Имперская идея в Великобритании (вторая половина XIX в.)
Шрифт:
В качестве фактора, способствовавшего консолидации «белой империи», можно отметить и неоспоримый интерес, который проявляли молодые англо-саксонские общества к тому, чтобы разделить с Англией «бремя белого человека». Приобщение представителей колоний к выполнению задачи распространения цивилизации в «зависимой империи» в этом аспекте представляло бы еще одно из звеньев имперского партнерства. В частности, австралийские государственные деятели проводили политику, вполне соответствовавшую целям и интересам Англии. Англичане могли гордиться предприимчивостью своих собратьев из Квинсленда, водрузивших Юнион Джек на Новых Гебридах.
Автономии во многих случаях готовы одобрить экспансионистскую политику метрополии. Об этом свидетельствовала поддержка правительства метрополии во время англо-бурской войны. В этот период взрыв патриотизма в самоуправляющихся колониях оказал огромное влияние на британское общественное мнение. Вначале неохотно приняв предложенную помощь, английские военные вскоре вынуждены были признать, что на поле боя колониальные войска
191
Jebb R. Studies in Colonial Nationalism. P. 278.
192
The Empire and the Century. P. 224.
Таким образом, процесс расширения Британской империи продолжался всю вторую половину XIX в., однако не всегда находил адекватное отражение в имперской идее. В 1850—1860-х гг. политическое подчинение стран Азии и Африки рассматривалось скорее как нежелательная необходимость, чем как очевидное преимущество для страны. В последние десятилетия XIX в. территориальные владения становятся одним из основных показателей политического могущества и престижа Англии. Расширение империи получает научное обоснование, рассматривается как закономерный этап прогрессивного развития западной цивилизации.
Расширение империи, помимо проблемы обороны имеющихся владений, ставило и задачу совершенствования методов политического развития зависимых от Великобритании территорий. В этом аспекте для англичан был характерен оптимизм в оценке перспектив политического развития сообществ, формировавших Британскую империю.
Как было отмечено выше, во второй половине XIX в. Британская империя представляла собой крайне пеструю картину сообществ, находившихся на разных стадиях политического и социально-экономического развития. Об этом свидетельствует само подразделение британских колоний на различные виды в зависимости от системы политического устройства. В начале XX в. министерство колоний подразделяло все колониальные владения на 2 группы (эти данные приводит в своем подробнейшем описании устройства зависимых владений Великобритании авторитетный колониальный администратор Ч. Брайс).
1. Колонии с представительным правлением (самоуправляющиеся). В этих государствах британский монарх имел право лишь на наложение запрета на законодательные акты. Министр колоний контролировал только губернатора, вмешиваться в деятельность отдельных чиновников он не имел права.
2. Колонии, управление которыми осуществлялось министерством колоний. В рамках данной группы также существовало подразделение на:
колонии, имевшие представительную ассамблею и назначаемый ими законодательный совет. К данной категории относились, в частности, Багамские остров и Барбадос;
колонии, законодательный совет в которых частично избирался самими жителями. К данной категории относился остров Кипр и Британская Гвиана, Фиджи, Маврикий, Мальта и некоторые другие территории;
колонии и протектораты, законодательные советы которых полностью назначался колониальной администрацией. В их число входили Британский Гондурас, Цейлон, Гамбия, Южная Нигерия, Гонконг, Золотой Берег и др.;
колонии и протектораты, не имевшие законодательного совета. К ним преимущественно относились африканские колонии – Северная Нигерия, Уганда, китайская территория Вей-Хай-Вей [193] .
193
Bruce Ch. The Broad Stone of Empire: In 2 vol. London: Macmillan
& Co, 1910. Vol. 1. P. 226–229.
Как отмечал сам Ч. Брайс, представительные органы могли быть созданы лишь поселенцами европейского происхождения в гомогенных сообществах, расположенных в благоприятных климатических условиях, т. е., способных к воссозданию европейской политической и этической среды. Таким образом, оправдывался отказ колонизаторов предоставить ответственное правление населению тропических государств. Даже в конце
XIX – начале XX в. проблема предоставления самоуправления африканским территориям не рассматривалось даже в перспективе. Мнение местного населения должны были выражать члены законодательных советов. В их состав традиционно входили представители колониальной администрации, а также представители этнических либо профессиональных групп данной колонии, назначавшиеся администрацией по представлению. По мнению британцев, сохранялся и элемент избирательности, и управление колонией оказывалось в руках наиболее достойных. При этом стоить подчеркнуть, что различные категории зависимых владений были разработаны в недрах министерства колоний и использовались прежде всего в служебных целях. В книгах и публицистике того времени колонии, относящиеся ко 2-й группе, традиционно именовались «коронными колониями» или «протекторатами» (если Великобритания имела влияние над внутренней и внешней политикой страны).
Во
194
Кnorr К. Е. Op. cit. Р. 350.
В то же время даже либеральными лидерами признавалась необходимость сохранения власти Великобритании над «зависимой империей» в течение определенного времени. Причиной такого парадоксального подхода было то, что отношение англичан к этим государствам, в отличие от переселенческих колоний, определялось понятиями «ответственность», «опекунство» и «миссия». Красной нитью проходит мысль о моральном долге англичан перед «нецивилизованными» народами у таких имперских мыслителей, как Дж. Чемберлен и А. Милнер, Ч. Дилк и Дж. Сили, У. Черчилль и X. Эджертон. Ведущий либеральный экономист середины XIX в. Дж. С. Милль подразделял зависимые от Британии народы на 2 группы. К 1-й относились страны, народ которых «принадлежит к той же цивилизации, что и управляющая страна, созрел для представительного правления и готов его осуществлять» [195] . Таким странам считалось возможным предоставить право на самоуправление. Тем не менее ученый настаивал на необходимости сохранения тесных уз с подобными сообществами. Отчасти это было вызвано соображениями чисто меркантильного порядка: Великобритания не должна была терять какие-либо рынки. Сохранение связей со страной-матерью способствовало бы и обеспечению безопасности отделившихся государств. Либеральному ученому важным также представлялось сохранение связей переселенческих колоний с Великобританией, поскольку именно Великобритания оставалась наиболее передовым, либеральным государством из всех великих держав [196] . Ко 2-й относились страны, не способные обеспечить самостоятельное управление своими делами. Милль писал: «Бывают такие условия, при которых просвещенный деспотизм является наилучшей формой правления для воспитания в народе тех качеств, которые особенно необходимы для того, чтобы он смог перейти к более высокой цивилизации» [197] . Взгляды Милля на проблемы развития британских колоний формировались непосредственно из 35 лет опыта работы на Ост-Индскую компанию, до 1858 г. обладавшую полным контролем над британскими владениями в Индии. В отношении коренных народностей Индии высказывания Милля демонстрируют значительную степень скептицизма. Так, в 1858 г. ученый отмечал неспособность индийцев к управлению собственными делами посредством представительного правления, что для либералов было важнейшим критерием развития [198] . Даже критик британской имперской политики Д. Гобсон не видел ничего предосудительного в том, что народы, «достигшие лучших результатов в области политики и морали, передают свои навыки другим народам, которые по разным причинам оказались более отсталыми» [199] .
195
Mill I. S. Considerations on Representative Government. New York: Prometheus Books, 1991. P. 336–337.
196
Там же. P. 342.
197
Там же. P. 345–346.
198
Mill J. S. Writings on India. Edited by John M. Robson, Martin Moir and Zawahir Moir. Toronto: University of Toronto Press; London: Routledge,
1990. P. 176.
199
Гобсон Д. Указ. соч. С. 183.
Идеи о превосходстве английской нации, о ее миссии нести блага цивилизации «отсталым» народам мира являлись общепринятыми во второй половине XIX в. Англичане гордились тем, что живут в стране с самыми совершенными политическими институтами. По их мнению, азиаты и африканцы не были способны самостоятельно продвигать свои страны по пути государственного прогресса. Ведь даже их мышление считалось не приспособленным к политическим абстракциям [200] . Появление социал-дарвинизма подкрепило эти псевдонаучные взгляды. Принципы борьбы за существование и выживание сильнейшего оправдывали право Англии на расширение своей власти. Естественным законом жизни считалось исчезновение отставших в своем развитии обществ или утрата ими самостоятельности.
200
The Empire and the Century. P. 34.