Империя. Цинхай
Шрифт:
– Да почти всегда, короче, - сократил перечисление Сандо.
– Но ты меня бесишь не так, как всё вокруг. Другое бесит так, что от него хочется избавиться, а ты бесишь так, что тебя не хочется отпускать. И я знаю, что это невозможно, потому что ты нанят Джиёном, и наёмникам нельзя иметь семью, и мы всё равно останемся никем друг другу, и рано или поздно разойдёмся. Но именно это и раздражает. – Она замолчала, пристроившись поудобнее на груди Сандо и заводив по ней ноготками, опуская руку ниже, ниже, пока не дошла до паха. – А если бы ты женился, то куда бы поехал на медовый месяц?
– Ты с ума сошла? Что за вопрос?
– Обычный вопрос, прошу назвать идеальное для тебя место в данной ситуации.
–
– Да знаю я, что ты не женишься! Ну, я же прошу пофантазировать, тебе трудно? У тебя нет воображения?
– Ох, Будда! Николь, спи давай! – Девушка опустила руку до конца, и взяла член в ладонь. Сандо был возбуждён, и она стала плавно водить рукой по боеспособному оружию. – Это тебе не поможет, - прокомментировал наёмник, - я не буду рассуждать обо всяких глупостях.
– Если я не могу рассчитывать в реальности разделить с тобой свою судьбу, почему я не могу помечтать об этом?
– Мама родная, мечтай, кто запрещает?
– Хочу с тобой вдвоём.
– Ты слишком много всего хочешь со мной вдвоём, притом, что изначально договорились только на секс.
– Которого до сих пор нет!
– Почему нет? В какой-то степени есть, может не совсем тот, которого тебе хочется… - Ему пришлось прервать свою речь, потому что действия Николь внизу, под одеялом, начали туманить рассудок. Пришлось подключить всю свою закалку и выдержку, чтобы не простонать. Но женская рука, ласкающая член – это даже для наёмника наслаждение, пусть он и отрекшийся от обычной жизни. Как давно у него не было ничего подобного!
– Я продолжу? – украдкой спросила Николь, среагировав на возникшее молчание. – Я никогда не видела кончающего мужчину.
– Не могу сказать, что это захватывающее зрелище неописуемой красоты, - хохотнул Сандо сквозь зубы, принимая решение, сдерживаться или расслабиться, и получить разрядку тоже? Как быть? В этом же ничего такого? Николь остановилась, не получив одобрения. Наёмник дёрнул бёдрами. – Продолжай…
– Раз уж ты дал мне «спасибо», - вернула движение своей руки Николь, - то разреши дать тебе «пожалуйста».
Сандо не понадобилось много времени, чтобы достигнуть экстаза. Откинув с себя одеяло, он прорычал в кулак, чтобы не огласить всё крыло особняка этим диким звуком. На долю секунды он улетел куда-то ввысь, оторвавшись от происходящего, а когда приземлился обратно, то механически нащупал Николь, прижав к своему боку. В его памяти возникла другая, единственная, с которой когда-либо он испытывал что-то подобное. Из-за выключенного света, хотя у золотого и было развито ночное зрение, если не присматриваться, можно было представить рядом с собой именно ту, и на мгновение Сандо почудилось, что так и было, и календарь отмотал около двенадцати лет назад, и на его плече чёрные длинные волосы его возлюбленной, которая не дождалась его из армии, а ушла к другому, богачу, вышла за него замуж, в чём после горько раскаялась, но было поздно. И они провели с ней всего две ночи вместе.
Резко поднявшись, Сандо быстро оказался в ванной, включив воду, умывшись, смыв с живота сперму, после чего уставился в зеркало над раковиной. Он не имеет права лишать невинности Николь, пока жив призрак другой, а он никогда не оставит его. Он слишком сильно любил. Он слишком однолюб, чтобы смириться и жить дальше, как ни в чём не бывало, с новой. Что ж это за сердце у него такое, если смерть прервёт любовь, которую он испытывал? Пусть даже это сердце едва не рассекли напополам. Вода из крана продолжала течь, к ней присоединялись капли, капающие с мокрого лица Сандо. Ему хотелось бы, чтобы этот поток унёс воспоминания, чувства, чёрную печаль, его самого, всё, что мешало ему безропотно служить долгу золотого и не реагировать на мешающиеся побочные
– Прости, - не уточняя, в чём его вина, сказал Сандо.
– Если тебе не хорошо со мной, - на грани выдержки промолвила девушка, - то уходи и больше не возвращайся. Я уеду в Синьцзян, потому что не вынесу быть рядом, но не с тобой. Я вообще без тебя больше ничего не вынесу. Ни есть, ни спать, ни дышать.
– Я никуда не уйду, Николь, - поцеловал её сверху в макушку Сандо, погладив подрагивающее от прохлады плечико. Босые ноги стояли на кафеле и подмерзали. – Я обещал, поэтому буду с тобой, пока тебе самой не станет достаточно. Я уйду, когда ты мне укажешь на дверь, не раньше.
– Так, тебе было нехорошо?
– Мне было слишком хорошо, Ники, - назвал он её так, как называли её в семье, те, кто её любил и относился к ней с заботой и нежностью. Девушка даже подняла удивленные глаза. Он улыбнулся. – Иногда, когда очень хорошо, бывает плохо, как от лишнего алкоголя бывает похмелье, так и после оргазма иногда бывает отходняк… И вообще, чего ты тут стоишь на холодном полу, а? Что хочешь себе отморозить, почки или яичники?
– На что мне яичники, ты всё равно бесплодный, - вытерла она влажные глаза, успокаиваясь.
– Дура ты китайская, - устало выдохнул Сандо и, подняв её на руки, понёс в постель.
***
Эдисон Чен отбыл в неизвестном направлении, что напрягло многих. С другой стороны, без него с его ордой телохранителей стало тише и просторнее. Во дворце, можно было так сказать, остались одни свои. Дни потекли размеренно, без происшествий. Где-то через неделю после Эдисона уехал и Хангён, попрощавшись со всеми и в коем-то веке поставив в известность хозяев о своём перемещении. Из-за отсутствия этих двух братьев погрустнели Виктория и Джессика. Фэй, хотя и была близка с Эдисоном, не отличалась способностью унывать, как истинная христианка принимающая уныние за смертный грех, а потому всегда доброжелательная, улыбчивая и на подъёме.
Дами пыталась приглядываться к своей китайской подруге, но не находила, к чему придраться. Ничего подозрительного. О седьмом сыне и матери Джексона по-прежнему никакой информации не имелось, и рассказывать Дракону было не о чем. К счастью для его сестры, он и не звонил ей, будто забыв о её существовании. Близился август, вскоре должен был быть его день рождения, неужели он ждёт, что Дами первая позвонит по этому случаю? А позвонить-то в любом случае придётся, нельзя же не поздравить единственного брата? Будет ли он как-либо отмечать этот день? Дами помнила последний день рождения Джиёна, который он отметил вместе с семьёй, лет восемь назад, до того, как стал главой сингапурской мафии. С тех пор он оттуда почти не высовывается, и как проходят его «нерабочие» будни, сестре неведомо. Наверняка рядом будет этот омерзительный Дэсон, давний товарищ брата Сынхён, излишне увлёкшийся наркотиками и алкоголем. Наверняка снимут десяток стриптизёрш и проституток. Чем ещё себя развлекать наркобаронам, торговцам людьми, убийцам и коррупционерам? Не в филармонию же идти.