Имперская идея в Великобритании (вторая половина XIX в.)
Шрифт:
«Колонии не могут быть подданными монарха и самоуправляющимися в одно и то же время; колониальные губернаторы не могут подчиняться своему суверену и в то же время удовлетворять все желания колонистов» [237] .
В «Докладе» лорда Дарема была сформулирована теоретическая модель колониальной политики Великобритании в отношении переселенческих колоний. В случае получения права на самоуправление, за метрополией в обязательном порядке должны были оставаться некоторые важнейшие права: право на внесение изменений в колониальные конституции; контроль над внешней политикой колоний; регулирование колониальной торговли, управление землями, принадлежащими британскому монарху. Быстрому развитию экономики колоний должна была способствовать передача колонистам основного источника доходов – земель. Консолидации и дальнейшему процветанию колониальных обществ должно было содействовать введение представительного правления и максимально возможное ограничение прав метрополии. О том, что подобная точка зрения распространилась достаточно широко, свидетельствует основание в 1850 г. в Лондоне Колониального общества. Эта организация стала очередным общественным объединением, посредством которых в британской политической традиции издавна проводилось лоббирование тех или иных политических мероприятий – от избирательной реформы до отмены налогов на домашних животных. В своем первом заявлении Колониальное общество объявило, что
237
British Colonial Politics // The North American Review. 1845. Yol.
60, is. 126. P. 104.
238
Knorr К. Е. Op. cit. Р. 354.
Следует отметить, что колониальная политика либеральных кабинетов в середине XIX в. преследовала цель увеличения независимости переселенческих колоний и, соответственно, уменьшения издержек метрополии. До конца 1840-х гг. расширение прав колонистов с неизбежностью сталкивалось с проблемой сохранения обширных полномочий короны в этих странах. Однако с отменой протекционистских тарифов была ослаблена необходимость тщательного контроля над политикой правительств переселенческих колоний. К тому же эпоха торгово-промышленного лидерства Англии, стабильного внутреннего положения и успешной внешней политики в 1850—1860-х гг. закономерно стимулировала развитие чувства превосходства английской нации, индивидуализм и самоуверенность. Считалось, что британскому примеру политического и экономического развития должны были последовать и зависимые от Англии владения. В этом аспекте, объединение североамериканских провинций в Доминион Канада обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями [239] . В 1850-х гг. Великобритания сняла контроль над канадской торговлей, таможенные пошлины стали собирать местные чиновники. По мнению либеральных политиков, создание доминиона обеспечивало решение важных задач экономии государственных средств и централизации администрации, увеличения военных потенциалов государства и его обороноспособности, решения спорных вопросов между провинциями [240] . Премьер-министр Великобритании, лидер партии вигов лорд Дж. Рассел высоко оценивал значение объединения канадских территорий в единое государство в 1867 г. и предоставление Доминиону Канада конституции. В своем выступлении в палате лордов политик выражал надежду на то, что объединившиеся провинции будут быстро развиваться и процветать, и отметил, что «если когда-либо они пожелают отделиться от этой страны, мы будем готовы выслушать их просьбу и согласиться с их желаниями, какой бы путь они ни избрали» [241] .
239
North American Provinces Confederation Bill// The Annual Register.
1867. P. 12.
240
Там же.
241
North American Provinces Confederation Bill // The Annual Register.
1867. P. 13.
Лозунгами дня в Великобритании стали невмешательство и независимость, с готовностью воспринятые и в «белых колониях». В 1859 г. А. Гальт, министр финансов Канады, пресек протесты Англии по поводу введения страной протекционистских пошлин. Он основывал свои аргументы на том, что действия Великобритании противоречили принципам самоуправления страны [242] .
Постепенно к правительствам колоний переходили основные права, традиционно принадлежавшие короне. Получение права на представительное правление обычно сочеталось с переходом коронных земель в распоряжение колонистов. Контроль над торговлей начал переходить к колониям с 1846 г., времени введения фритреда в Великобритании. В 1850—1860-х гг. в Канаде и Новой Зеландии были приняты конституции. И даже контроль над политикой в отношении коренного населения колоний был передан в руки колониальных властей. Колониям предоставлялось право содержать собственные войска, британские гарнизоны были выведены из Канады, австралийских провинций. Стремление британцев сохранить самоуправляющиеся колонии в сфере своего влияния подтверждает и сохранение контроля над их внешней политикой. Показательной является та озабоченность, которую у британских политиков вызывала проблема взаимоотношений Канады и США. Сотрудничество двух стран усилилось благодаря американо-канадскому договору 1854 г., в соответствии с которым канадские продукты получили свободный доступ на американский рынок. Дополнительный стимул торговле придало начало гражданской войны между американскими штатами. И хотя после 10 лет действия договор не был возобновлен, угроза присоединения канадцев к бывшим североамериканским колониям представлялась весьма реальной. В 1848 г. в редакционной статье «Североамериканского обозрения» утверждалось, что вскоре Британия потеряет все свои владения в Америке. «Многие (канадцы) выступают за сохранение связей со страной-матерью, но колонисты, которые предпочитают независимость или присоединение к Соединенным Штатам, в ближайшее время окажутся в большинстве», – отмечали американские наблюдатели [243] .
242
Sforza C. Europe and Europeans. A Study in Historical Psychology and International Politics. London: George G. Harrap & Co, 1936. P. 109.
243
British Colonial Politics // The North American Review. 1848. Yol. 67,
is. 140. P. 26.
Концепция отношений метрополии с переселенческими колониями в середине XIX в. была сформирована под воздействием принципов невмешательства и естественного права. Империя в 1850—1860-х гг. рассматривалась как своеобразное подобие семьи. Будущее британских колоний определялось по аналогии с процессом роста и взросления человека. Английская пресса приветствовала образование канадской конфедерации, отметив, что отношения между метрополией и колониями должно напоминать «отношения матери к дочери, уже взрослой и живущей на свои средства» [244] . Использование образа семьи в описании империи предполагало, что узы духовного и кровнородственного порядка
244
Hyam R., Martin G. Reappraisals in British Imperial History. Toronto: Macmillan of Canada, 1975. P. 105.
Вместе с тем уверенные в своем безусловном лидерстве англичане в середине XIX в. традиционно низко ценили свои владения как в материальном плане, так и в отношении военно-политического сотрудничества.
Ведущий теоретик Манчестерской школы Дж. Брайт во время своего выступления в Бирмингеме 29 октября 1858 г. заявил, что практически все владения короны принесли народу Англии лишь расходы [245] . Заместитель министра колоний в 1860-х гг. Ф. Роджерс отрицал возможность существования общих интересов у Англии и зависимых владений и считал, что «судьбой наших колоний является независимость» [246] . Подобные взгляды были характерны для многих членов либеральной партии в середине XIX в. По мнению лидера либералов У. Гладстона, сохранение Канады в составе империи являлось лишь вопросом престижа, но не интересов Великобритании [247] .
245
Bright J. Op. cit. Р. 208.
246
Schuyler R. A. Op. cit. P. 262.
247
Foundations of British Foreign Policy from Pitt (1972) to Salisbury
(1902). P. 296.
Британские политические деятели середины XIX в. не имели в виду полную дезинтеграцию империи в ближайшей перспективе, в чем их впоследствии неоднократно обвиняли политические оппоненты. Это демонстрирует тот факт, что самым радикальным шагом либеральных кабинетов стало предоставление ответственного правительства и конституций некоторым переселенческим колониям – Канаде, австралийским провинциям, Новой Зеландии. Однако ограничение прав короны в этих государствах происходило постепенно и медленно и не касалось важнейших элементов независимости – права заключать договора с иностранными государствами и вести самостоятельную внешнюю политику. Возможность получения любой колонией полной независимости рассматривалась в отдаленной перспективе, когда они смогут сровняться с Великобританией по уровню экономического развития и количеству населения.
Не будет преувеличением утверждение о том, что сформированная либеральными политиками в середине XIX в. идея империи способствовала развитию движения за имперскую интеграцию в конце века. Отказ Англии от односторонней авторитарной политики, реальное увеличение самостоятельности переселенческих колоний заложили прочную основу для дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества между метрополией и доминионами. Даже в разгар дискуссий об имперской интеграции на рубеже XIX–XX вв. самые упорные консолидационисты не оспаривали либеральные принципы, заложенные в основу политической системы государств «белой империи». Благодаря принятию либеральных идей самоуправления и невмешательства во внутренние дела своих доминионов Англия смогла заручиться поддержкой этих сообществ в конце XIX в., провести в 1920—1930-х гг. трансформацию Британской империи в Содружество Наций.
Начало новому этапу в развитии имперской идеи положил период так называемой «имперской паники» 1869–1871 гг. «Паника» была спровоцирована действиями министра колоний либерального правительства 1868–1874 гг. лорда Гренвилла, форсировавшего вывод английских войск из Новой Зеландии в разгар восстания местного племени маори. Протесты против этого решения выражались как в виде публикаций в периодической печати, так и в проведении серии митингов и собраний противников правительственной политики. В обеих палатах британского парламента вносились запросы о намерениях правительства, в которых выражалось беспокойство по поводу общего направления развития колониальной политики. Члены палаты лордов 14 февраля 1870 г. потребовали у правительства отказаться от политики «расчленения империи», если таковая была официально принята [248] . Представители колоний настаивали также на проведении в Лондоне конференции для обсуждения изменений в имперских отношениях. Эту идею активно поддерживало Королевское колониальное общество (с 1870 г. – Имперский колониальный институт), основанное 26 июня 1868 г. Пожалуй, впервые в истории викторианской Англии колониальное общество поставило цель распространения имперской идеи. Его члены обязались способствовать консолидации «различных сообществ и интересов, в настоящее время беспорядочных и хаотических, которые и составляют Британскую империю» [249] .
248
English History // The Annual Register. 1869. R 193–194.
249
Там же.
Правительство вынуждено было пойти на ряд уступок и всячески отрицать свое стремление начать процесс дезинтеграции. Хотя «имперская паника» оказалась лишь кратковременным подъемом общественного энтузиазма, она продемонстрировала глубину так называемого «имперского инстинкта» англичан. Именно в 1860-х гг. новое звучание получила идея имперской федерации, политического объединения самоуправляющихся государств Британской империи. Символично, что в данный период на суд британской публики были предоставлены два фундаментальных труда, в которых судьба империи рассматривалась с диаметрально противоположных позиций. Либеральный оксфордский историк Г. Смит в труде «Империя» заявлял об отсутствии каких-либо предпосылок экономического, политического или социального характера для дальнейшего сохранения империи. С другой стороны, используя факты, собранные во время путешествия по империи, радикальный политик Ч. Дилк в произведении «Великая Британия» нарисовал свою картину «белой империи» – динамично развивавшихся обществ, родственных Англии по крови, языку и демократическим институтам. Именно Ч. Дилк вновь обратился к идее имперской федерации, однако, призвал не форсировать формальное объединение, а укреплять уже существовавшие духовные связи между ветвями англо-аксонской расы.
Мощный стимул для распространения идеи имперской федерации имело издание курса лекций профессора истории Дж. Сили, вышедшее в августе 1883 г. и переиздававшееся практически каждый год. Сили фактически отождествил Англию и переселенческие колонии, англичан и родственные им нации за океаном, считая Британскую империю «расширением английской национальности» [250] . По мнению Сили, имперская федерация уже существовала, поскольку культурные и языковые особенности, нравы и традиции в разных странах «белой империи» весьма мало различались. На очереди стояло лишь закрепление формальных политических связей между различными ветвями британской расы.
250
Seeley J. R. Op. cit. R 11.