Империя ускоряется
Шрифт:
И в этот момент внутри завода что-то обвалилось с диким грохотом.
Я обернулся посмотреть, что это там такое стряслось — да, судя по всему обрушилась крыша одного из корпусов, можно было догадаться какого. Над заводом быстро поднимался столб пыли и дыма, и одновременно у меня в головном телефоне щёлканье быстро перешло в режим пулеметной очереди.
— Так, — обернулся я обратно к журналистам, — вы все задержаны до особого распоряжения. Виктор Сергеич, разберитесь пожалуйста. И плёнки из камер заберите и опечатайте.
— Но
— Это жестокая необходимость, Маша, — ответил я, — гласность конечно гласностью, но режим чрезвычайной ситуации позволяет временно её ограничить. Мы кстати ввели режим ЧС? — это я уже у Христораднова спросил, одновременно подмигнув ему.
Он похоже намёк понял
— Да, конечно, уже, — и он поднял к глазам руку с часами (Командирские, мысленно отметил я), — уже час-пятнадцать, как введён.
— На этом до свидания, дорогие журналисты, позже встретимся.
И Виктор Сергеич вежливо, но твёрдой рукой затолкал их обратно в мою Волгу.
— Куда их? — на ходу уже спросил он.
— В Кремль вези, пусть Анюта их на себя пока берёт, — ответил я, а потом добавил Христораднову:
— А нам, похоже, тоже следовало бы отъехать на безопасное расстояние, потому что дозиметр этот грёбаный, — и я показал на окошко со стрелочкой, — говорит, что сейчас у нас здесь 200 миллирентген/час. Не так, чтобы очень много, но лучше бы не набирать лишней радиации.
Потом я повторил это же самое остальной группе товарищей, которая окружала нас здесь, народ всё понял очень быстро и побежал к машинам. А я спросил у Христораднова:
— Где будет заседать комиссия? И кто ещё в неё входит?
— В Кремле, где же ещё, — ответил на первый вопрос он, — поехали, подвезу, а по дороге расскажу всё остальное. Сюда едет отдельный 91-й полк радиохимической защиты, сейчас я позвоню командиру…
И он набрал номер на своей трубке.
— Антон Семёныч? Здравствуйте… Христораднов… хорошо… сколько вам ещё времени надо?… со стороны Московского шоссе?… вас встретит мой заместитель (я напрягся) товарищ Костров (я расслабился)… до связи. Поехали организовывать ликвидацию аварии…
И мы унеслись прочь от страшного завода на черной-пречерной Чайке ГАЗ-14 необъятной длины, она только-только в серию пошла, вся такая прямоугольная, до этого были же сплошные ГАЗ-13, округлые формы которой были слизаны с американских представительских авто типа Линкольн, Паккард или Понтиак. В другое бы время исследовал это устройство вдоль и поперёк, нравятся мне такие штучные советские машины, но сейчас, сами понимаете, сидел по стойке смирно, глядя на улетающие вдаль пейзажи промышленных районов. До обкома долетели за четверть часа. По дороге Николаич поведал мне о составе и задачах комиссии — кроме нас с ним туда вошли главный горьковский милицейский начальник и главный КГБ-шник, это по умолчанию, а ещё директор ОКБМ (пора бы кстати с ним познакомиться), секретари обкома по промышленности и коммуналке, а также штук пять спецов из столицы, в основном ядерщики из Курчатовского института.
Директор ОКБМа ждал нас в обкоме, Митенков Фёдор Михалыч его звали… да-да, вспомнил я, основатель и многолетний лидер этой отрасли Африкантов уже лет десять как помер, а это наверно его многолетний первый зам. Христораднов взял его за рукав, завел в кабинет и сказал рассказывать всё по порядку. Тот и начал по порядку.
— Дело в том, что мы сдаём партию изделий для нового типа ПЛ, четыре штуки… название их вам ничего не скажет, но там применены некоторые технические новшества, до сих пор не использовавшиеся в нашей практике…
— Это какие например? — спросил Христораднов.
— Всё это очень секретно, и я боюсь, что не имею права раскрывать детали…
— Ладно, давай без деталей, — согласился Николаич.
— Так вот, сдача этих изделий была намечена на День Конституции, ну сами знаете, что в этих случаях бывает…
— На штурмовщину намекаете?
— Да, на неё. Кое-что в двух узлах одного из изделий не ладилось, хотя остальные три реактора вели себя вполне предсказуемо. Поэтому руководитель проекта…
— Кто он, кстати, такой?
— Мой заместитель по научной части Чемезов Василий Егорыч, очень хороший специалист, так вот — он принял решение испытать проблемное устройство на предельных режимах работы… более подробно я вам не скажу по тем же причинам…
— И что дальше?
— Дальше был неожиданный скачок мощности реактора и расплавление активной зоны. Замедляющие стержни не успели войти в направляющие по причине их разрушения.
— Что там с этим руководителем?
— Получил большую дозу вместе с тремя инженерами, сейчас в областной больнице Семашко.
— А реактор?
— На реактор опущен свинцовый купол, у нас, знаете ли, есть такие на всякий случай…
— Да, такой случай, похоже, и произошёл. А что скажете насчет возможности цепной реакции?
— Это абсолютно исключено, — с обречённым видом ответил Митенков, — реактор обложен двойным слоем замедлителей, графит с бором, температура купола в настоящее время стабильна.
— А что с другими изделиями в этом цеху?
— Цех разграничен на отдельные участки железобетонными перегородками, все переборки и двери в тот участок, где случился инцидент, были немедленно задраены, радиация в этих остальных частях совсем немного превышает норму.
— Однако совсем недавно мы с Сергеем были свидетелями обрушения чего-то очень большого на вашем заводе. Что это было?
— Это не имеет ничего общего с нашим инцидентом, — уверенно сказал Митенков, — первый конструкторский цех стоит целый и невридимый.
— Хоть одна положительная новость за сегодня, — вступил в разговор я. — И что вы намерены предпринять в ближайшее время? И не в ближайшее тоже? Есть ли риски для населения, проживающего неподалеку от завода?
Директор придвинул к себе графин, налил полный стакан и выпил его, гулко глотая воду. Потом продолжил: