы желали?
Обрадованный вниманием монархини, Трощинский отвечал с некоторым смущением:
– Ваше величество, в Малороссии продается хутор, смежный с моим, мне хотелось бы его купить, да не на что. Так если милость ваша будет…
– Очень рада, очень рада!.. А что за него просят?
– Шестнадцать тысяч, государыня.
Екатерина взяла лист белой бумаги, написала несколько строк, сложила и отдала ему. Трощинский пролепетал какую-то благодарность, поклонился и вышел. Но, вышедши, развернул бумагу и к величайшему изумлению своему прочитал: «Купить в Малороссии такой-то хутор в собственность г. Трощинского и присоединить к нему триста душ из казенных смежных крестьян». Пораженный такой нечаянностью и, так сказать, одурелый Трощинский без доклада толкнулся в двери к Екатерине.
– Ваше величество, это чересчур много; мне неприличны такие награды, какими вы удостаиваете своих приближенных. Что скажут Орловы, Зубовы?..
– Мой друг, – с кротостью промолвила Екатерина, – их награждает женщина, тебя – императрица.
(«Древняя и новая Россия», 1879. Т. 1)
Яков Княжнин
В 1793 году Я. Б. Княжнин за трагедию «Вадим Новгородский» выслан был из Петербурга. Чрез краткое время обер-полицмейстер Рылеев в докладе Екатерине, в числе прибывших в столицу, наименовал Княжнина.
– Вот как исполняются мои повеления, – в сердцах сказала она, – пойди и узнай, верно ли это, – я поступлю с ним, как императрица Анна.
Окружающие докладывают, что вместо Княжнина прибыл бригадир Князев, а между тем Рылеев возвращается. Екатерина, с веселым видом встречая его, несколько раз повторила:
– Никита Иванович!.. Ты не мог различить князя с княжною.
(РС, 1872. Т. V)
У авторов приязнь со всячиной ведется.«Росслав твой затвердил: я росс, я росс, я росс.И все он невелик; когда же разрастется?» —Фонвизин Княжнину дал шуточный запрос.«Когда? – тот отвечал, сам на словцо удалый. —Когда твой Бригадир поступит в генералы».(П. Вяземский)
Денис Фонвизин
Незадолго до постановки на сцене «Недоросля» Д. И. Фонвизин должен был читать его у тогдашнего почт-директора Б. В. Пестеля. Большое общество съехалось к обеду. Любопытство гостей было так велико, что хозяин упросил автора, который сам был прекрасный чтец и актер, прочитать хоть одну сцену, пока подадут суп. Фонвизин исполнил общее желание; но когда остановился, когда нужно было садиться за обед, присутствующие так были заинтересованы, что убедительно просили продолжить чтение. Несколько раз приносили и уносили кушанье, и не прежде сели за обед, когда комедия была прочитана до конца. А после обеда актер Дмитревский, по общему требованию, должен был опять читать ее сначала.
(«Из жизни писателей»)
Ермил Костров
Талантливый переводчик «Илиады» Е. И. Костров был большой чудак и горький пьяница. Все старания многочисленных друзей и покровителей поэта удержать его от этой пагубной страсти постоянно оставались тщетными.
Императрица Екатерина II, прочитав перевод «Илиады», пожелала видеть Кострова и поручила И. И. Шувалову, известному в то время меценату, привезти Кострова во дворец. Шувалов, которому хорошо была известна слабость Кострова, позвал его к себе, велел одеть на свой счет и убеждал непременно явиться к нему в трезвом виде, чтобы вместе ехать к государыне. Костров обещал; но когда настал день и час, назначенный для приема, его, несмотря на тщательные поиски, нигде не могли найти.
Шувалов отправился во дворец один и объяснил императрице, что стихотворец не мог воспользоваться ее милостивым вниманием по случаю будто бы приключившейся ему внезапной и тяжкой болезни. Екатерина выразила сожаление и поручила Шувалову передать от ее имени Кострову тысячу рублей.
Недели через две Костров явился к Шувалову.
– Не стыдно ли тебе, Ермил Иванович, – сказал ему с укоризною Шувалов, – что ты променял дворец на кабак?
– Побывайте-ка, Иван Иванович, в кабаке, – ответил Костров, – право, не променяете его ни на какой дворец!
(«Из жизни русских писателей»)
В 1787 году императрица пожаловала ему тысячу рублей за перевод «Илиады». Костров с этими деньгами отправился покутить в свой любимый Цареградский трактир. Здесь попивая вино, он встретил убитого горем офицера.
Поэт разговорился с ним и узнал, что офицер потерял казенные деньги – восемьсот рублей, и теперь его должны разжаловать в солдаты.
Костров сказал:
– Я нашел ваши деньги и не хочу воспользоваться ими! – и с этими словами положил восемьсот руб. перед удивленным офицером и тотчас же скрылся.
Но Кострова в Москве все знали, и добрый поступок его вскоре стал известен городу.
На языке Кострова «пить с воздержанием» – значило пить так, чтобы держаться на ногах.
Однажды Костров шел из трактира с Верещагиным, тоже поэтом, студентом, который, выпив не с воздержанием, упал и пополз на четвереньках.
– Верещагин! – закричал ему Костров. – Не по чину, не по чину!