Инцидент
Шрифт:
– Но я все же не стану вдаваться в полемику о еще одном большом бреде наших властей, хотя мог бы говорить об этом до бесконечности. – Георгий делает отточенный жест рукой, будто откидывая эту тему прочь.
– К тому же в данном ключе, дальнейшая судьба Королькова не имеет для нас особого значения. Он погиб – факт. Что гораздо важнее, своей смертью Корольков дал толчок для развития той личности Сергея Нестерова, о которой мы знаем. Первая серьезная реальная потеря. Я общался со многими специалистами, изучая психологический портрет Нестерова, и мы все пришли к выводу, что именно тогда, в момент гибели своего одногруппника, в голове Нестерова начались едва заметные сдвиги, заложившие впоследствии его концепцию выживания в зараженном городе.
Виктор Суриков (до
– Я повернул ключ зажигания. Мотор заурчал и в салоне вдруг наступает кромешная тишина. Только всхлипы слышны. Эта наша первая потеря. Ясен перец, все были ошарашены. Одно дело, когда видишь как рвут на части человека совершенно незнакомого тебе, и совсем другое, когда того, с кем совсем недавно ты сидел за одним столом. И ты видишь это воочию. Жуткое, неприятное чувство опустошенности и шока. Серега сидел у окна и, глядя на толпу зараженных, глумящихся над своей жертвой, его глаза беспокойно бегали.Он бы вернулся за Саньком, наплевав на все, я уверен. Я видел это по нему. Он бы расшвырял зомбяр, и приволок бы окровавленное тело Санька в машину, если бы это имело смысл. И я думаю, тогда, сидя в машине, он и искал этот смысл. Мучимый желанием спасти нас всех и не способностью этого сделать. Юлька накрыла его ладонь своей, а он повернулся к ней и изобразил слабое подобие утешающей улыбки, будто это могло помочь избавится от беспокойных мыслей.
Виктор качает головой из стороны в сторону и крепко сжимает пальцы в замок.
– Я подождал пока Серега переключится с Юльки и спрашиваю: «Куда?». Слева от меня в стекло уже зомбаки окровавленными ладонями шлепают. Вряд ли бы у них хватило ума ручку потянуть, но проверять мне не хотелось, так что дверь я заблокировал. Серега то же самое сделал и говорит: «Давай разворачивайся, вдоль Наугорки выехать попробуем». Юлька сразу же за телефон схватилась – родным позвонить. Я нажал на газ. Машина вдруг резко дергается и глохнет. Все замерли. Если бы машина оказалась нерабочая, обратно бы мы точно не выбрались. Серега, уже стянувший с лица маску, шипит: «Передача какая?», тянется со своего места к рычагу передач и раздраженно дергает его из стороны в сторону, ставя на первую. Юлька на меня как на врага народа смотрит. – Виктор ухмыляется.
– Хорошо, что я не забыл где в машине руль, после всего пережитого. Видите ли, не с той передачи тронулся! – Он обиженно кривит рот.
– Ну со второго раза «Газель» наконец поехала. Прочесав передом по тротуару, я заворачиваю дугу по всей ширине дороге. Медленно, как финская улитка. Во-первых, управлять неудобно – руки и ноги все еще дрожат, да и не водил я никогда «Газель». А во-вторых, зараженные машину облепили, не хотелось, чтобы кто-то из них под колеса попал. Наконец, вырулив в нужном направлении, мы поехали вперед.
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
Она продолжает брести на фоне заклеенных грязной клеенкой витрин.
– Мы оставляли позади Дворянское Гнездо, где наше спасение обернулось разочарованием. Из машины я видела, что всю дорогу от детской поликлиники и до нашего института заполонили зараженные, беспокойно, шатающиеся в поисках новых жертв. Среди них шустро сновали дети. И все чаще виднелись массивные фигуры военных в залитых кровью камуфляжах, в безликих противогазах с разбитыми стеклами. Мы оставляли позади «Коралл», наше первое пристанище в зараженном городе, где мы потеряли одного из нас. Зараженные, наконец, насытившись Сашей, барабанили исковерканными руками по борту машины. А мы просто ехали вперед. И там, сидя в машине, все кошмары Инцидента были так далеки и нереальны. Я позвонила маме, чтобы сообщить, что у нас все получилось. Про Сашу я ей не говорила. Казалось, что все, что нужно для спасения, мы уже сделали, и остается просто немного подождать.
– Почему-то тогда, я даже не могла представить, что наш план может провалиться. Я думаю, у всех, кто пытался убежать от смертельной опасности и ухвативших крупицу шанса на спасение, надежда гипертрофируется. Они верят вопреки здравому смыслу. Верят так сильно, что не видят очевидных помех. Надежда ослепляет. Как яркая вспышка света. Зрение вернется только тогда, когда свет станет слабее. Так и я была ослеплена. И мою надежду не поколебал даже этот заблокированный перекресток.
Юлия останавливается. Камера слегка поворачивается и показывает перекресток из четырех трех двуполосных дорог, в центре которого расположен канализационный люк. По асфальту шуршат гонимые ветром сухие листья.
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
– До перекрестка нам было ехать метров тридцать, но затор я увидел сразу. Около «Коралла» брошенные машины тоже имелись. Одни были просто припаркованы у обочины, другие, врезавшисьдруг в друга,стояли на своей полосе. Или были такие, как наша «Газель» - оставленныепосреди дороги или даже на тротуарах. Но, в целом, машин было немного. По крайней мере, не так много, как на том перекрестке.
Виктор некоторое время смотрит на столешницу и чешет затылок. Затем поднимет взгляд и продолжает, активно жестикулируя при этом.
– Это перекресток дорог с односторонним движением. Вообще дороги двуполостные, но можно развернуться и на все четыре, если обочины будут свободны. В самом центре перекрестка находится канализационный люк, который из-за каких-то ремонтных работ, оградили громадными бетонными блоками, еще за год до Инцидента. Эти блоки, наверное, до сих пор там. Движению, они особо не мешали. Но не мешали они до того, как люди в панике пытались покинуть город. Когда мы подъехали ближе к перекрестку, то увидели, что это бетонное ограждение было облеплено машинами, как леденец муравьями. Причем некоторые машины стояли так, будто их водителей совсем не интересовало направление движения, и они катили по встречке. В нашу сторону был выезд с перекрестка, так что дорога оставалась относительно свободной, но три других направления были густо забиты автомобилями. Даже второй выезд, слева от нас, кишел машинами, путь которым тоже,по-видимому, что-то преградило.
– Основную помеху нам создавал «Урал», предназначенный для перевозки зеков. Только этот автозак перевозил не зеков, а зараженных. Перегородив всю левую половину дороги, он стоял под углом к бетонному ограждению, практически касаясь его носом. То есть на встречке. Военные, которые должны были помогать эвакуации, сами мешали ей. – Виктор разводит руками и высоко вскидывает брови.
– Дверь кузова автозака была настежьоткрыта. Внутри и неподалеку от машины бродили сами зараженные. Некоторые ползали, у колес, без возможности встать. Все упакованны для перевозки. Руки за их спинами стянуты пластиковыми наручниками, а во рту у каждого кляп, зафиксированный повязками из разорванной белой ткани, уже пропитавшейся слюной. Они нас завидели, и к «Газели» стали продвигаться. Из-за машин на дорогах еще с полсотни зомбаковпоказались. Я за несколько метров от перекрестка притормозил – все, тупик. Приехали. Думаю, нужно обратно поворачивать. Там, у самого «Коралла» еще один поворот. Можно было б через него до Наугорки добраться. Попетлять, конечно, пришлось бы побольше, но зато, там может быть дорога посвободнее. Я это Сереге сказал, а он бровь чешет и так равнодушно говорит: «Сейчас везде то же самое». Меня как лопатой огрели. Вот вам и лидер. Разрешил проблему, называется. Я, ясен перец, растерялся, но так просто сдаваться не собирался.
– Правда, вся моя решительность тут же рассеялась, когда я глянул в зеркала заднего вида – за машиной собрался шлейф из зомбаков. Они сходили с тротуаров, переваливались через ограждения, и брели к нам. Когда мы ехали вперед, их было гораздо меньше. Откуда они все взялись? Зомбяры заполонили всю дорогу, не позволяя проехать обратно. Я бы даже наплевал на гуманизм и сбивал бы их, но понимал, что для этого нужно хоть немного разогнаться, а в нашем случае, машина просто увязла бы в их телах. А они уже подходят, карябают своими пальцами по бортам машины. В салоне начинается явное волнение. Зараженные спереди тоже приближаются. Меня озноб пробил. Зомбяры внутрь может и не попадут, но только и мы не выберемся, если они нас окружат. Как они вообще поняли своими макаронами в голове, что мы в машине? Я на сиденье заерзал. Секунды уходят. Смотрю на Серегу, уже почти умоляюще: «Ну же лидер, выручай». И только тогда замечаю, что глаза у него все же бегают из стороны в сторону.