Имя мне — Легион
Шрифт:
— Не надо, — говорит кто-то сзади.
Я поворачиваю голову. Он стоит в восьми или десяти футах от меня, мужчина в черном, правая рука в кармане пиджака. Кажется, что у него в кармане есть еще что-то, кроме этой руки.
Я убираю руку с посоха, и он приближается. Носком ботинка он отбрасывает мой посох подальше. Затем вынимает руку из кармана, оставляя там то, что держал. Он медленно движется вокруг костра, поглядывая на меня, усаживается на камень и опускает руки между коленями.
— Мари?
Я не отзываюсь на свое имя, но смотрю на него. Свет меча Кокузо из сна вспыхивает в моем сознании, и я слышу, как бог называет его имя, только не совсем правильно.
— Котузов!
Мужчина в черном улыбается, показывая, что вместо зубов, которые я выбила очень давно, сейчас стоит аккуратный протез.
— Вначале я был совсем не уверен, что это вы.
Пластическая операция убрала по крайней мере десяток лет с его лица вместе со многими морщинами и шрамами. Изменились также глаза и щеки. Даже нос стал меньше. Он стал выглядеть гораздо лучше с тех пор, как мы с ним виделись.
— Вода кипит, — говорит он. — Не предложите ли мне чашку чая?
— Конечно, — отвечаю я и тянусь за рюкзаком, где у меня есть запасная чашка.
— Спокойно.
— Конечно.
Я отыскиваю чашку, готовлю чай и разливаю его.
— Нет, не передавайте мне чашку, — говорит он и берет ее с того места, где я ее наполнила.
Я подавляю желание улыбнуться.
— Нет ли у вас куска сахара?
— Увы, нет.
Он вздыхает и лезет в другой карман, откуда вытаскивает маленькую фляжку.
— Водка? В чай?
— Не будьте глупой. Мои вкусы изменились. Это турецкий ликер, удивительно сладкий. Не хотите ли немного?
— Дайте мне понюхать его.
Запах сладости определенно присутствует.
— Прекрасно, — говорю я, и он добавляет ликер в чай.
Мы пробуем. Неплохо.
— Как давно все это было? — спрашивает он.
— Четырнадцать лет тому назад — почти пятнадцать. В конце восьмидесятых.
— Да.
Он трет подбородок.
— Я слышал, что вы уже отошли от дел.
— Вы слышали правду. Это было примерно через год после нашего последнего столкновения.
— Турция, да. Вы вышли замуж за человека из вашей шифровальной группы.
Я киваю.
— Вы овдовели тремя или четырьмя годами позже. Дочь родилась после смерти мужа. Вернулись в Штаты. Поселились в деревне. Вот все, что я знаю.
— Это и есть все.
Он отхлебывает чай.
— Почему вы вернулись сюда?
— Личные причины. Частично сентиментальные.
— Под чужим именем?
— Да. Это касается семьи моего мужа. Я не хочу, чтобы они знали, что я здесь.
— Интересно. Вы считаете, что они так же тщательно следят за приезжающими,
— Я не знала, что вы следите за приезжающими.
— Сейчас мы это делаем.
— Я не знаю, что здесь происходит.
Раздался раскат грома. Упало несколько капель.
— Я хотел бы верить, что вы действительно удалились от дел.
— У меня нет причин опять возвращаться к этому. Я получила небольшое наследство, достаточное для меня и моей дочери.
Он кивнул:
— Если бы у меня было такое положение, я не сидел бы в поле. Скорее я был бы дома, читал бы или играл в шашки, ел и пил вовремя. Но вам следует признаться, ваше пребывание здесь, когда решается судьба нескольких стран, не очень похоже на чистую случайность.
Я отрицательно покачала головой:
— Я очень многого не знаю.
— Нефтяная конференция в Осаке. Она начинается через две недели, в среду. Вероятно, вы собираетесь посетить Осаку примерно в это время?
— Я не собираюсь ехать в Осаку.
— Тогда связь. Кто-то оттуда может встретиться с вами, простой туристкой, в какой-либо точке вашего путешествия и…
— Боже мой! Вы повсюду видите секретность, Борис? Я сейчас забочусь только о своих проблемах и посещаю те места, которые имеют значение для меня. Конференция к ним не относится.
— Хорошо. — Он допил чай и отставил чашку в сторону. — Вы знаете, нам известно, что вы здесь. Одно слово японским властям о том, что вы путешествуете по чужим документам, и вас вышвырнут отсюда. Это было бы самым простым. Никакого вреда, и все живы. Только это омрачило бы вашу поездку, если вы действительно находитесь здесь как простая туристка…
Грязные мысли пронеслись в моем мозгу, как только я поняла, куда он клонит, и я знаю, что они еще более грязны, чем его. Я этому научилась у одной старой женщины, с которой работала и которая не выглядела как старая женщина.
Я допила чай и подняла глаза. Он улыбался.
— Я приготовлю еще чаю, — сказала я.
Верхняя пуговка на моей блузке расстегивается, когда я отворачиваюсь от него. Затем я наклоняюсь вперед и глубоко вздыхаю.
— Вы могли бы не сообщать властям обо мне?
— Я мог бы. Я думаю, что вы, скорее всего, говорите правду. А даже если нет, вы бы теперь не стали рисковать, перевозя что-то.
— Я действительно хочу завершить эту поездку, — говорю я, посматривая на него. — Будет жаль, если меня вышлют.
Он берет меня за руку.
— Я рад, что вы сказали это, Марьюшка. Я одинок, а вы еще привлекательная женщина.
— Вы так думаете?
— Я всегда думал так, даже когда вы выбили мне зубы.
— Простите меня. Так получилось.