Империя

Видал Гор

— Правильно. Это всегда было семейное предприятие. Сначала им владел мистер Уоллеч. Затем он основал «Ивнинг стандарт». Я принадлежу к его семье в третьем поколении. Младшая ветвь, — добавил он, видимо не совсем точно зная, что это выражение означает.

Каролина сделала глубокий вдох и вобрала в себя дым от сигары кузена. Нет, она не станет курить сигареты, решила она, закашлявшись.

— Я принимаю ваше предложение и готова приобрести пять тысяч акций по двадцать два доллара пятьдесят центов за штуку. — Сэнфорд кашлянул. Каролина его огорошила. Однако она отдавала себе полный отчет в своих действиях. Она достаточно времени провела на Эн-стрит, размышляя. И решила поставить на одну карту практически все, чем располагала.

Вардеман смотрел на нее, точно опасаясь, что его вовлекли в неведомую словесную игру. Наконец, когда она дала понять, что не шутит, сказал:

— Могу ли я спросить, что вы собираетесь делать с газетой? Управлять ею нелегко и недешево — это я знаю не понаслышке. Каждый номер «Трибюн» приносит убыток. Нам пришлось бы закрыться, если б не типография — все эти визитные карточки и прочее. Мистер Сэнфорд, очевидно, рассказал вам о нашей бухгалтерии. — Вардеман осушил кружку пива. На дне ее Каролина увидела зловещую надпись «Украдено у Герстенберга».

— Конечно, рассказал, — сказал Джон. — Нет сомнения, что у «Трибюн» отменная репутация в городе. Однако «Пост» и «Стар» распространились по всему Вашингтону. Что можно предпринять, чтобы изменить это положение? — Он посмотрел на Вардемана, а тот на Каролину. Она сказала:

— Убеждена, надо кое-что обновить. Кто мог предположить, что Херст оживит «Нью-Йорк джорнел»? — Это было рискованное заявление, поскольку, как она знала, Блэз и Херст могли уже списаться с Вардеманом. Впрочем, она недавно пила чай с Фебой Эпперсон Херст, отменно строгой дамой, матерью самого амбициозного газетного издателя в Соединенных Штатах, и миссис Херст ей сказала:

— Я потратила все, что хотела и могла себе позволить на газеты сына. Теперь я собираюсь вкладывать деньги в просвещение молодых американцев.

— Чтобы они поумнели и перестали читать газеты вашего сына?

Старая леди посмотрела на нее сурово и рассмеялась.

— Об этом я не подумала. — И восторженно заговорила о Калифорнии, об университете в местечке с экзотическим названием Пало Альто. То, что ее сын делает для журналистики, она собирается делать для просвещения. Очевидно, интересам матери и сына суждено вечно двигаться в противоположных направлениях.

— Несколько месяцев назад здесь побывали люди Херста. Они осмотрели типографию, ознакомились с бухгалтерскими книгами и со всем прочим. Они до сих пор проявляют к нам интерес. — Похоже, Вардеман еще не воспринимал продажу газеты всерьез. Он не рассчитывал, что кто-нибудь заплатит запрошенную им цену практически за изношенную типографию.

— Итак, можно считать, что мы пришли к согласию? — спросила Каролина.

Вардеман торжественно протянул через стол руку. Каролина столь же торжественно ее пожала.

— «Трибюн», — сказал бывший издатель, — сорок два бесконечных года спустя, не принадлежит больше Уоллечам-Джефферсонам-Вардеманам, — заявил он с видимым облегчением.

— Теперь это газета Сэнфордов. — У Каролины гудело в ушах то ли от ощущения победы, то ли от сигарного дыма.

Вардеман сам провел ее по кабинетам редакции в трехэтажном здании, арочные окна которого выходили на северную сторону Маркет-сквер, странно спланированное пространство, отнюдь не сквер, между Седьмой и Девятой улицами на Пенсильвания-авеню.

— Прекрасное место, — убежденно сказал Вардеман. — Это сердце коммерции, тут сосредоточены все наши рекламодатели.

— И будущие тоже, — заметил кузен Джон.

Каролина остановилась на грязной ступеньке под выцветшей вывеской «Вашингтон трибюн» и оглядела площадь, хаос электрических и телефонных проводов, современных красно-кирпичных зданий с башнями в средневековом стиле, грубо и решительно навязанном столице, не сомневалась она, Генри Адамсом. Слева виднелся Центральный рынок, смесь многооконного выставочного зала и собора в Провансе, с кирпичными стенами цвета засохшей крови, этого фирменного знака Вашингтона, и окнами — отнюдь не витражными, а запыленного оранжерейного стекла. Сюда фермеры Вирджинии и Мэриленда свозили свою продукцию; здесь на обширном пространстве царила демократия: все покупалось и продавалось. Вардеман показал два банка на соседней Си-стрит.

— В том, что слева, хранилась наша закладная, — сказал он. — Но это было давно.

Они вошли в крошечную приемную, где никто никого не ждал. Пыльная скрипучая лестница вела в офисы и редакцию новостей, а коридор, вытянувшийся во всю длину здания, — в типографию, разместившуюся в бывших конюшнях в задней части здания. Каролину завораживал сам процесс печати. Бумажные рулоны действовали на нее, как рулоны шелка на миссис Джек Астор, а запах типографской краски одновременно и вызывал головную боль, и доставлял острое наслаждение. Она любезно поздоровалась с новообретенными служащими. Мрачно-серьезный главный печатник был и главным источником денег. Немец родом из Палатината в Баварии, он говорил с сильным акцентом. Каролина заговорила с ним по-немецки, чем сразу завоевала его расположение. Кузен Джон попросил показать счета, и новообретенное расположение сразу было утрачено.

Редакционные помещения выходили окнами на Маркет-плейс. Здесь их встретил редактор, высокий южанин с рыжей шевелюрой и баками.

— Это мистер Тримбл, лучший редактор в Вашингтоне, уроженец этого города. Почти такой же туземец, как чернокожие, — добавил Вардеман, склонный, очевидно, говорить о черных чаще, чем это было необходимо.

— А что такое настоящий туземец? — спросила Каролина.

— О, просто здесь надо родиться. Вовсе не обязательно, подобно Эпгарам, родственникам мистера Сэнфорда, обитать здесь с первых дней. — Голос у него был звонкий, но довольно приятный.

— И в Вашингтоне есть Эпгары?

— Эпгары есть повсюду, — кивнул Джон. — Их больше, чем кого бы то ни было, потому что они породнились браками практически со всеми. Некоторые из них поселились здесь, полагаю, еще в тысяча восьмисотом году. Они занимались бакалейной торговлей, — с грустью в голосе добавил Сэнфорд.

— Моя семья поселилась здесь одновременно с генералом Джексоном, — сказал Тримбл. — Нас, туземцев, легко отличить по именам. Тримблы, как и Блэры, пришли с генералом Джексоном и, раз обосновавшись здесь, так и не уехали. Никто не возвращается в Нашвилл, однажды поселившись здесь.