Империя мертвецов
Шрифт:
– Вы имеете в виду, что за вычислительные способности приходится платить душой? – лукаво улыбнулась Адали.
– Душа – основа свободной воли. Ее нельзя обменять ни на какие функции.
– Это тот урок, который вы вынесли из Афганистана? – Она окинула меня острым взглядом, и мне вспомнилась ночь в Хайберском проходе. В памяти всплыли ее слова: «Берегитесь Адама». Наконец мой замутненный лихорадкой мозг озарило, что это вовсе не подруга пришла меня навестить, а сотрудница американской военной организации. Знание соединилось с осознанием. Она работает в штабе Гранта, но
По дороге в Иокогаму я много раз возвращался к тому эпизоду и много думал. Адали припомнила Адама, будто заранее знала, что произойдет. Я до сих пор не знал, кого она имела в виду под этим символическим именем: Алешу ли, теорию Федорова о том, что могила Адама находится в Памире, или Адама мертвецов, Того Самого, но она явно что-то знала.
Почему же я так расслабился рядом с ней и поддался безмятежному течению беседы? Не может быть, что только из-за дурного самочувствия. И собственный внутренний голос, который подсказал ответ на вопрос, ошарашил: меня привлекает эта неорганическая, механическая красота. Я уже начал осторожно подбирать слова, но остановился на полуслове:
– Душа – это…
В моей черепной коробке вспышкой пронеслось исхудавшее Алешино лицо. Он переписал собственную душу и превратился в вещь, в безвольное оружие, которое тайно перевезут в столицу. Он не просто омертвил себя, он выбрал закрепить свою душу в цареубийственном порыве. Ночью накануне он говорил, будто «в процессе эволюции стало ясно, что смерть отдельных индивидов благоприятна для вида в целом». О том, не означает ли изобретение мертвецов бунт против эволюции. Чем руководствовалась душа, которая это осуществила? Не для того ли она появилась у человека, чтобы противостоять развитию? Не допустил ли это закон эволюции, установленный Господом?
Адали смотрела мне прямо в глаза.
– Вы чувствуете свою душу? – спросила она.
– Да, – тут же кивнул я.
– А я нет. Я не знаю, что это такое, – без всякой эмоции объяснила Адали. – Вы чувствуете душу в себе. Положим, это благо. Но как вы определяете, есть ли душа у собеседника?
– Я это чувствую.
– А это ощущение отличается от вашего восприятия собственной души?
В Хайберском проходе я вскрыл умертвие. В его движениях и устройстве мозга я души не заприметил. Душу невозможно наблюдать глазами. Но нет человека, который станет говорить, будто ее лишен… И все же вот передо мной женщина, рьяно отрицающая в себе душу. Адали продолжила:
– Давайте предположим, что на всем свете вы единственный одушевленный человек. А все остальные – мертвецы, которые только настаивают на том, что душа у них тоже есть. Где вы видите здесь противоречие?
Я напряг все свои мыслительные способности:
– Если у вас есть душа, то вопрос несостоятелен. Это частая проблема солипсизма. Солипсист по определению одинок. Каждый из них убежден, что он единственный во всем мире обладает душой. Двух солипсистов, меня и вас, быть не может. Убеждая другого человека в солипсизме, вы не сможете обратить его в свою веру.
– Мне казалось, я достаточно однозначно сказала, что не чувствую собственной души. А раз души у меня нет, то ничто и не мешает мне убедить вас в вашей исключительной одушевленности.
У меня аж дух перехватило от тихого возражения Адали. Существо без души могло бы породить такой аргумент. Так же, как Пятница только что зафиксировал его на бумаге. Если бы я приказал, он без возражения переписал бы одну и ту же фразу хоть сотню раз.
– Я могу доказать, – сорвалось с моих уст, и Адали приготовилась внимательно слушать. – В живой, наделенный душой мозг невозможно внедрить псевдоэссенцию…
«…Обычно», – про себя добавил я. Незачем ей узнавать такие подробности.
– Интересно, достанет ли вам храбрости проверить это утверждение на себе? Ведь вам единственному во всем мире надо доказать, что душа у вас есть. Впрочем, оставим.
Пока я искал дыры в ее логике, Адали ушла от дискуссии.
– Довольно я вас побеспокоила. А вам надо набираться сил. Мы пока что поселимся в Энрёкане, – деловым тоном сообщила она и чарующе улыбнулась. – Я вас еще навещу.
– Когда Грант прибудет в Токио?
Адали, уже потянувшаяся к ручке двери, обернулась.
– Скоро. Ему назначена аудиенция у Его Императорского Величества.
Я снова сложил руки на животе. У меня к ней осталась еще целая гора вопросов, но торопиться некуда. В первую очередь надо поправить здоровье. Но одну вещь я все-таки спрошу.
– По поводу того человека, которого я встретил с вами в Хайберском проходе…
– Батлер. Ретт Батлер.
– Он ваш…
– …Начальник. Если вы это имели в виду.
– Благодарю. Теперь смогу спать спокойно. – Я прикрыл глаза в знак прощания, и Адали покинула покои, напоследок оставив улыбку механического Чеширского Кота.
IV
«Касательно Вашего вопроса отвечаю: да.
Связь между легендами о некоем графе Дракуле и вампирах с распространением чумы и холеры определенно прослеживается. Вот, скажем, холера приходила из соседних городов по земле подобно зловонному миазму. Особенности холеры затрудняют ее проникновение в зоны раздельного водоснабжения. Вам не кажется в этой связи занимательным факт, что вампиры во плоти не могут пересекать рек? Поверье о том, что они умеют рассыпаться на стаю летучих мышей, вырастает из невидимых глазу эпидемий, и, если воспринимать вампиров как персонификацию патогенных бактерий, можно прийти к весьма любопытным измышлениям.
С патологической стороны можно рассматривать и вампиров, и восставших покойников, и даже мотив досрочного погребения. Определенная доля “досрочных погребений” происходит в результате ошибочного истолкования состояния летаргии, паралича либо каталепсии, и часть таких “покойников” потом действительно “восстает из могилы”.
Мне весьма отрадно видеть в Вас интерес к легендарной стороне патологических состояний. Нет, я не описался и не имел в виду “патологии, стоящие за легендами”.