Империя. Цинхай
Шрифт:
По щекам девушки потекли немые слёзы, которые брат не мог видеть. Они даже не отразились на её голосе, когда она, приняв на себя весь ушат этих неприятных выговоров, сказала:
– Полюбишь когда-нибудь, тогда узнаешь, откуда гордость берётся.
– Опять ты со своей любовью! Баста, Дами, я уже слышал это, и любовь твоя уезжает с другой девкой в Синьцзян. Что ты суёшь её, любовь эту, как оправдание своего косяка? Ты не себя выгораживаешь, а заплёвываешь эту любовь, которую считаешь прекрасной и возвышенной. Какие бы ни были чувства, голова-то на месте должна
– Да что ты хочешь снова от меня?!
– Это тебе от меня нужен новый телохранитель, а я уже сомневаюсь, что от тебя чего-то добьюсь, потому что ты овца, Дами, так что никаких просьб и предложений не будет.
– Джиён, всё не так, как ты себе там надумал… Мы с Джином любим друг друга, но таковы обстоятельства… Эта Цянь – старшая дочь Дзи-си… - Меньше всего хотелось признаваться брату, что их ещё и разоблачили, он вообще перестанет считаться с умственными способностями сестры. Дами ощутила себя в болоте, каждое движение топило глубже и сильнее. – Она… мы специально решили использовать её, чтобы узнать побольше о Дзи-си.
– То есть, ты хочешь сказать, что Джин будет твоим личным шпионом в Синьцзяне?
– Через него можно будет получать информацию…
– Так это он соблазнил китаянку, или она его? Я путаюсь в твоих словах.
– Ну, она положила на него глаз, - стала выкручиваться Дами, - а он, конечно, не предупредив меня, воспользовался этим… Я заревновала, вот и вышел разлад…
– Если он не советовался с тобой в таких вещах, кто тебе сказал, что продолжит поддерживать связь на расстоянии?
– Это будет так, - обманной уверенностью наполнилась девушка, и поняла, что ей во что бы то ни стало этого и нужно добиться. Если она позволит Джину уехать вот так, то сорвёт все планы, и свои, и брата. И любовь… неужели с ней будет покончено? Дами было больно, она всё ещё ревновала и сходила с ума от мысли о том, что Джин поженится с Вики, но Джиён так отчитал её, что гордость действительно ушла под плинтус, и супруга Энди Лау готова была идти на покаяние к любовнику, извиняться и договариваться. Дами запуталась, хочет этого больше разум или сердце. Она любила Джина, но он же невольно становился оружием, информатором. Разве так можно?
– Что ж, поглядим, будет ли, - хмыкнул Джиён. – Телохранителя пришлю, жди.
Пообещав то, о чём его просили, он повесил трубку. Обернулся. Сынхён вышел куда-то, не став слушать семейные разборки. Уединение, мягкий рокот волн, недопитый кофе под носом. Отсюда до Цинхая четыре тысячи километров, но часовые пояса одинаковые, в Сингапуре тоже утро. Джиён докурил сигарету, положил бычок в белоснежную пепельницу, придвинутую ближе к нему от центра стеклянной столешницы. В его голове как всегда складывались и кроились схемы, планы. Дзи-си, Синьцзян, золотые… Дракон поискал в списке контактов номер и нажал на вызов, приложил динамик к уху. Географические знания подсказывали, что там, куда он звонит, ещё не очень поздно. Спать не должны. Хотя, разве преступным главарям
– Да ладно? – пробасил по ту сторону голос.
– Привет, Монтекки, - расплылся Джиён.
– Здорова, Капулетти.
– Слушай, тут твой Ромео…
– Я перезвоню попозже, ладно? Не могу говорить сейчас, - оборвал его беспардонно собеседник. Джиён ненадолго опешил, давно с ним никто так не позволял себе разговаривать, кроме Сынхёна. И ещё парочки нарывающихся. Но Дракон не сумел даже раздражиться, ему стало забавно, и он изрёк:
– Ёнгук, у тебя прям дел дохерее, чем у меня?
– Дохерее. Спорим?
– Давай, на Алхимика, Мага, Воина?
– Ой, пошёл ты, кто спорит – тот говна не стоит, - сразу же противореча своему предложению, отбрехался Ёнгук.
– Да я согласен, знаешь, когда ценность человека уходит ниже уровня себестоимости говна, ему и жить легче, безопаснее. Никому не нужен, никто не трогает.
– Я подгузники меняю, давай перезвоню?
– Блядь, - откинулся на спинку плетеного ротангового кресла Дракон, закрыв глаза. – Я тут весь в мыслях о заговорах, интригах и убийствах, а ты так резко своими подгузниками всё обрубил… Ладно, - с сарказмом, но наигранно серьёзнейшим тоном, Джиён произнёс: - Разберись там со всем этим дерьмом.
Подождав около пяти минут, он принял уже входящий вызов из Нью-Йорка.
– Ну, так что там мой Ромео? – переспросил Ёнгук.
– Не знаю, в курсе ты уже или нет, но он-таки бросает мою Джульетту.
– Серьёзно? Не, я без понятия, мы ребята тёмные, из эпохи Древнего Чосона, до Китая средства связи протягивать не научились, а пока почтовые голуби долетят – информация уже устаревает. Да и не всякий голубь преодолеет океан.
– Тогда считай я посол доброй воли. Сообщаю тебе, что Джин ваш отъезжает в Синьцзян, охмурять дочь Дзи-си. Сестру мою, видно, охмурять надоело.
– Да нет, Джиён, он не такой, он парень честный, ты же знаешь, он даже женился – это тебе не понравилось. А мы-то за покушение на честь девиц всегда отвечаем.
– Ну, значит, скоро он будет двоеженец.
– И счёт будет равным, - посмеялся Ёнгук, - отобьёт очко у Дами.
– Я б ему бы очко отбил, Ёнгук, что за дела? По-дружески с тобой договорились, а вы вот так вот, да? Мою сестру использовали, чтобы подобраться к Отцу Чану?
– Насчёт таких планов я не осведомлён, но если уж такая штука выйдет, тебе-то что? Ты Дзи-си не любишь, как и мы. Выпадет такая удача – кто-нибудь его почикает, какая разница кто?
– Такая, что не собрались ли вы себе гнездо свить в Синьцзяне? Брось, Ёнгук, как будто не ясно, что грохни его вы – вы там всё и займёте, и поставите свою власть.
– Мы власть не ставим, Джиён, мы только за порядком следим. Грести ртом и жопой власть – твоё хобби.
– Вот потому мне и есть разница, кто его почикает.
– Если что – он сам умер. Джин парень безобидный, он и мухи не обидит, и убивать не умеет.
– Ага, и крови боится, и при виде трупов в обморок падает, так и стал врачом.