Иная
Шрифт:
Я долго сидела, слушая, как Майкл переходит от слез к ярости и обратно, пока мы оба не вымотались. Я знала, что ни ему, ни мне не заснуть в эту ночь, да и в следующую тоже.
Спустя несколько дней я включила компьютер и поискала в Интернете Кэтлин Макгаррит. Мне выпало более семидесяти тысяч ссылок. В последующие недели число их превысило семьсот тысяч.
В городской газете появилось несколько статей, в которых участников игры изобразили сатанистами и высказывали предположение, что смерть Кэтлин наступила в ходе отправления культового ритуала. Подробности ее гибели не приводились, упоминалось только, что тело было практически обескровлено и изувечено. В передовице содержалось предупреждение родителям держать детей подальше от ролевых игр.
Прочие средства массовой информации не торопились с выводами, излагая только факты без рассуждений о мотивах преступления.
Все они сходились в одном: личность убийцы остается неизвестной. Предполагалось, что она была убита не в оранжерее, а в саду рядом с ней, где в снегу были обнаружены пятна крови и осколки разбитого гипсового гнома. Местная полиция вызвала ФБР для продолжения расследования.
«Не заболей я в тот вечер, была бы с ней. Могла бы предотвратить ее смерть», — думала я.
Некоторые ссылки вели на сайт Myspace.com, где трое из друзей Кэтлин в своих блогах обсуждали ее гибель. Я бегло просмотрела их посты, и подробности мне не понравились. В одном из них говорилось, что тело ее было «нарезано, словно суши».
Кое-как прошла следующая неделя. Спустя несколько дней мы с папой возобновили уроки. О Кэтлин мы не говорили. Однажды вечером он сказал:
— Айлин Макгаррит не вернется. Теперь для тебя будет готовить Мэри Эллис Рут.
До этого момента я понятия не имела, как зовут миссис Макги.
— Я предпочитаю готовить сама, — сказала я.
По правде говоря, у меня начисто пропал аппетит.
— Очень хорошо, — отозвался он.
Раз или два в неделю звонил Майкл. Некоторое время мы не сможем встречаться, сказал он. Местные репортеры пасут родных и друзей Кэтлин, поэтому ему лучше сидеть дома. Тем временем полиция и ФБР хранили молчание, обронив только, что «в деле имеются фигуранты».
Макгарриты похоронили Кэтлин. Если погребальная церемония и имела место, ее провели в узком кругу. Поминальную службу справили в последнюю неделю перед Рождеством, и мы с отцом присутствовали.
Все устроили в школьном спортзале — там же, где проводился бал на Хеллоуин. Только теперь вместо черного серпантина помещение пестрело рождественскими украшениями. Наряженная елка стояла возле статуи Христа у входа, сильно пахло хвоей. Кто-то поставил на пюпитр снимок Кэтлин — студийную фотографию, сделанную, когда волосы у нее были еще длинные, — рядом с раскрытой книгой, где все, входя, расписывались. Затем мы сели на неудобные металлические складные стулья.
Священник стоял в передней части зала, рядом с белой вазой, полной белых роз, и говорил. Я едва слушала его. Глаза мои были прикованы к другим людям.
Миссис Макги похудела, стала сама на себя не похожа. Она ни с кем не разговаривала, ни к кому не прикасалась, даже рук не пожимала. Просто сидела и время от времени кивала. Она выглядит старухой, подумалось мне.
Майкл смотрел на меня через весь зал, но возможности поговорить нам не представилось. Остальные Макгарриты мне даже в глаза не глядели. Лица их осунулись, под глазами залегли тени. Даже малютка Бриджит, которой наконец сказали о смерти сестры, казалась тоньше и печальнее. Рядом с ней, положив голову на лапы, лежал Уолли.
«Языческие» друзья Кэтлин пришли в костюмах и при галстуках, вид у них был несчастный. Они бросали друг на друга подозрительные взгляды. Не могу описать напряжение, царившее в зале. От запаха роз мутило.
Люди по очереди выходили вперед и говорили о Кэтлин. В основном банальности. Как бы она смеялась, если бы слышала их! Я снова не обращала внимания. Я не собиралась говорить. Я не могла поверить, что она мертва, и не собиралась лицемерить — вот и все.
Отец сидел на соседнем со мной стуле и держался рядом, когда все потянулись к выходу. Он пожал руку мистеру Макгарриту и выразил наши соболезнования. Я не произнесла ни слова.
Майкл метнул на меня очередной взгляд, когда мы уходили, но я продолжала переставлять ноги, словно зомби.
Когда мы уже покидали школу, отец неожиданно оттеснил меня от двери к боковому выходу. Позже, когда мы уже сели в машину, я поняла почему: парадную дверь облепили фотографы и телеоператоры.
Отец завел «ягуар». Меня передернуло при виде репортеров, обступивших родных и друзей Кэтлин на выходе из школы. Пошел снег: крупные снежинки, словно кусочки марли, плыли в воздухе. Две прилипли на лобовое стекло и почти тут же растаяли, сбежав по нему ручейками. Мне хотелось сидеть неподвижно и смотреть, как падает снег, но автомобиль тронулся. Я откинулась на кожаное сиденье, и мы поехали домой.
В тот вечер мы около часа молча просидели в гостиной, притворяясь, будто читаем, затем я пошла наверх спать. Я лежала под одеялом, глядя в никуда. Вскоре, должно быть, я погрузилась в сон, потому что проснулась внезапно: мне снова послышалось, что кто-то окликнул меня по имени.
— Ари! — Тонкий, высокий голос доносился откуда-то снаружи, — Ари-и!
Я подошла к окну и отдернула тяжелые шторы. Она стояла внизу босиком на снегу, в изорванной черной футболке, освещенная со спины фонарем на подъездной дорожке. Хуже всего было с ее головой, которую, казалось, оторвали, а потом приставили на место под неестественным углом. Она выглядела перекошенной.
— Ари! — звала Кэтлин. — Выходи играть! — Тело ее качалось при каждом слове.
Но это был не ее голос — слишком высокий и мелодичный.
— Выходи играть со мной!
Меня затрясло.
И тут с заднего крыльца вышел отец.
— Уходи! Ступай к себе в могилу. — Он говорил негромко, но мощь его голоса потрясла меня.
Кэтлин еще с минуту постояла, слегка покачиваясь. Потом повернулась и пошла прочь, дергаясь, будто марионетка, голова ее свисала на грудь.
В мою сторону папа не смотрел. Он вернулся в дом. Спустя несколько секунд он появился у меня в комнате.