Империя
Шрифт:
— Он прародитель политики стиля Таммани-холла, а это и есть чистейшее пустозвонство. Но я к нему несправедлив. Прощаясь с сенатом, он произнес пророческие слова, которые мне очень по душе. «Если конституции суждено погибнуть, ее агония станет очевидной прежде всего в этом зале».
— Она погибнет?
— Все рано или поздно погибает. — В дверях Адамс целомудренно расцеловал ее в обе щеки. Она ощутила его колючую бороду, запах одеколона. — Ты должна выйти замуж за Дела.
— И бросить все это ради Претории?
Адамс засмеялся.
— Если не считать присутствия твоего дядюшки, Вашингтон и Претория почти одно и тоже.
Дел так не думал. Каролина и Элен обедали с Делом в «Уормли», небольшом отеле с бесчисленными обеденными залами, маленькими и большими, где неизменно подавали лучшую в Вашингтоне еду. Всякий раз, когда молодые Хэи хотели сбежать от средневекового великолепия их общего с Адамсом дома, они переходили на другую сторону Лафайет-сквер в отель на углу Пятнадцатой и Эйч-стрит, где царствовал мулат мистер Уормли. Поскольку старшие Хэи были в этот вечер званы в английское посольство, Дел и Элен пригласили Каролину на обед, чтобы отметить назначение Дела в Преторию. В уютном кабинете на втором этаже к ним присоединился молодой человек с Запада по имени Джеймс Бэрден Дэй.
— Он помощник контролера Соединенных Штатов еще в течение нескольких часов, — сказал Дел, когда они рассаживались в комнате с низким потолком и видом на гранитную громаду министерства финансов.
— Что именно вы помогаете контролировать? — спросила Каролина.
— Денежные знаки, мэм, — ответил он с мягким акцентом уроженца Запада. — Так называемую валюту.
— Он демократ, — пояснил Дел, — а потому сторонник обращения серебра по курсу один к шестнадцати.
— Что касается меня, — сказала Элен, крупная и общительная, как и ее мать, и с ямочками на щеках, как у Дела, — то я сторонница селедочной молоки, которую нам как раз сейчас подают, не так ли? Не так ли? — У нее была привычка повторять целые фразы. Величественный чернокожий официант, скорее семейный дворецкий, нежели ресторанный лакей, подтвердил, тоже дважды, догадку Элен и предложил также бриллиантовую черепаху, специальность заведения, и, конечно, жареную утку, которую подадут, Каролина это уже знала, в ужасном кровавом виде. Однако меню она одобрила.
— Обед должна была устраивать я, — сказала Каролина. — В честь генерального консула.
— Вам пора уже действовать совместно. — В голосе Элен звучали повелительные интонации ее матери. В высокоорганизованном мире Клара и Элен стали бы отменными генералами. Управляясь с селедочной молокой, Каролина пришла к выводу, что Дел — совсем не плохая партия; с другой стороны, она не могла вообразить ничего худшего, чем сезон (а ведь он может растянуться на целый год) в Претории. Иными словами, ее интерес к Делу менее всего можно было назвать романтическим. Ее всегда занимало, что другие девицы имели в виду, утверждая, что они «влюблены», или сильно привязались, или употребляя какой-нибудь другой клейкий глагол. Некоторые типы мужчин казались Каролине привлекательными именно как типы, а не личности — молодой человек по правую руку, которого Дел называл Джимом, был из их числа. Сам Дел в физическом смысле был слеплен вне всякой меры по образу и подобию своей матери. Но разве ее не учили, что утонченность характера — самое большее, на что женщина может рассчитывать в браке? В этом смысле Дела можно назвать бесподобным.
Размышляя об утонченности Дела, Каролина повернулась к своему соседу справа. Никакого барокко, заключила она, скорее уж готика — стройный, худощавый, целеустремленный; она попыталась припомнить другие хвалебные эпитеты Адамса в адрес готики, но в голову ничего не пришло. К тому же у молодого человека были вьющиеся волосы цвета отнюдь не серого камня, а светлого песка, лишь глаза светились шартрской синевой. Как его зовут? Имя, конечно, из трех частей, что говорит о благородном происхождении: Джеймс Бэрден Дэй. И натура у него благородная? Ее подмывало спросить, но получилось другое: как чувствует себя демократ, служа в республиканской администрации.
— Мне это нравится больше, чем им. — Он улыбнулся, обнажив хищные клыки; уж не кусается ли он? — Это просто работа по найму; раздавать такие должности — функция правительства, по крайней мере в этой стране. Моя должность принадлежит республиканцам, и в сентябре, когда я уеду в свой штат, она достанется им.
— Чем будете заниматься дома?
— Попытается вернуться обратно, — ответил за друга Дел. — Он баллотируется в конгресс.
— Не искушай богов. — На лице Дэя мелькнуло беспокойство. Таким он ей нравился больше.
— Тогда у вас будет выборная должность. Это лучше всего остального, — сказала Каролина.
— Да что вы! Худшая! — Элен ублажила свою берниниевскую фигуру еще одной порцией селедочной молоки, грозившей превратить ее в стиль рококо. Руки под буфами рукавов уже и без того напоминали гигантскую гусеницу, готовую перевоплотиться в нечто, наделенное громадными радужными крыльями. — Каждые два года мистеру Дэю придется возвращаться к себе в штат и убеждать избирателей в том, что он по-прежнему один из них и что он заставит правительство кое-чем с ними поделиться. Утомительное занятие. Самая лучшая должность — у отца.
— Но государственный секретарь должен ублажать президента, ведь так? А если он этого не будет делать, ему придется уйти. — Каролина обратила свой вопрос не к Элен, а к Делу.
Как легко было предположить, ответила именно Элен.
— О, все это гораздо сложнее. Майору тоже приходится ублажать государственного секретаря. Если отец уйдет, скажем, перед выборами, он сильно навредит Майору. Сильно навредит. Поэтому они должны потакать друг другу.
— И оба, — добавил Дел, — должны угождать сенату. Отец ненавидит сенат со всем его содержимым и его другом мистером Лоджем в том числе.
— Даже если так, — Элен чудесным образом отправила в рот десять тысяч селедочных икринок, — государственный секретарь — самая замечательная должность в этом забавнейшем городе.
— Не сомневаюсь, — сказала Каролина и повернулась к Делу. — Я все забываю спросить твоего отца. А чем все-таки занимается государственный секретарь?
Дел засмеялся. Элен, даже не улыбнувшись, ответила:
— Он руководит всеми иностранными делами.
Перебивая сестру, Дел принялся объяснять:
— Отец говорит, что у него три функции. Во-первых, противодействовать иностранным правительствам, когда они предъявляют претензии Соединенным Штатам. Во-вторых, помогать американским гражданам, когда они предъявляют претензии, как правило, необоснованные, иностранным правительствам. И, в-третьих, создавать должности, которых нет, для сенаторских друзей, которые ох как есть.
— И какой же сенатор преподнес тебе Преторию?
— Это сделал сам президент, — благодушно откликнулся Дел. — Время от времени он может сам раздавать должности. Так мне досталась Претория.
— Мы ненавидим буров. — Элен принялась за жаркое; блюдо было столь тяжело, что рука ливрейного официанта дрожала; Элен без сострадания со всей силой вонзила нож и вилку в баранину. — Мы повсюду выступаем на стороне британцев.
— Вы — быть может, но мы — там, откуда я родом, вовсе нет, — сказал Дэй.