Имперская идея в Великобритании (вторая половина XIX в.)
Шрифт:
Однако стремление переложить функции цивилизаторов на частную инициативу не способствовали развитию реализации идеи миссии ни в первой половине XIX в., ни в 1850—1860-х гг. Традиционно миссионеры не получали государственной поддержки. Результаты деятельности отдельных энтузиастов-одиночек были настолько незначительными, что к середине XIX в. поле деятельности миссионеров в Африке было весьма ограниченным. Миссия оставалась в ряду обязанностей Англии лишь постольку, поскольку, согласно высказыванию лидера либералов У. Гладстона, «провидению было угодно возложить ее выполнение на англичан как на самую передовую нацию» [272] . В большинстве случаев распространение британского влияния на страны Африки и просвещение их жителей рассматривались как нежелательное дополнение к чисто коммерческому предприятию. Лорд Грей, министр колоний в 1854–1855 гг., предупреждал о том, что уход англичан из африканских колоний вызовет «разрушение британской собственности» и «уничтожение доходных отраслей нашей торговли» [273] .
272
Morley J. Op. cit. Vol. 2. P. 340.
273
Knorr
Развитие идеи цивилизаторской миссии в середине XIX в. связано с деятельностью известного писателя Т. Кар л ей ля. Согласно его взглядам, жизнь представала как борьба, но не в рамках одной нации, а между различными расами. Колонии являлись подходящим полем для деятельности героя, центрального образа в творчестве писателя. «Храбрый, решительный и талантливый», – таким, по мнению писателя, должен быть типичный британский правитель [274] . Творчество Карлейля представляло одну из первых попыток романтизировать деятельность англичан в колониях, придать ей ореол благородства и бескорыстия.
274
Creighton D. G. Op. cit. P. 558.
С 1870-х гг. ряд имперских идеологов начинает представлять имперскую миссию как предназначение британской нации. С одной стороны, в британском обществе постепенно нарастала определенная реакция против одностороннего прагматического подхода к проблемам империи, характерного для середины столетия. С другой – изменения на политической карте Европы и рост национализма на континенте направляли идейные поиски на новые проблемы – изучение национально-расовых отличий англичан, определение тех достоинств, благодаря которым английская нация сможет сохранить свое доминирующее положение в изменившемся мире. Для выполнения этой задачи идеология фритредерства и либерального невмешательства подходила не лучшим образом. Обидное наименование «нация лавочников» с завидным постоянством появлялась на страницах иностранной прессы. Миссия англичан в 1870-х гг. уже не могла ограничиваться лишь торговыми операциями. Как писал известный историк и имперский идеолог Дж. Фруд, «промышленная Англия, одинокая и бедная на мировом рынке, заботящаяся только о том, чтобы производить изделия для продажи» никогда не сможет вернуть себе былую славу [275] . Начинает развиваться идея о том, что у англичан есть иное предназначение – имперская миссия.
275
Kern S. The Culture of Time and Space 1880–1918. Massachusetts: Harvard University Press, 1983. P. 310.
Пытаясь пробудить имперское сознание англичан, лидер консерваторов и премьер-министр Б. Дизраэли в своих выступлениях неоднократно делал акцент на имперской миссии Англии как неотъемлемой части ее истории и будущего развития страны. В одной из своих речей в палате лордов политик заявил: «Ни Герат, ни Кандагар не являются ключами к Индии. Лондон – вот ключ к Индии. Величественность и суверенитет, дух и энергия парламента, неисчерпаемые ресурсы, изобретательность и решительность народа – вот ключи к Индии» [276] . Политик подчеркивал мысль о том, что основные изменения должны произойти в отношениях партий и правящих групп, всего населения в целом к империи, ее роли в национальной жизни. Взывая к чувству ответственности, Дизраэли ссылался на «веру восточных наций в эту страну, в то, что наша империя является империей свободы, истины и справедливости» [277] .
276
The Earl of Oxford and Asquith. P. 55.
277
The Earl of Beaconsfield // The Times. 1878. 19 July. P. 14.
Идею о том, что настоящим призванием англичан является распространение достижений западной цивилизации по всему миру, развивали многие имперские идеологи. Лорд Розбери называл Британскую империю «величайшим светским агентством по распространению добра, которое когда-либо видел мир» [278] . Таким образом, британцы оказывались чем-то сродни христианским миссионерам, несущим свет человечеству, которое «возлагает все свои надежды на британскую нацию, будь то в Соединенных Штатах, или в колониях, или где-нибудь в другом месте» [279] .
278
Raymond E. T. Op. cit. P. 56.
279
Пименова Э. Политические вожди современной Англии и Ирландии. СПб.: Кн. из-во М. В. Пирожкова, 1904. С. 174.
Как утверждал другой имперский идеолог Дж. Сили, ни в коем случае нельзя было соглашаться с тем, что «империя является просто результатом преследования торговых интересов» либо
280
Seeley J. R. Op. cit. Р. 313.
281
Там же. Р. 302.
Сопоставление жизни биологической и жизни социума влекло за собой новую интерпретацию законов существования общественных систем, проведенную известным английским философом Г. Спенсером. Выведенный им «закон выживания наиболее приспособленных» фактически заложил основу социал-дарвинизма. Разного рода расовые идеи закрепляли в общественном сознании представления об уникальности собственной нации и, в случае с Англией, сочетались со своеобразной религиозно-этической интерпретацией ее особого предназначения. Следует подчеркнуть, что британская имперская идеология на протяжении практически всей второй половины XIX в. основывалась на фундаменте эволюционизма. Соответственно, наиболее широкое распространение получали факты и концепции, укладывавшиеся в рамки социал-дарвинизма. Вне зависимости от происхождения и исторического прошлого туземец воспринимался как несовершенный человек, как некое подобие «большого ребенка». Его участью оказывалось приобщение к передовой цивилизации, на что надеялись либералы, или уничтожение под напором европейцев, что демонстрировала история освоения Австралии и Новой Зеландии. Современная литература путешествий в избытке представляла набор фактов, подтверждавших представление о варварстве «низших рас». Как писал известный журналист М. Таунсенд, «общим для любого европейского обывателя являлось мнение о том, что в ближайшем будущем Европа разделит Азию так же, как и Африку, и впредь будет облагать налогами, управлять и, прежде всего, «влиять» на народы этого необъятного континента» [282] .
282
Townsend М. Op. cit. Р. 19.
Тем не менее потребовалось долгое время для того, чтобы привить британскому обществу мысль о том, что деятельность англичан в туземных странах является не только реализацией тяжкого долга, но и позитивным начинанием для самой нации, деятельностью, достойной восхищения и подражания. Как заявлял генерал-лейтенант и писатель У. Батлер, с 1870-х гг. Африка впервые за всю свою историю почувствовала участие белого человека, который «целиком и полностью посвящает себя службе ей, без ограничений, без корысти, без устали» [283] . Новое эмоционально-ценностное отношение к идее служения империи проявилось с середины 1880-х гг.
283
Butler W. The Light of the West 1865–1908. London: Methuen &
Co, 1909. P. 108.
в формировании своеобразного культа героев империи. Необходимость участия Великобритании в борьбе европейских государств за африканские территории в 1880-х гг. начинает обосновываться и тем фактом, что англичане являлись нацией, лучше всех умевшей налаживать контакты с местным населением и стремившейся всегда соблюдать права туземцев. Новым типом «героя» империи становится колониальный администратор, посвятивший себя целиком и полностью служению делу Англии в колониях. Образцом для подражания служила администрация Египта, работавшая под руководством лорда Кромера, члены которой, по мнению жителей метрополии, проявляли себя как честные, отважные и трудолюбивые работники, заботившиеся о благосостоянии вверенной им страны [284] .
284
Mr. Chamberlain in Sunderland // The Times. 1891. 21 Oct. P. 7.
Символом патриота для многих британцев в последние десятилетия XIX в. стал генерал Чарльз Гордон. Фактически состоявший на службе в египетской армии, в 1884 г. генерал был направлен в охваченный махдистским восстанием Судан. Как впоследствии ожесточенно доказывали либеральные политики и историки, Гордону были даны ясные инструкции эвакуировать гарнизоны из суданских городов и отправить в безопасный Египет. Однако произошло то, что либералы восприняли как неисполнение служебных обязанностей, а британское общество как подвиг. Генерал решил любой ценой удержать страну под контролем Лондона. Как признавал министр колоний в кабинете У. Гладстона лорд Гренвилл, сохранение Судана либеральным правительством считалось «безнадежным делом», на которое не стоило тратить ни людей, ни денег [285] . В результате Гордон остался в окруженном Хартуме и погиб при штурме города, не дождавшись с запозданием высланного ему на выручку британского экспедиционного корпуса.
285
Fitzmaurice Ed. The Life of Granville: In 2 vol. London: Longmans,
Green & Co, 1905. Vol. 2. P. 401.