Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых
Шрифт:
Когда царь пришел в VIP-зону, Настя протянула ему вставленный в картонную рамку фотопортрет, где правитель был в мундире морского офицера, и сказала с улыбкой:
– Здравствуйте, ваше величество! Позвольте автограф.
– Это моя дочь Настя, – сказал Выселенцев с гордостью.
Несомненно отметив про себя ее красоту, Александр IV неторопливо расписался на глянце. Забрав фотографию, Настя как бы невзначай спросила:
– А где же цесаревич Дмитрий? Мы так надеялись его увидеть.
Император как будто немного смутился и ответил:
– Он решил не ехать. У него сегодня другие дела.
«Какие это у него, интересно, могут быть другие дела в такой день?» – недовольно подумала Настя. Она сидела в кресле и разглядывала завитки императорской подписи на фотографии. То, что цесаревич проигнорировал событие такого масштаба, выглядело весьма странно. И уж конечно не свидетельствовало в его пользу. А впрочем, ну его… Гоняться за ним – это и вправду глупость.
Его величество остался в центре управления, решив наблюдать за пуском в тепле и комфорте. «Пойду-ка я отсюда, – подумала Настя. – Делать мне здесь все равно больше нечего, а старт лучше увидеть своими глазами». Она пыталась убедить себя, что причина только в этом, но на самом деле из ЦУПа ее гнала обида. Хотелось уйти назло императору.
На улице, впрочем, было хорошо – не очень холодно и почти безветренно. Даже солнце порой выглядывало из-за низких серых облаков, медленно проплывающих над сопками.
Постояв немного у наблюдательного пункта, Настя решила найти какое-нибудь более удобное – или, по крайней мере, не столь многолюдное, место. Походив минут десять по окрестностям, она, наконец, остановилась возле телевизионного фургона с параболической антенной на крыше. Единственным близким соседом оказался какой-то молодой человек, настраивавший фотоаппарат с телеобъективом.
Между тем обратный отсчет продолжался. Настя представила себе папу. Он наверняка выглядит совершенно спокойным – таким, каким он был и в прошлый раз. «А у меня вот зуб на зуб не попадает», – подумала Настя. Она волновалась гораздо больше, чем полтора года назад. Ведь страшно представить, что будет, если и этот запуск окончится катастрофой!
Она вспомнила, что старт готовятся наблюдать со смотровой площадки самого высокого во Владивостоке небоскреба. Интерес к событию был огромный…
Осталась одна минута. Настя посмотрела на того паренька с фотоаппаратом. Тот тоже волновался. Наверное, все его мысли были сейчас о том, как бы не упустить момент отрыва корабля от земли. Самые эффектные фотографии можно получить именно в первые секунды полета. На фоне наземных стартовых сооружений, окутанная дымом и пламенем, любая ракета всегда выглядит более внушительно, чем в небе.
Какой-то он странный, этот юноша. Странным его делали уродливые круглые очки в очень толстой черной оправе. Это были даже не очки, а какие-то чудовищные насадки на объективы. «Видать, совсем у него плохо со зрением», – подумала Настя с сочувствием.
Молодой человек смотрел на дисплей, поворачивая фотокамеру так и эдак, увеличивая и уменьшая изображение. Но результат его не устраивал. Где-то за полминуты до старта он не выдержал, сорвал очки и прильнул к окуляру видоискателя невооруженным глазом. Настя вздрогнула и почувствовала, как обледенелый асфальт уходит из-под ног. Сняв очки, молодой человек изменился до неузнаваемости. Конечно, Настя видела его лишь в профиль, да и прищуренный левый глаз искажал черты лица, но после того, как она столько часов провела за изучением фотографий цесаревича Дмитрия, ей достаточно было и этого. «Неужели это он? – подумала она в замешательстве. – Нет, не может быть!»
Наконец прозвучала команда «Зажигание», и черно-белая пирамидка, воздвигнув вокруг себя горы клубящегося дыма, поднялась в небо. Тот взрыв случился на тридцать третьей секунде. Маловероятно, что новая катастрофа повторилась бы с такой сверхъестественной точностью, но все же, когда «Интеграл-2» проскочил эту отметку, Настя вздохнула с облегчением. Теперь при любом исходе показатели предыдущего полета могут быть только превзойдены.
Отклоняясь к востоку и все больше заваливаясь набок, корабль скрылся за облаками.
Настя снова повернулась к молодому человеку. Тот опять нацепил очки и смотрел на дисплей, где сменяли друг друга только что отснятые кадры. Настя вновь поразилась, как сильно эти очки его изменили. Ее даже охватили сомнения и, чтобы покончить с ними, она сделала к подозрительному незнакомцу осторожный шажок и, кашлянув, сказала:
– Простите, можно вас спросить…
Тут она немного замялась. Что, собственно, спросить-то? Не цесаревич ли он? А, впрочем, ладно. Если и случится конфуз, никто об этом не узнает.
– Вас случайно не Дмитрий зовут?
Лицо парня дрогнуло. Он как будто растерялся, но тут же взял себя в руки. Потом, осторожно оглянувшись, предостерегающе поднес палец к губам.
В этот момент объявили о выдвижении сопловых насадков и о том, что вместо керосина в двигатели начал подаваться жидкий водород.
– Пока что все идет как надо, – негромко, словно боясь спугнуть удачу, сказал цесаревич и, улыбнувшись одними уголками рта, надел крышку на объектив…
«Интеграл-2» всего лишь несколько минут назад вышел на орбиту, и всеобщее ликование вокруг еще не утихло. Настя подумала, как же все-таки приятно смотреть на счастливые лица совершенно разных, далеких друг от друга в повседневной жизни людей, которых на мгновение объединила общая победа их родной страны – да и всего человечества, если уж на то пошло. Пусть первый полет одноступенчатого корабля и не идет ни в какое сравнение с запуском первого спутника или первой экспедицией на Луну, но все же более значительного прорыва в мировой космонавтике не случалось, по крайней мере, с начала столетия.
И как приятно осознавать, что прорыв этот случился исключительно благодаря ее отцу! А уж идти и обсуждать это дело с цесаревичем… От такого просто голова кружилась.
– А ведь я тебя помню, – сказал неожиданно Дмитрий. – На первом запуске ты сидела на трибуне с какой-то девушкой… восточной наружности.
– Как? – поразилась Настя. – Ты и там был?
– Да, – смущенно признался Дмитрий. – И тоже инкогнито. Я давно слежу за этим проектом. Мне кажется, в последние годы это единственное по-настоящему интересное, что происходило в Сибири.
– А ты и тогда был в этих очках?
– Да. В них меня почему-то никто не узнаёт. Ты первая.
– Я тебя тоже узнала только тогда, когда ты их снял. А вообще, странно, конечно… Папа говорил, что в Советском Союзе ему было скучно. Ничего не происходило… То ли дело Сибирь и остальной мир! Экспедиции за динозаврами, полеты на воздушных шарах вокруг света…
– Самый большой в мире бутерброд, – с улыбкой добавил Дмитрий.
– Да, и это тоже… А по твоим словам выходит, что самое интересное он принес сюда с собой.