Империя Страсти
Шрифт:
— Возьми одежду с собой.
— Конечно, возьму, гений. Ожидаешь, что я выйду на улицу голой?
— Нет, иначе мне придется иметь дело со всеми ублюдками, которые станут свидетелями стрип-шоу в не очень приятном виде, — говорит он непринужденно, будто не угрожает. — Я имел в виду, что тебе не нужно возвращать одежду.
— Эта одежда Гвен.
— Теперь твоя. Моя дочь не станет носить ее после того, как ты в ней ходила.
Я не вижу этого, но чувствую, как краснеет моя шея. Ублюдок. Я
Если бы я действительно могла не хотеть его, это было бы здорово.
— А теперь садись и ешь. В третий раз я повторять не буду.
— Я не голодна.
— Ты ничего не ела с самого утра.
— Все еще не голодна. Спокойной ночи.
Я делаю шаг к выходу, но в тот момент, когда я прохожу мимо него, он хватает меня за талию.
Я вскрикиваю, когда он тянет меня назад и усаживает к себе на колени. Точнее, я сижу на одном твердом бедре, мои ноги раздвинуты, и моя голая киска касается его брюк.
Температура повышается с двух цифр до трех очень быстро. Я пытаюсь оттолкнуть его локтем, но горячее дыхание у моего уха замораживает меня на месте.
— Если ты все еще возбуждена и хочешь подвигаться на моей ноге, то давай, но я не могу обещать, что не трахну тебя сразу после этого. Больно тебе или нет.
Я корчусь, мои кулаки сжимаются по обе стороны от меня.
— Отпусти меня, Кингсли.
— Нет, пока ты не съешь. — он дергает подбородком в сторону тарелки с супом и тарелки с креветками передо мной. — Все это.
— А если я откажусь?
— Тогда мы с твоим упрямством можем остаться здесь на всю ночь. В конце концов, ты будешь либо есть, либо тереться о ногу, либо и то, и другое.
— Ты…
— Ублюдок, придурок, мудак, член. Я знаю эту мелодию, и она не станет служить никакой цели, кроме как вывести меня из себя, так что, если не хочешь стать свидетельницей отвратительного проявления этих эмоций, оставь это.
Я скрещиваю руки на груди, глядя на него позади себя.
— Тогда давай останемся в таком состоянии и посмотрим, как ты будешь вести себя завтра на работе, когда тебе будет не хватать сна.
— Твой рот так и просится, чтобы его трахнули, дорогая.
Я поджимаю губы, чтобы не говорить. Все, что я скажу в данных обстоятельствах, будет иметь обратный эффект.
Хотя я ни от чего не отступаю, сексуальный отдел с Кингсли не моя сильная сторона. Он единственный мужчина, о котором я не могу даже подумать о том, чтобы вырвать власть, и хотя это приводит меня в ярость, это, как ни странно, тоже возбуждает.
И я ненавижу это.
И его.
Он заключает меня в объятия, берет суп и начинает есть без каких-либо проблем.
Я смотрю на висящие люстры, на стену, на дверь, на окна. Куда угодно, только не на него,
К моим губам подносят что-то теплое. Ложка, наполненная креветками и рисом.
— Перестань быть чертовски упрямой и открой рот.
Я хмыкаю, но не следую его приказу.
— Ты невыносимая женщина. Знала об этом?
— Смешно слышать от въедливого мужчины…
Он запихивает ложку внутрь, и у меня не остается выбора, кроме как проглотить или подавиться.
— Это нечестно! — говорю я, прикрывая рот тыльной стороной ладони, чтобы он не заставил меня съесть еще одну ложку.
— Жесткое дерьмо, дорогая. У нас с тобой нет ничего общего. А теперь открой рот и ешь.
Я качаю головой.
Он сужает глаза.
— У тебя какое-то расстройство пищевого поведения? Теперь, думая об этом, я вижу, что ты только пьешь кофе, алкоголь. Много алкоголя. Подожди, блядь, секунду, ты алкоголик?
— Заткнись. И серьезно, какого черта ты так зациклился на мне в последнее время? Мне больше нравилось, когда тебе было на меня наплевать.
Он молчит, и я проклинаю себя.
Я не совсем хотела задавать этот вопрос, но теперь, когда он открыт, я хочу получить ответ. Но в то же время какая-то часть меня в ужасе от ответа.
— Мне по-прежнему наплевать на тебя, кроме того факта, что я хочу залезть в твои трусики, а для этого ты должна быть достаточно здоровой, чтобы справиться со мной.
Мои уши загораются, и я не знаю, гнев это или что-то совершенно другое.
— Я не одна из твоих шлюх, Кингсли. Ты не имеешь права указывать мне, что делать с моим телом. Если ты хочешь этого, обратись к ним.
— Они сопровождающие, а не шлюхи. И я обращусь к ним, как только закончу с тобой.
Я чувствую, как в горле поднимается вулкан, и всерьез представляю, как отгрызаю ему голову в стиле фильмов про убийц.
Но потом он говорит:
— Как насчет обмена?
— Если это не твоя жизнь во имя мира человечества, мне это не интересно.
Он усмехается, и я ненавижу, как этот звук вибрирует на моей шее и проникает под кожу.
— Я слишком ценен, чтобы жертвовать собой ради чего-то столь скучного, как человечество. Так как насчет того, чтобы я ответил на любой твой вопрос о Гвен, а в обмен ты доешь тарелку с едой?
Я была так готова сказать ему, чтобы он шел трахать столб. Но этот ублюдок сразу перешел к делу. Он знает, как отчаянно я хочу иметь хоть какое-то подобие отношений с Гвен, даже если для этого мне придется продать душу дьяволу — ему.