Индейская война в Русской Америке
Шрифт:
Кусков постарался, по мере возможности, исполнить этот замысел. Вместо “Александра” в Якутат был отправлен “Кадьяк”, который, прибыв на место, поднял иностранный (английский?) флаг. Иван Александрович, вероятно, рассчитывал на больший успех обмана, если в нём будет участвовать недавно купленное британское судно, а не знакомый тлинкитам по походу 1804 г. “Александр Невский”. Однако, даже это не сразу преодолело недоверчивость якутатских вождей: они не спешили прибыть на судно, но “для разведывания посылали на ботах девок.” У Булыгина не хватило терпения и при первом же удобном случае он захватил двух индейцев, через посредство которых и завязал переговоры с вождями. Один из тойонов, “который уверял, что не был участником в истреблении заселения”, согласился, по утверждению К. Т. Хлебникова, 57 выдать жену Ларионова с двумя сыновьями и “ещё двух женщин с детьми”. Но реально супруга главы якутатских промышленных, её третий сын и прижитая в плену дочь Пелагея продолжали оставаться у индейцев (сын бежал
Ф. де Лагуна соотносит с этой экспедицией тлинкитское предание о смерти Тануха, добровольно взошедшего на борт русского корабля. 60 Однако, это маловероятно, поскольку Н. И. Булыгину не удалось захватить ни одного вождя (не говоря уже о столь видной фигуре, как виновник гибели Якутата); кроме того, в таком случае датировка войны между тлухеди и тлукнахади отодвинулась бы к зиме 1807-1808 гг., что противоречит тому же индейскому преданию, на котором основывается Ф. де Лагуна: там прямо говорится о том, что война эта последовала непосредственно за разгромом русской крепости, а гибель Тануха приходится на период между этими двумя событиями. Помимо того, Ф. де Лагуна ошибочно полагает, будто “Кадьяком” в этом плавании командовал сам его прежний капитан Генри Барбер.
А. А. Баранов не был вполне удовлетворён результатами действий Н. И. Булыгина. Он считал, что не были до конца использованы все, имевшиеся в его распоряжении, возможности – не было пленено ни одного вождя или родственника влиятельных людей Якутат-куана, потеряно безвозвратно оказалось всё компанейское имущество и артиллерия. Досада Баранова была тем большей, что ему стало известно о том, что одновременно с Булыгиным в Якутате находился и неуловимый Джиснийя. В письме от 24 марта 1808 г. Александр Андреевич излагал Кускову своё мнение о результатах экспедиции на “Кадьяке”: “Жаль только, что тарапливо поступлено и не возвратили наших пушек и прочаго в наличии ещё состоящаго: они было уже пошли на обман по скаскам прибывших сюда почти за европейское судно… и Чесныга был тогда там же, у коего посельщица, а Филсов помер – и таперь он [Честныга] опасается быть у вас в Ново-Архангельске и чаятельно, что нихто из них [не явится] после бою с якутацкими и отнятия многих наших вещей, а потому и аманат высылать к нам нынешний год [он] не думал.” 61
Однако, в конечном итоге, вероятно к 1809 г., 62 почти все пленники, кроме жены С. Ф. Ларионова с её младшим сыном и дочерью, были освобождены, хотя часть их, как упомянутый ранее Филсов, умерли в плену. Но само поселение в Якутате так никогда и не было возобновлено; понесённые РАК материальные и моральные утраты так и остались невосполненными. Помимо прочих последствий якутатской катастрофы, К. Т. Хлебников отмечает и то, что “сие несчастье остановило успехи промышленности, и в 1806 г. не было отряда из Ситхи.” 63 А тем временем именно здесь, на Ситке и в Проливах, решался исход противостояния РАК и тлинкитов и у Баранова на счету был каждый человек. 64
Тлинкиты упорно не желали складывать оружия. Положение русских на Ситке оставалось весьма шатким, а морской промысел день ото дня становился всё опаснее. Индейцы могли ещё смириться с утверждением пришельцев в крепости на месте родового гнезда киксади, но не с проникновением чужаков в их заповедные охотничьи угодья. Уже в 1805 г. тлинкиты чинили “беспрестанные препятствия” партии И. А. Кускова в Кековской бухте и в Хуцновском проливе, а Н. П. Резанов по свежим впечатлениям от быта колоний сообщал директорам РАК: “Они вооружены от бостонцев лучшими ружьями и пистолетами и имеют фалконеты. Всюду в проливах выстроили крепости… Произведенное уже единожды Американцами зверство научило всех крайней осторожности. Пушки наши всегда заряжены, везде не только часовые с заряженными ружьями, но и в комнатах у каждого из нас оружие составляет лучшую мебель. Всякую ночь по пробитии зори сигналы продолжаются до самого утра, ходят дозоры по всем постам, словом: вся военная дисциплина и мы всякую минуту готовы принять дорогих гостей, которые пользуясь ночною темнотою и ненастьями привыкли делать нападения свои… Есть много тысячныя в проливах жила, которыя хотя и кажут вид спокойный, но не дают ещё аманатов.” 65
Ново-Архангельск находился, по сути дела, на осадном положении. Население его страдало от болезней и нехватки продовольствия. В письме от 15 февраля 1806 г. Н. П. Резанов описывает промышленных “от скверной юколы смертной болезни подвергающихся, как тени усопших бродящих”, и приводит в пример работника, который, “видя Компанию не в силах подать ему помощи и потому не ожидая оной, ищет… её где либо нибудь и увидев у Американца пойманную для себя рыбу, с радостью отдаёт за кусок оной платье, рубашку, словом ничего не щадит… Потом едва не нагой идёт на работу счастливым себя
Наконец, 22 марта 1806 г. начался нерест сельди и в крепости появилась свежая пища. Однако весна принесла также и новые заботы, новые опасности: для промысла сельди в окрестностях Ново-Архангельска скопились массы тлинкитов. “Пожаловали сюда, – сообщает Н. П. Резанов, – Колоши числом более тысячи человек; некоторые были с ружьями, осторожности против них были удвоены.” 69 Напряжённую обстановку несколько разрядило появление американского судна “О’Кейн” под командованием Дж. Виншипа. Этот морской торговец, “как старый г. Баранову приятель”, постарался облегчить положение колонии: он “отказал колошам с собою в торговле и дав им почувствовать дружеские с Правителем сношения, принудил чрез то всех скорей разъехаться по проливам. Благодаря Бога, что в самое малолюдство не отважились они зделать решительного покушения.” 70
Ситуация на Ситке мрачной зимой 1805-1806 гг. казалась столь безысходной, что Н. П. Резанов и его спутники, возвращаясь 8 июня 1806 г. из Калифорнии, “пришли в сомнение” относительно самого существования Ново-Архангельска. Имея на борту “Юноны” “добрых 10 пушек”, они изготовились уже к бою на случай индейского нападения и лишь появление компанейской байдары рассеяло их беспокойство. 71
Тлинкиты упрямо не оставляли попыток изгнать русских со своих земель и вновь взялись за оружие, едва сгладилось первое впечатление от похода Баранова, а весть о гибели Якутатской крепости распространилась повсеместно.
В первых числах июня 1806 г. Ново-Архангельск был встревожен появлением в заливе каноэ, в котором сидело 14 индейцев, по мнению Резанова “сущих с вида разбойников”. Колоши обошли “все водворения наши”, пишет он далее, а затем, “с буйными и громогласными песнями”, пристали к берегу у самого заселения. При этом индейцы внимательно присматривались к русским постройкам, к самой крепости и путям подхода к ней. В то же время от живущей в Ново-Архангельске индеанки было получено предостережение о готовящемся нападении. К предупреждению отнеслись со всей должной ответственностью. Срочно были приняты меры по укреплению обороны: всего за четыре дня всю крепость обнесли новым мощным частоколом “и столько же огородились под горою”. Стена была закончена как раз к приезду очередного соглядатая. им оказался “тойон так называемой Жирной [Схатес Толстый?]… который считался нам приверженным.” Он прибыл в сопровождении 12 человек “и говорил здесь речь, что лишась многих родственников сердце его подавлялось горестью, но находит теперь отраду [в том] что прекрасное место родины его процветает и так величественно украшается. Краснобай сей просился в крепость, но не был впущен. Погостя три дни уехал он обратно.” 72 17 июня, подпоив несколько индеанок, “родственниц девкам нашим”, в крепости узнали причину столь частных наездов нежданных гостей: “Чилхатские, Хуцновские и Акойские народы соединились с Ситкинцами числом до 3 000 чтоб зделать на нас нападение и посылали тойона осмотреть и заметить ещё силы наши… Нападение было разположено зделать днём потому что люди наши развлечены работами. Они положили в одно время ударить в три пункта; в лес на рабочих, на эленг отрезать мастеровых и зжечь судно и в то же время третьему отряду броситься на ботах и овладеть крепостью. Ночью посылали они лесом людей, которые взлезши на деревья смотрели не оплошны ли наши часовые, но слыша безпрестанные сигналы уверили их о осторожности.” 73 Известия, привезённые Жирным, расстроили все планы. По сведениям полупьяных индеанок, “старшины и предводители разных народов передрались между собою с досады, что пропустили удобное время и разъехались по проливам.” Однако, верить этому последнему известию в Ново-Архангельске не спешили, тем более, что последовавшие события не давали к тому никаких поводов.
26 июня один из больных цингой вышел из крепости “попользоваться воздухом” и саженях в ста от берега заметил залёгших в траве двух индейских воинов с ружьями. Поспешно вернувшись в крепость, промышленный поднял тревогу и в лес был послан отряд в 40 человек “чтобы отхватить передовых удальцов сих.” Однако индейские лазутчики успели скрыться в чащобе, а русский отряд на обратном пути “видел многие следы на траве и преследуя нашел, что речка [Колошенка, ныне Indien-River] вброд перейдена и пройдено падью между гор, куда уже они пуститься не смели.” 74 Этот случай ясно показал, что тлинкиты не оставили планов уничтожения Ново-Архангельска и их вооружённые отряды кружат в его окрестностях, выжидая удобного случая для нападения. Чтобы предотвратить возможную атаку, был “умножен на горе кордон”, а на эленге установлены пушки.