Империя, не ведавшая поражений
Шрифт:
Стрела отскочила от тазовой кости, оставив кровавую рану на правой ягодице. Он споткнулся, упал, снова со стоном поднялся.
Нариман выхватила саблю и двинулась вперед. В голове ее лихорадочно метались десятки слов, которые ей хотелось ему сказать, прежде чем убить его.
Он вытащил свой меч. Губы его изогнулись в напряженной улыбке.
Нариман осторожно шагнула к нему. «Нападу на него справа, с той стороны, где он ранен, — подумала она. — Он оглушен, и у него идет кровь. Он не сможет двигаться быстро, и я смогу его измотать».
— Лисичка,
«Значит, я буду первой», — подумала она, но промолчала. На языке у нее вертелось множество слов, но ни одно так и не сорвалось с ее губ. Она приближалась к нему столь же безмолвно и неумолимо, как он к ней перед тем, как изнасиловать.
Она нанесла три мощных быстрых удара. Он отразил их, но она заметила беспокойство в его взгляде. Ведь этого не должно было случиться, она должна была пасть под его заклятиями!
— Нариман! Посмотри на меня!
Их взгляды встретились.
По ее телу пробежал огонь страсти. Но, к ее собственному удивлению, она не обратила на это никакого внимания. Воспользовавшись тем, что шагун на мгновение отвлекся, она ударила саблей, оставив порез на его щеке.
Он побледнел. Глаза его расширились. Он не мог в это поверить.
Она ударила еще раз. Он парировал удар и сделал выпад, едва не достав ее. Теперь он знал, что имеет дело уже не с маленькой девочкой.
Он отбил ее атаку, затем отступил. От него исходил странный пронзительный звук, хотя губы его не шевелились. Зашумели листья, поднялся холодный ветер. Острие сабли Нариман начало плавиться, словно свеча на солнце. Переложив саблю в левую руку, она вытащила кинжал и метнула его, как учил ее Моуфик.
Кинжал ударил шагуна в левое плечо. Он пошатнулся. Холодный ветер утих. Нариман выставила перед собой принявшую странный вид саблю. Взгляд шагуна наполнился страхом.
Выдернув кинжал из раны, он снова издал тот же звук. Его раны начали затягиваться.
Неожиданность была лучшим оружием Нариман, но судьба лишила ее его. Впервые она испугалась, что противник может оказаться сильнее.
Она снова яростно атаковала. Он попятился, споткнулся, упал. Она успела нанести ему несколько ран, прежде чем он сумел подняться.
Но теперь к нему вернулась прежняя уверенность. Она не могла его убить. Он улыбнулся. Стрела, сабля и кинжал. Она исчерпала, весь свой арсенал. У нее еще оставался яд, но подойдет ли шагун к ней, чтобы его взять? У нее была гаррота, которую подарил ей один из солдат Аль-Джахеза, отчасти в знак любви, отчасти как доброе пожелание. Но будет ли он стоять на месте, дав ею воспользоваться?
Затрещали кусты. Она быстро обернулась.
— Миср, я же тебе говорила…
Шагун ударил ее, выбив из руки саблю. Крепко сжав пальцами ее подбородок, он повернул ее лицом к себе.
«Все пропало!» — кричало все внутри нее. Ей следовало послушаться Аль-Джахеза и Моуфика. Огонь снова пылал в ней, и она не могла его остановить. Он медленно раздевал ее, наслаждаясь ее унижением.
Повалив ее спиной на камни и сосновые иголки, он улыбнулся и начал не спеша сбрасывать одежду. Миср стоял рядом, глядя на них и застыв от ужаса.
Заливаясь слезами, Нариман заставила себя зажмуриться. Она была так близка к победе! Если бы не та сломанная ветка…
Она почувствовала, как он наклоняется к ней, ощупывает, входит в нее. Проклятие, как же она его ненавидела!
Она нашла в себе достаточно ненависти, чтобы попытаться его оттолкнуть. Но этого хватило лишь на мгновение. Он снова навалился на нее, прижимая ее руки к груди.
— Каркур! — плача, позвала она.
Шагун негромко застонал. Тело его напряглось, и он попятился. Заклятие, сковывавшее Нариман, начало терять силу.
— Великая Смерть! — выдохнула она.
Он еще пытался сопротивляться, хотя его уже окутывало янтарное сияние с кровавыми прожилками. Рот его был открыт, словно в крике, но из него доносился лишь хрип.
Нариман не могла на это смотреть.
Она не могла даже представить себе, что простой шагун, даже шагун из Джебала, может победить Великую Смерть Каркура. Он лишь оттягивал неизбежное. Она поползла к брошенной одежде.
Миср что-то сказал, но она не в силах была взглянуть не него — слишком велик был ее позор.
— Мама, сделай что-нибудь.
Она наконец посмотрела туда, куда показывал Миср.
Лицо шагуна исказилось в жуткой гримасе. Мышцы на его левой руке покрылись узлами, кость была сломана. Но на его теле осталось лишь единственное слабо мерцающее янтарное пятнышко.
Он победил Великую Смерть!
Ее охватил безотчетный ужас. Его ничто не могло остановить! В ярости схватив мертвый сук, она начала бить шагуна, словно дубиной. Миср подобрал палку и тоже замахнулся.
— Миср, перестань.
— Мама, он сделал тебе больно.
— Перестань. Я могу, но ты не можешь. — Глупо. Я могу убить его, но ты не можешь! Нет, некоторые вещи просто невозможно было объяснить. — Отойди.
Она замахнулась еще раз. Шагун попытался заслониться сломанной рукой, но ему это не удалось. Удар повалил его на землю. Великая Смерть ползла по его телу. Нариман ударила снова.
Он посмотрел на нее обреченным взглядом. Он не просил пощады, но ему не хотелось умирать. Он просто смотрел на нее, и в его глазах не было никакой колдовской силы, лишь страх, отчаяние и, возможно, сожаление. Он больше не был шагуном. Он был просто человеком, умирающим раньше времени.
Дубина выпала из ее пальцев. Отвернувшись, она подобрала одежду.
— Миср, давай соберем наши вещи.
Отчего-то ей вспомнились слова Аль-Джахеза об отрубленных головах.
Подобрав меч шагуна, она мгновение подумала, а затем даровала ему милость, в которой он отказал ей самой.