Империя
Шрифт:
У меня молнией пронеслась очень интересная мысль. Значит, не так уж и беззащитна эта деревня. Если есть вот такая штука у моего соседа, то почему бы ни быть чему-то похожему у остальных моих соседей?
Увидев меня и брата Ивы, Топорище шагнул на улицу.
— Что, доигрались? — Степенно спросил он. — Говорили ж вам люди добрые, а вы меня не слушали.
Я поначалу подумал, что это он ко мне обращается, но потом перехватил его взгляд, устремленный на брата Ивы. Тот даже скулить перестал, только вертелся, пытаясь подняться, не используя правую руку. Получалось у него плохо, точнее,
— Это не мы, мы не виноваты, чужак сам первый начал!!! — Вдруг выкрикнул он. Я даже сообразить не успел, что он сейчас скажет, и встал немного в шоке. Черт побери, оправдывайся теперь, еще и не поверят…
— Вижу я, кто начал. — Прогудел Топорище в бороду. — Он вас и в эту одежку обрядил? Где второй твой, что огородами сбег?
— Нееее знаюююююююю! — Провыл фактически непутевый братец.
— Дело то последнее. — Покачал головой Топорище. — Как же можно-то так себя вести, а? Гнилой ты, совсем гнилой, помоги Хайст!
В голосе здоровенного соседа что-то такое почудилось, некий не особо понятный намек, самая тень чего-то очень важного. Я пока не понял, чего именно, но вот слова эти подействовали на Ивиного брата как камень по чувствительным местам.
— Да я чего, мы просто…
— Молчи, не множь грехов. — Сурово проговорил Топорище.
Братец замолчал, как будто его выключили, только изредка постанывал. Ну да это неудивительно, у него сейчас все гореть просто должно, я хорошо ему вдарил.
В соседних домах зажигались огоньки, и на место событий спешили остальные мои соседи. А было их не так уж и мало.
* * *
Судили тут как-то просто, даже очень просто.
Староста, Главный охотник и Главная Женщина. Приговор был столь же прост.
Поскольку братца Ивы тут уже давно знали, гораздо дольше, чем меня самого, а за мной пока что плохих, то есть «последних» дел не замечено, то постановлено было — брат Ивы, Музгинь, приговаривается к общественному порицанию, общественному покаянию перед соседями, чей отдых нарушил, и в передаче мне малой виры.
Вот и все.
В мою защиту говорил Топорище, и слова его были очень веские. Я даже не ожидал, а следовало бы…
Влияние у Второго Охотника в деревне было, и еще как было.
Когда приговор огласили, в присутствии тройки судей, меня, Музнигиня, и пары свидетелей — в том числе и Топорища, то братец Ивы обжег меня таким взглядом…
И теперь я понял, что надо боятся вот еще и этих уродов. Тем более, что второго он так и не называл, предпочел отмолчаться, сказал, что был один, да, было дело, Хамар попутал. А что до второго, так это ошиблись все! Второго не видел.
Топорище тоже видел все это, и смотрел он на Музгиня этого не слишком-то ласково. Пусть Музгинь и какой-то там охотник, но все равно, ну что он за охотник, если ведет себя, как тать в ночи?
И вечерком того же дня ко мне снова наведался Топорище.
— Девочку-то ты свою не отпускай далече. — Без предисловий сразу начал он. — Как бы те бездельники чего плохого не удумали. Им, конечно, хуже будет, все равно найдут, не спрячутся, да уж кому с того легче, ежели девочку обидят?
Мне показалось, что здоровенный, как медведь, сосед был чем-то смущен.
— А так, то верно ты их, шаломутов. Нечего решать все вот так, как разбойники с Каменных Зубьев. Не по нраву тебе, так скажи, что тебе надо, а ножи у нас не прячут.
Сосед снова вздохнул, так тяжко, словно меха.
— Давно они уже воду мутят у нас. Ни к делу какому их не пристроить, не выгнать за околицу, живая же душа, что зло множить? А они вишь как начали, уже в темноте с ножами… Что же последним делом будет? Зарежут кого? Издавна не было, не было, чтобы на своих свой так руку поднял, в темноте, много на одного. Не наше это, пришлое. На ярмарку ходят, в лес на охоту не затащишь, в поле тоже не хотят… Не работящие они, неправильные какое-то, словно приблуды в роду завелись, и вот.
— А как решают такое у вас? — Вдруг спросил я.
— Один к одному. — Ответил Топорище. — Ежели тебя обидели, так ты вправе на суд идти, на общий. И суд решит, что вернее.
— А если не сможет решить?
— Если, если… Сосед, так не бывает, чтобы не мог. Суд — это мы. Мы же решаем, наша плоть и кровь. Самый лучший из тех, что приносят в дом еду и охраняют деревню от диких зверей. Самая хорошая из тех, что родят новую жизнь и хранят тепло дома. Самый мудрый из тех, кто живет долго. И это самые лучшие из нас, ну как же они могут ошибаться или решать неверно? Они решают так же, как и мы. — Топорище подумал. — Ежели же не получается решить верное дело, али если двое обижены и желают силы, то их ставят в круг десять шагов, на голову надевают мешок, и дают в одну руку дубинку, а в другую — горячий уголь. Верное всегда возобладает. Тот, кто выйдет из круга или уронит уголь, так тот не прав.
Глава 11
Мне было хорошо.
Лето в деревне — самая простая пора. Зимой борются со скукой и голодом, весной сажают урожай, стараясь совсем с голоду не загнутся, осенью урожай убирают, недоедают, но все равно часть сохраняют, чтобы было что есть, а самое главное — чтобы было что посеять следующей весной. А вот летом за урожаем ухаживают. Работы не особенно много, больше баловства. Лето для молодежи — самый праздник. Хотя жратвы тоже не всегда хватает… Но летом можно собирать в лесу ягоды и коренья, а о второй половине лета и практически всю очень можно охотится. Наверное, из-за охоты деревня и жила.
Не надо прятаться по домам, сидеть у печки и дрожать от холода, закутываясь в многочисленные одежды, не надо чинить вечно протекающую крышу, не надо по колено в грязи ползать по тановым полям и тягать здоровенные корзины с крупными зернами.
Я выучился стрелять из лука, который мне принес Топорище. Дрянного лука, кончено — но другого просто не было, вот такой он один, совсем один. Палка, тетива из перевитых много раз тонких ниток — высушенных кишок или чего-то подобного, густо смазанная то ли маслом, то ли салом, натянуть тяжело, а отпускать тетиву со стрелой надо не абы как, а по умному, чтобы вслед за стрелой не улетели твои пальцы. Тетива хоть и толстая, но по пальцам дать может так, что мало не покажется.