Императорский воспитанник
Шрифт:
— Кто плачет? — и Ким вздрогнул. Казалось, Даниэль плохо понимает, где он и кто перед ним.
— КАРО ПЛАЧЕТ! ИЗ-ЗА ТЕБЯ!
— Каро плачет… — машинально повторил Даниэль, потом растерянно моргнул и качнул головой, как будто Ким сказал что-то такое, чего не могло быть. И тут же резко вскинул голову, буквально поедая Кима глазами.
— Плачет?! Из-за меня?!
Киму он поверил сразу. И одно это маленькое слово, вдруг словно убрало стену, которая заслоняла собой нечто важное, мешала увидеть… Будто свет включили в темной комнате и все страшные пугающие силуэты исчезли вместе с темнотой, являя собой обычную обстановку, а не плод больной фантазии. Что он себе напридумывал! Как он мог такое… про нее!
Она плачет… из-за него… Он вдруг почувствовал себя одновременно полным идиотом, последним подлецом и самым счастливым человеком в мире. Из-за него… она… из-за него… а в следующую минуту его с головой накрыла волна раскаяния. Что он ей наговорил! Как же он ранил ее своими словами! Как можно было такое вообще о ней подумать … Каро… Что же я наделал?!
— Я идиот, Ким… Какой же я идиот! Спасибо-о! — последняя фраза долетела до Кима уже из коридора. И Ким мог поклясться, что он никогда еще не видел, чтобы люди бегали так быстро.
А в это время…
Испуг Фико стал проходить далеко не сразу. Управляющий, такой всегда строгий, сейчас даже погладил его по голове, и на руках отнес к старому дяденьке, который оказался лекарем. Фико растеряно переводил глазенки с одного взрослого на другого, пока сухенький дедушка, которого велели называть мэтр Бранд, обрабатывал его ссадину и пристраивал на шишку примочку. Мэтр спросил, сколько ему лет и недоверчиво покачал головой, услышав шепотом названную цифру. Малыш выглядел года на три младше своего возраста.
И чем дальше мальчишка слушал разговоры взрослых, тем хуже ему становилось. Страх прошел, но на замену ему пришло такое…
— Видать подлую натуру никакими розгами не вылечишь, — сказал управляющий лекарю после краткого пересказа ситуации. — Оно, конечно, притвориться можно, да гниль все равно рано или поздно вылезет. Эх, испоганили мальчишку…
— Не знаю, не знаю… — рассеяно отозвался лекарь. — Выглядит он нормальным пареньком. Может, нечаянно мальца-то уронил?
— Ну да, а потом нарочно признался, что швырнул его лбом о камень? — иронично не согласился управляющий. — Я-то, грешным делом, решил, что малец баловался, да вазу нечаянно разбил, а герцог его на этом поймал. Выпороть хотел постреленка. А оно вон как обернулось. Надеюсь, всыплет Ее Высочество поганцу по первое число. Не по благородству, так пусть из страха человеком быть попробует! Давно, видать, не порола, вот и начали прежние замашки возвращаться.
Чем больше Фико слушал, тем хуже ему становилось. Только теперь до него в полной мере дошло, что же случилось там, на лестнице. Ведь его никто не толкал! Наоборот! Большой мальчишка, этот герцог, он же его поймал, не дал упасть! И даже успокаивал, по головке гладил — Фико вспомнил об этом только сейчас. Получается… получается… что это из-за него принцесса так сердито смотрела на герцога, из-за него, из-за Фико сейчас высекут невиноватого, того, кто заступился!
Малыш, не обращая внимания на перевязывающие его руки лекаря, тихонько заплакал. От стыда и отчаянья — он НЕ МОГ заставить себя признаться, одна мысль о том, как все рассердятся и как сильно высекут, лишала воли.
Взрослые встревожились, но их попытки успокоить ребенка не увенчались успехом. В конце концов старый лекарь решил, что нервное потрясение и испуг были слишком сильными для такого маленького и хлипкого организма. Он дал ему выпить какое-то снадобье и решительно уложил Фико на одну из коек в лазарете, с приказом обязательно закрывать глаза и спать.
Глаза Фико послушно закрыл, но как только взрослые ушли, сел на постели, зябко обхватив себя руками за тощие плечи. Его переодели в длинную и слишком просторную рубашку, которая теперь болталась вокруг тощего тельца, как мешок на палке. И норовила соскользнуть широким воротом с острого плеча. Фико сидел, всхлипывал, вздрагивал, и считал секунды, содрогаясь от мысли, что сейчас вместо него, наверное, секут другого. Вот сейчас…
Когда сидеть так стало совсем невыносимо, мальчишка, путаясь в несоразмерной рубахе, просеменил к двери и выглянул.
Старый лекарь был чем-то занят у стола со всякими непонятными склянками, но проскочить мимо него к двери не было никакой возможности. Так же на цыпочках Фико отошел от двери и устремился к окну. Слава богу, этаж был первый, только вот в такой одежке вылезать в окно оказалось страшно неудобно.
Выбравшись, малек со всех ног кинулся к единственному человеку, кому сейчас мог довериться. Слава богу, в кладовке при кухне никого не было, только Грена. Большая, добрая, уютная и надежная Грена. Фико с разбега уткнулся в белоснежный фартук и разрыдался в три ручья. Огорченной и встревоженной последними новостями о Дане кухарке понадобилось много времени и ласки, чтобы добиться от ревущего малыша объяснений.
Грена усадила Фико к себе на колени, обняла, погладила по дрожащей от плача спине. Только после этого мальчишка немного успокоился и прерывисто, бессвязно, но все же сумел рассказать о своем горе и своей вине.
Все еще держась за ее большую добрую руку, Фико на подгибающихся ногах пришел к кабинету принцессы. Его двери оказались распахнуты, но там никого не было. Малыш едва не растерял все свою с трудом обретенную решимость, когда им с Греной, пришлось идти по коридору в поисках Ее Высочества. Спасло только обещание Грены все время быть рядом.
Девушка отыскалась в канцелярии. Стояла спиной к двери, смотрела в окно. Тут же сидел мрачный Лан, в углу притихла боевая принцессина троица. Появление зареванного приведения в больничной хламиде и в сопровождении кухарки, не ожидал никто.
Грена легонько подтолкнула Фико к обернувшейся принцессе и одновременно ласково погладила по разлохмаченным вихрам:
— Ну, Фико, расскажи Ее Высочеству, что ты мне рассказал.
— Что такое? — не поняла Каро и нахмурилась, хотя ее бледное лицо и без того не выглядело веселым. — Грена, зачем ты его притащила?
Фико поднял на нее заплаканные глаза и отчаянно выпалил:
— Он меня не толкал! — и видя недоумение, даже недоверие на лицах присутствующих, отчаянно заторопился: — Не толкал он меня! Я катался на перилах! И вот…А ваза, она разбилась, и я головой стукнулся! А он прибежал и меня поймал, когда я падал! А я сказал, что не надо меня розгами… — Фико опять всхлипнул, аккуратная когда-то примочка сползла и болталась на лбу, закрывая один глаз, и он все время пытался ее поправить. — Я испугааааался… а он сказал, ничего, что-нибудь придумаем…а потом все пришли, вы…и он сказал…а он меня не толкал! Я не хотел никуда идти, и поэтому плакал и он тогда меня встряхнул…чтобы я успокоился…