Империя. Цинхай
Шрифт:
– Освещение тут не очень, в ванной есть подсветка у зеркала? – делая вид, что ни разу не был в этой ванне, спросил мужа любовник.
– Да, конечно, - кивнул Энди.
– С вашего позволения, я посмотрю там? – подождал разрешения Джин и, когда оно было получено, пригласил Дами пройти в уборную.
Оказавшись наедине через несколько секунд, за неплотно прикрытой дверью, они воззрились друг на друга с любовью сквозь ненависть.
– У нас мало времени, что ты хотела? – прошептал Джин.
– Ты бесчестный ублюдок, Джин, - прошипела она тихо, - ты использовал меня! Ты играл со мной…
– Я не играл, Дами. Это ты заигралась в хозяйку Цинхая, и я, видно, стал лишним.
– Ты хочешь выставить меня виноватой? Какой ты после этого мужчина?!
– Не говори ерунды.
– Ты собираешься жениться! Но ты разве не клялся, что для тебя свят наш брак?
– Ты себя сама слышишь? – вспыхнул Джин. Ему предъявляет претензии замужняя дама!
– Ты растоптал мою гордость, и я тебе этого не прощу, не прощу, ясно?
– Гордость? А у меня, по-твоему, гордости не было, да? – надвинулся на неё Джин, прижав к раковине. С каким удовольствием вместо ссоры он овладел бы ей прямо здесь, включил воду попрохладнее, чтобы сбить с неё пыл и разогнавшуюся манию величия, разорвал платье, и мокрую, приходящую в себя, дрожащую, отлюбил среди белоснежной керамики и бирюзового кафеля. – Я, по-твоему, бродяга шелудивый, которого можно пинать и прикармливать поочередно? У меня тоже есть гордость, Дами, и раз уж мы заговорили о ней, то тебе пора признать и мою, и учесть всё, что я терпел! Даже твои стоны под Энди через дверь…
– А другой бы терпеть не стал! Слабак! – прищурилась Дами.
– Ну, всё, с меня хватит, - отодвинулся Джин от неё.
– Что значит хватит? Всё, теперь ты любишь Цянь? Вот и убирайся с ней, уезжай, понял? Я даю вам два дня, чтобы духу вашего тут не было! Иначе я избавлюсь… я… я не знаю, что сделаю!
– Ну, что там?! – окрикнул их Энди из спальни. Джин включил и выключил воду, сделав вид, что вымыл руки после осмотра. Бросив прощальный взгляд на Дами, оскорбленный и ущемлённый, он так глубоко был ранен её уколами, что не мог представить, как дальше будет стремиться к их воссоединению. В то же время он не мог представить, как разлюбит эту жестокую, эгоистичную, но вошедшую в него до самой глубины девушку.
– Всё в порядке, - покинул Джин ванную, не оборачиваясь. – Видимо, из-за гормональной перестройки в связи с беременностью повысилась чувствительность дёсен. Можно пополоскать настойками рот два раза в день, например с корой дуба. А вообще, скорее всего, пройдёт само спустя несколько дней. Надо потерпеть.
– Спасибо, Джин, - сказал ему Энди, наблюдая, как на шатких ногах выползает из ванной Дами.
– Не стоит благодарности, - поклонился он и вышел.
На середине пути в их с Сандо комнату, раздираемый гневом и несправедливостью, золотой передумал и развернулся, зашагал в другое крыло здания. Это он-то слабак! Из-за того, что не подставил её, себя, друзей, что не развязал войны и не стал причиной чьей-либо смерти. И ей действительно было плевать на его гордость, на его чувство собственного достоинства. Он слишком цацкался с ней, и Дами привыкла к самому щепетильному и деликатному обращению. И стала шелковой – для Энди. А зубы показывать сюда, значит? Стоматологу, конечно, кому ещё. На миг он остановился, вспомнив её давнее признание, как стеснялась она целоваться с ним из-за его профессии. Ей казалось, что он языком может провести обследование и только об этом и будет думать в такой момент. Джин отогнал от себя это сентиментальное и тёплое воспоминание, и закончил путь.
Повернув без спроса ручку двери, он очутился в спальне Виктории. Раньше он всегда стучал, хотя знал, что иногда она закрывается, а иногда и нет. Вики уже сняла платье, повесив его в шкаф, успела принять душ, и стояла в длинной комбинации, облегающей стройное тело, распуская волосы, влажные на кончиках. Услышав шорох чьего-то появления, она обернулась и ахнула.
– Джин? – убрав руки от волос и прикрыв ими грудь, просвечивающую сквозь кружевной верх, девушка покраснела. – Ты так внезапно исчез с дня рождения, что я не стала тебя искать, подумала, вдруг какое-то дело, или
– Я знаю, - он подошёл к ней ближе. Запах свежести, жасмина, незнакомой женской плоти ударил в нос. – Теперь ты для всех моя, ты в курсе? – спросил он, положив ладонь на её щёку. Вики замешкалась, стесняясь двигать своими ладонями, прикрывающими наготу.
– Для меня это ещё не так, Джин, - воспротивилась она, но отступить было некуда, под коленками упиралась кровать. – Люди принадлежат друг другу только тогда, когда становятся мужем и женой…
– Люди принадлежат друг другу, Вики, когда хотят этого, и чувствуют это, - прервал он её, - никакой обряд, никакой документ не свяжет двоих, если им это к чёрту не надо, - сказал он и впился в её губы. Намеревался только поцеловать, но руки сами напрыгнули на девушку, резво задрали комбинацию, притиснув к себе голые бёдра, схватились за ягодицы. Цянь задохнулась, попытавшись отбиться, но в слабой борьбе они завалились на постель, где Джин окончательно обезоружил её, придавив своим весом. Сорвав с её тела последний покров, сам ещё одетый, он оглядел прикрывающуюся Вики, похожую на некую водяную богиню, вышедшую из раскрывшегося цветка. До того грациозны были изгибы её запястий, ключиц, талии, бёдер, лодыжек, что невольно учащалось сердцебиение, и возбуждение рвалось со всей своей природной силой. Она смотрела на него снизу вверх, молчаливая, знавшая всего одного мужчину в своих объятиях. Джин опустился на неё. – Я не уйду сегодня отсюда. Ты знаешь это.
– Знаю. И не хочу, чтобы ты уходил, - прошептала она и, ничем больше не сдерживаемый, мужчина распластал её под собой. Двигавшие им желания мести и ответного удара Дами перекочевали незаметно в бескорыстное получение и дарение удовольствия. Забыв о себе, Джин думал о Вики, о том, что она не заслужила супруга, который бы её не любил, поэтому с его стороны входило в обязанность хотя бы дарить ей наслаждение, какого она до этого не знала.
И девушка открыла для себя этой ночью по-настоящему новое, неизведанное. Джаспер никогда не заботился в постели о ком-то, кроме себя. Виктория не представляла, что бывает так хорошо, что мужчины умеют быть такими… такими, как Джин. Она сказала себе, что сделала правильный выбор, не ошиблась, и этот человек сделает её счастливой. Она уже была счастлива, каждая частичка её тела растаяла, изнежилась, влюбилась в Джина. Душу переполняло грохочущее чувство любви, ураганом пронёсшееся по спальне.
Они долго не спали, то сливаясь вновь, то пытаясь задремать. Но, впервые в постели друг с другом, всё равно не погружались в цельный и спокойный сон, для этого они не привыкли ещё друг к другу, не вошло в привычку присутствие этого второго, неизученного человека под боком. Переворачиваясь, обнимая, отпуская, полёживая на спине, ненадолго засыпая и просыпаясь от ворочавшегося кого-то рядом проводили они текущую ночь. В очередной раз Джин открыл глаза от включившегося ночника. Вздрогнув, он присел, и едва не умер от разрыва сердца. Вики сидела, натянув одеяло на грудь, и смотрела на записку… выпавшую из его трусов. О, Будда!
Первым желанием было дёрнуться и вырвать бумажку из рук Цянь, но там было так мало текста, что она уже всё прочла, и скрывать что-либо поздно. Девушка заметила пробуждение жениха, и полубоком на него покосилась.
– Я нашла это на простыне, - тихо объяснила она.
– Вики… - Джин замолчал. Что сказать? Знак золотых, как указатель, как светящаяся вывеска, обличающая его с ног до головы. Но знает ли этот знак кто-либо, кроме самих золотых?
– Драконы всё-таки пробрались в Синьцзян, - озвучила Вики собственный вывод, и Джин выдохнул. Она не смогла верно истолковать эмблему тигра. Но что ему было ответить на предположение о драконах? Мужчина молчал. Виктория развернулась сильнее, явив ему раздосадованное лицо анфас. – Ты… со мной, чтобы убить отца?