Империя Страсти
Шрифт:
— Тогда тебе стоило постараться. Теперь мне придется убирать за тобой.
На другом конце долгое время длится пауза, прежде чем та, в ком я уверен, что это Кэролайн Лучано, шепчет:
— Кингсли?
— Единственный и неповторимый.
— Привет! Я Кэролайн.
— Ни черта себе. Полагаю, ты та, у кого хватило наглости сохранить ее имя как «любовь до гроба» с отвратительным количеством сердечек.
— Тссс. Не говори Аспен. — ее юмор исчезает. — Подожди, она не сменила его? Где она и что ты с ней сделал?
— Она ранена
— Что…
Я кладу трубку прежде, чем она успевает закончить фразу, и отправляюсь в путь с планами по приготовлению моего любимого блюда.
Месть.
Глава 9
Аспен
14 лет
— И что теперь?
Я скрещиваю руки на груди, делая вид, что на самом деле я едва пытаюсь держаться на ногах. В этот момент нет никаких сомнений, что в моем организме вместо крови течет алкоголь.
Холодный воздух кусает мою кожу с постоянством ядовитой змеи, но я держу губы сомкнутыми, чтобы не стучать зубами.
Хоть какое-то подобие тепла дает рука, которая сжимает мою. Сильные пальцы Анонима держали меня в заложниках последние полчаса после того, как он вывел меня из особняка.
Когда я попыталась запротестовать, он сказал, что либо я соглашаюсь с этим держанием за руку, либо могу вернуться в прежнее положение на его плече.
У этого мудака просто неимоверная манера предлагать глупые варианты, которые на самом деле не являются вариантами.
Сейчас мы идем по улицам, залитым слепящими огнями и ордой людей.
Мне никогда не нравилась хорошая сторона города. Поэтому, даже когда Кэлли приезжает сюда при любой возможности, я избегаю ее всеми силами.
Хорошая сторона города пахнет долларовыми купюрами, дорогими духами и роскошью, к которой нам не разрешается приближаться. Так что пока я сама не доберусь до этого места, лучше мне здесь не появляться.
Аноним смотрит вперед, но он не кажется поглощенным ни праздником, ни радостью, ни бесконечными людьми в костюмах разных цветов и форм. Кажется, что ему все это наскучило. Однако он все равно выделяется среди всех, и это не столько связано с его маской, сколько с его аурой.
Его черные джинсы и футболка обтягивают его мышцы, намекая на некую физическую дисциплину. Что вполне логично, учитывая то, как он вырубил кого-то ранее. Но есть нечто более совершенное, чем его физическое превосходство. Это его присутствие, его край и его хорошо поставленная манера говорить.
Возможно, он вырастет и станет властным человеком, как те, на кого работает мой отец.
Возможно, он будет намного хуже.
И все же я не могу не оказаться в ловушке его орбиты, не имея никаких шансов когда-либо вырваться из этого транса.
Никогда прежде я не чувствовала такого влечения к человеку, такого поглощения,
— И что теперь? — спрашиваю я снова.
— Теперь мы гуляем, роковая женщина.
— А мы не можем сделать это, не держась за руки?
— Нет, потому что ты убежишь.
— Это называется похищение.
Он наклоняет голову в мою сторону, и в десятый раз за сегодняшний вечер мне хочется снять эту маску и увидеть, что под ней на самом деле. Действительно ли он монстр?
— Со всеми этими людьми вокруг?
— Наличие людей или их отсутствие не отрицает похищения. — он поднимает плечо, его голос абсолютно нейтрален. — Тогда я похищаю тебя.
Мое сердце сжимается, а губы раскрываются. Он что, в серьез? Я упомянула о похищении, чтобы это немного встревожило его, и он подумал, что хлопоты, связанные с этой ситуацией, того не стоят. Я думала, что есть по крайней мере восьмидесятипроцентный шанс, что он меня отпустит, но он полностью проигнорировал этот фактор риска.
— Тебя действительно не волнует, что я заявлю на тебя в полицию?
— У тебя нет ни улик, ни описания внешности. Твоё заявление будет лежать на столе некомпетентного полицейского несколько дней, месяцев, а потом будет отправлено в архив.
Я впиваюсь ногтями в его руку и пытаюсь поцарапать кожу. Он шипит, в его голосе звучит веселье.
— Ты часто смотришь криминалистику?
— Что? А что?
— Я предполагаю, что это шоу стоит за твоими попытками взять у меня ДНК. Но советую отказаться от этого. Ты не только усложнишь себе жизнь, но и твои родители могут поплатиться за то, что втянули меня в грязь. Видишь ли, мой отец оскорбляется, когда затрагивают его фамилию, а у него есть опасные друзья.
Я не отпускаю его руку. Более того, я еще глубже впиваюсь ногтями.
— У меня нет родителей.
Его шаг замедляется, и я внезапно становлюсь единственным объектом его ранее рассеянного внимания. Перемена едва уловима, но она настолько сильна, что я сглатываю.
— Боже, Боже. Ты становишься все интереснее. Почему у тебя нет родителей, роковая женщина?
— Не твое дело.
— Может, я хочу, чтобы это стало моим делом.
— Зачем? — я встречаюсь со сверкающим цветом его глаз. Они определенно светло-серые или темно-синие, или смесь того и другого. — Почему ты хочешь знать обо мне?
— Потому что ты меня заинтересовала. И это, кстати, эмоция, которая едва ли вызывает во мне интерес.
— Должна ли я быть польщена?
— Да. Ты также должна ответить на мой вопрос.
— Если я отвечу, ты меня отпустишь?
— Я бы сказал «да», но это было бы ложью, а я уверен, что ты не предпочитаешь такой вариант. Мы должны принять политику честности.
— Честность это всего лишь иллюзия, придуманная людьми, чтобы они могли манипулировать другими.
— Ты слишком умная.