Иная
Шрифт:
Все вместе выглядели ужасно воодушевленными и наивными. Я снова порадовалась, что мы с Майклом не надели масок.
Когда он наконец вернулся, я уже достаточно освоилась, чтобы откусить кусочек принесенной им пиццы. Это оказалось ошибкой.
Еда у меня во рту имела странный, горьковато-сладкий вкус, не похожий ни на что из того, что я пробовала раньше. Я проглотила ее как можно быстрее и тут же почувствовала приступ тошноты. Лицо у меня запылало. Я выронила тарелку и метнулась к дверям, даже ухитрилась добежать до края парковки прежде, чем упала на колени
Когда спазмы в животе прекратились, я услышала чей-то смех, злобный смех, неподалеку. Спустя несколько секунд раздались голоса.
— Что это было? — спросила Кэтлин.
— Пицца. Просто пицца, — ответил Майкл.
— На пиццу же кладут колбасу, — сказала Кэтлин. — Как ты не додумался!
Она опустилась на колени рядом со мной и протянула мне салфетки, которыми я вытерла лицо и рот.
Потом мы с Майклом сидели на холодной траве, и он жалел, что так получилось.
Я покачала головой.
— В обычных условиях я бы заметила колбасу. Но было темно, и все эти запахи сбили меня с толку.
Майкл вовсе не казался «застреманным», как выразилась бы Кэтлин, моей тошнотой.
— Это я должна перед тобой извиняться, — сказала я.
Он неловко положил руку мне на плечо, потом убрал.
— Ари, тебе не надо извиняться передо мной, — сказал он. — Ни в чем.
А позже в ту ночь, когда я немного поплакала в подушку над разочарованиями этого вечера, слова Майкла вспомнились мне и принесли неожиданное утешение. Но мне так хотелось, чтобы у меня был кто-то, кому бы я могла рассказать об этом вечере. Хотелось, чтобы у меня была мама.
— Ты сказал, По один из нас.
На следующий день мы, как обычно, сидели в библиотеке. Папа был в темном костюме, от которого его глаза казались ультрамариново-синими. У меня слегка кружилась голова, но в целом я чувствовала себя хорошо. О бале мы не говорили.
Отец открыл сборник стихов Томаса Элиота.
— Мы решили вернуться к поэзии По? Означает ли это, что ты к нему прониклась?
Я открыла рот, чтобы ответить, и закрыла, не сказав ни слова. Сегодня у него этот номер не пройдет!
— «Один из нас», ты сказал. Ты имел в виду, что он тоже был осиротевшим ребенком? Или в смысле, что он был вампиром?
Ну вот, я это и сказала. На мгновение слово, казалось, повисло в воздухе между нами — я видела буквы, покачивающиеся и вертящиеся, словно малиновые пылинки.
Отец откинул голову и смерил меня долгим взглядом. Зрачки его расширились.
— Ну, Ари, — голос его звучал сухо, — ты уже знаешь ответ.
— Я знаю ответ? — Я чувствовала себя марионеткой, которую дергают за ниточки.
— У тебя острый ум, — сказал он, не давая мне времени насладиться триумфом. — Но, похоже, ему комфортнее в очевидных вещах, нежели в глубинных. — Он сплел пальцы. — Читаем мы По, или Плутарха, или Платона, мы находим смысл не на поверхности, но в глубине работы. Задача знания — пронизать земной опыт, а не барахтаться в нем. И поэтому, когда ты задаешь мне простые вопросы, ты ограничиваешь себя самыми простыми ответами —
Я помотала головой:
— Не понимаю.
Он кивнул:
— Понимаешь.
Кто-то забарабанил в дверь библиотеки. Затем она открылась и внутрь просунулось уродливое лицо Рут. Взглядом она дала мне понять, что мне здесь делать больше нечего.
— Вас зовут, — обратилась она к отцу.
И тут я сделала нечто, чего делать не собиралась, чего даже представить себе не могла. Я подбежала к двери и с грохотом захлопнула ее.
Отец и не шевельнулся в своем кресле. Он даже не выказал удивления.
— Ари, имей терпение, — сказал он. — Когда время придет, ты все поймешь.
Затем он поднялся и покинул комнату, закрыв за собой дверь так аккуратно, что она не издала ни звука.
Я подошла к окну.
Курьерский фургон «Зеленого креста» стоял на подъездной дорожке с включенным двигателем. Я смотрела, как водитель выносит из подвала коробки и грузит их в фургон.
ГЛАВА 5
Возникало ли у вас когда-нибудь ощущение, что части нашего сознания воюют друг с другом?
Деннис объяснил мне насчет мозгового ствола — основного и самого маленького участка человеческого мозга, расположенного в основании черепа. Иногда его еще называют «ящеричный мозг» или «рептильный мозг», потому что он такой же, как у пресмыкающихся. Он отвечает за первичные функции организма — дыхание и сердцебиение — и основные эмоции, такие как любовь, ненависть, страх и похоть. Рептильный мозг реагирует инстинктивно, иррационально, чтобы обеспечить выживание организма.
Захлопнула дверь перед носом Рут? Это сработал мой рептильный мозг. Конечно, я могла с пеной у рта доказывать, что это было вызвано рациональной потребностью в знании — желанием, которое папа отмел как поверхностное.
Остаток утра одна часть моего сознания пыталась читать стихи Элиота, а другая силилась понять, что сказал мне отец и почему мне надо было это знать.
В тот день после уроков отец спустился в подвал, а я отправилась наверх. У себя в комнате я старалась не смотреть в зеркало. Я подозрительно посматривала на бутылку тоника на подзеркальнике и гадала о ее содержимом. Я почувствовала присутствие «другого» в соседней комнате и велела оставить меня в покое. Затем сняла трубку, чтобы позвонить Кэтлин, и положила ее обратно.
Потом я набрала тот же номер, но попросила к телефону Майкла.
Он забрал меня на старой отцовской машине, и мы поехали на запад. С полчаса или около того мы ехали бесцельно и разговаривали. Волосы у Майкла казались еще длиннее, чем на Хеллоуин, а одет он был в старые джинсы и побитый молью свитер поверх черной футболки. Мне казалось, что выглядит он чудесно.
Майкл говорил, что ненавидит школу. Он и Америку ненавидел и любил в то же время. Парень все говорил и говорил о политике, а я время от времени кивала и втайне немного скучала. Он вручил мне экземпляр «В дороге» Керуака и сказал, что мне нужно это прочесть.