Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников
Шрифт:
Перебивая музыку, за спиной прогрохотали каблуки. Я повернул голову, и глаза на миг резануло льющейся по плечам расплавленной медью — ее длинные пряди всегда казались такими при свете. Хмурясь, ко мне быстрым шагом подошла Джи, нашедшая меня даже раньше, чем я успел о ней подумать — будто у нее где-то стоял маячок на меня. В строгой офисной юбке и деловом жакете, она выглядела почти как на комиконе, где я впервые ее увидел. Шея аж заныла от воспоминаний, посылая мозгу тревожные сигналы. Я тряхнул головой, отбрасывая эти мысли — сейчас они мне точно не помогут.
— Это что? —
— Огурец будешь? — галантно предложил я.
С учетом вчерашней попойки ей будет даже полезно.
— Что ты здесь делаешь? — поморщилась она то ли от предложения, то ли от запаха рассола.
— Пришел к тебе, — ответил я, украдкой скользнув глазами по вип-пропуску на ее груди.
Хмурясь еще сильнее, она огляделась по сторонам, словно не хотела, чтобы нас хоть кто-то услышал.
— То, что было вчера, больше не должно повториться. Ясно?
— Ты о чем? — я сделал вид, что не понимаю. — О совместном ужине, разговоре, битье посуды или поцелуе?
Мимо, беззаботно потряхивая крылышками, прошли несколько ангелочков. Джи резко развернулась, будто опасаясь стоять рядом со мной на виду у всех.
— Пойдем, — сухо бросила она, — надо поговорить.
Оставив банку с огурцами в тени розового куста, где она вряд ли кому-то понадобится, я направился следом за своей бестией, громко стучащей каблуками и периодически косящейся в мою сторону, проверяя, иду ли я. Вместе мы обогнули сцену и подошли к небольшому служебному зданию, неприметно стоящему среди зелени. Толкнув дверь, Джи шагнула внутрь, и я переступил порог следом за ней.
Внутри царили толкотня и суета. Вдоль вереницы дверей носились с кисточками гримеры, вешалки с рядами одежды шумно перемещались по коридору — здесь лихорадочно готовились к торжественному открытию. Среди бегающих туда-сюда девчонок мелькнула пара знакомых лиц — тех, кому промыли мозги в том райском лагере. Да и остальные наверняка были фамильярами, а может, и ангелами рангом поменьше, раз их отправили прислуживать. Грохоча каблуками, Джи решительно двинулась сквозь толпу, которая тут же, как волны, откатилась к стенам, уступая ей путь. От нее здесь все шарахались — испуганно и вместе с тем как-то брезгливо. Так к ней и относились в раю: презирали и боялись и оттого, что она им нужна, презирали еще больше.
В самом конце коридора она толкнула еще одну дверь, и нас мгновенно обдало подземным холодом. Тусклая лампочка раскачивалась под потолком, окрашивая пространство болезненной желтизной. Да уж, местечко для разговора было не самым уютным. Однако, следуя за своей провожатой, я спустился в плен серых подвальных стен. За спиной со скрипом захлопнулась дверь, отсекая нас от чужой суеты, и Джи наконец повернулась ко мне.
— То, что было вчера, — отчеканила она, — больше не должно повториться!
— Почему? — спокойно спросил я. — Тебе не понравилось?
— Потому что так нельзя! — сцепив руки на груди, она с досадой прислонилась к стене.
Опять это нельзя —
Засунув руку в карман, я вытащил серебряное кольцо с круглым черным камнем, который в тусклом свете лампочки казался компактной бездной, и быстро нацепил его на палец.
— Узнаешь? — я показал его Джи. — Знаешь, как это действует?
Руки, сцепленные на ее груди, ошеломленно упали. На несколько мгновений она впала в ступор, рассматривая одну из игрушек Сэла — чудную вещицу, силе которой не может противиться никто.
— Но это же нечестно! — наконец выдохнула она.
Анимешный чертик на моей груди ехидно скалился. Нажав на иголку, я сорвал значок и отбросил в сторону.
— Так честнее?
Железный круглешок со звоном приземлился на холодный бетон.
— А держать тебя честно? — я шагнул к ней. — А использовать тебя честно? Они же заставляют тебя быть зверем! Заставляют подчищать всю грязь за ними! Ты же для них никто — просто оружие! Они тебя не заслуживают!..
Джи, словно в трансе, медленно подняла глаза с упавшего в пыль значка на меня.
— А я могу, — с жаром продолжил я, — дать тебе то, что никогда не дадут они! Хватит позволять им себя обманывать: с твоей Жанной это было реально несправедливо! Я это знаю, ты знаешь, и они знают. Но им плевать на справедливость! Пойми ты уже! — я заглянул в ее будто остекленевшие глаза. — И на добро плевать! И на тебя им тоже плевать! А мне нет… Выбери меня, и тебя больше никто не заставит ранить тех, кто тебе дорог! Выбери меня, если хочешь понять, что такое настоящее добро!
Сделав еще один шаг, я остановился к ней так же близко, как и тогда на комиконе. Вытяни руку — и можно погладить. Вытяни руку — и можно придушить.
— С этим кольцом ты мне все позволишь или убьешь, — камень сверкнул чернотой на моем пальце. — Таково мое желание. Ну а дальше решать тебе. Я оставляю тебе выбор.
Она застыла, раздумывая, судорожно кусая губу. Напряжение, казалось, звенело в воздухе. В этот момент в повисшую тишину вторглись отдаленные крики и музыка со сцены, словно прорвавшаяся сюда сквозь стены.
“Обманщик. Обманщик. Обманщик!
Ай килл ю, плохой мальчик…”
Саундтрек, честно говоря, был хреновым — как стакан ледяной воды, вылитый на разгоряченную голову. Несмотря на всю мою пламенную речь, ее карие глаза стала стремительно затягивать грязно-оранжевая ржавчина. Дернувшись, ее руки взлетели в воздух и опустились мне на шею, обжигая поистине могильным холодом.
— Убивай! — выдохнул я ей прямо в лицо. — Только запомни одну дату: шестое октября…