Индейская война в Русской Америке
Шрифт:
Катлиан прибыл в Ново-Архангельск после полудня 28 июля 1805 г. в сопровождении 11 воинов. Прежде. чем пристать к берегу, он прислал Баранову одеяло из чернобурых лисиц, прося принять его с неменьшей честью, чем его брата. Вытащив каноэ на берег, воины вынесли оттуда вождя на руках. Несмотря на прохладный приём – и кадьякцы и русские видели в нём главного виновника резни – он пробыл в Ново-Архангельске до 2 августа, ведя переговоры с Лисянским и Барановым.
"Сперва разговор наш касался до оскорбления, семейством его нам причинённого, а потом начали толковать мы о мире. Котлеан признал себя виновным во всём и впредь обещался загладить проступок свой верностью и дружеством. После сего г. Баранов отдарил его табаком и синим капотом с горностаями… На Котлеане была синего сукна куяка (род сарафана), сверху коего надет английский фризовый капот, на голове имел он шапку из чёрных лис с хвостом наверху. он росту среднего, лицом весьма приятен, имеет чёрную небольшую бороду и усы. Его почитают самым искусным стрелком, он всегда держит при себе до двадцати хороших
После этого Катлиан недолго оставался верховным вождём Ситки. Видя, что удача покинула их атлен-анкау, тлинкиты вскоре сменили его на лицо, более лояльное к победителям. Лисянский сообщает, что "так как этот тайон при всяком случае показывал своё усердие и дружелюбие по отношению к русским, то г. Баранов навесил на него медный герб." 82 Индейские предания несколько иначе излагают историю с вручением этого герба. По версии тлинкитов "Баранов получил мир в обмен на знак двуглавого орла… Это означало: "Отныне и впредь мы будем братьями. Вы выходите на одну дорогу, а мы – на другой путь." Эта история зафиксирована и на тотемном столбе, изготовленном в 1930-х гг. и стоящем теперь в центре г. Ситка. На нём имеется изображение самого Баранова, двуглавого орла, а "круглая выпуклость у основания тотема представляет собой Крепостной Холм, единственный участок земли, отданный русским." 83
Поражением Ситки поспешили воспользоваться их бывшие союзники и давние соперники – жители Хуцнуву-куана. Ещё 23 октября 1804 г. хуцновский посланник уверял Баранова, что "они желают жить с россиянами дружески, и что тайоны давно бы у нас были, ежели б не опасались помешать нам в продолжении крепостных строений. В подарок привёз он нам двух бобров. Г. Баранов и я со своей стороны, – пишет Ю. Ф. Лисянский, – одарили его разными вещами с полным уверением в желании нашем сохранять доброе согласие со своими соседями. После сего посланник требовал от нас позволения, чтобы хуцновские жители взяли ситкинцев в своё владение, утверждая, что последние не заслуживают никакой доверенности и в Хуцнове имеют к ним столь великое пренебрежение, так что ежели какой ребёнок по скудоумию своему сделает какую шалость, то говорят ему: "ты глуп, как ситкинец"… На столь странную просьбу г. Баранов отвечал, что он в домашние их обстоятельства мешаться не намерен, а желает иметь дружбу со всеми." 84
Потерпев неудачу в своей попытке договориться с русскими за счёт своих недавних союзников и возмущённые возобновлением русского промысла в Проливах, хуцновцы вернулись к прежней, враждебной по отношению к РАК, позиции. Это проявилось летом 1805 г., когда компания возобновила промысел и в Проливы была послана партия И. А. Кускова численностью более 600 человек. 85
Перед выходом партии, А. А. Баранов в своих инструкциях И. А. Кускову от 15 июля 1805 г. обращал его снимание на необходимость строгого соблюдения всех мер предосторожности. Кусков должен был лично следить, чтобы у дозорных всегда было оружие наготове, чтобы содержались в исправности "ружья, пистолеты, орудия и снаряды", а в противном случае "взыскивать со строгостию и виновных наказывать неупустительно." 86 Более того, Александр Андреевич считал необходимым "скрывать ещё от неприязненности мира удаляющихся бывших врагов Ситхинских и протчих народов первое движение партиею и судами дабы разстроить их в предразсудках… и в покушениях зловредных", а потому рекомендовал "назначить судам и партии первым рандеву зборным местом на другой стороне под мысом здешнего острова Ситхи Александровскую Гавань или возле её". 87 Таким образом партия должна была выйти на промысел незаметно для тлинкитов, всё ещё остававшихся потенциально опасными, несмотря на готовящееся примирение с Катлианом. Предосторожности эти оказались нелишни.
Возвратиться в Ново-Архангельск партия должна была к 1 сентября 1805 г., но ближе к этой дате Кускову стали известны намерения хуцновцев атаковать партию. Он поспешил уведомить Баранова о том, что "Хуцновские Американцы угрожают зделать… нападение и тем нас здесь обезсилить". 88 Хотя действия партии и прикрывали компанейские суда "Ермак" и "Ростислав", решено было выслать навстречу возвращающимся партовщикам "Св. Елисавету", вооружённую 6 пушками. Однако тут лишний раз дали о себе знать натянутые отношения между флотскими офицерами, находившимися на службе РАК, и их компанейским начальством. Командир "Св. Елисаветы", лейтенант А. Г. Сукин, вместо того, чтобы исполнить полученное им распоряжение, стал всячески затягивать выход судна из гавани, изобретая для того один предлог за другим. На третьи сутки простоя Н. П. Резанов, "видя, что расположился он дразнить весьма не в пору, когда мы в критическом положении и более 600 человек Руских и Кадьякцов так сказать у Американцов под ножами", отстранил Сукина от командования, поручив вести судно мичману Ф. М. Карпинскому. 89 Однако, даже выйдя в Проливы, "Св. Елисавета" разминулась с партией. В Ново-Архангельске ещё несколько дней "в превеликом страхе "ожидали последствий угрозы хуцновцев, но 17 сентября, "к крайнему порадованию" всей русской колонии,
Всё это весьма наглядно продемонстрировало Н. П. Резанову, прибывшему в колонии в конце августа 1805 г., всю уязвимость позиций РАК в стране тлинкитов. Опрос кадьякцев, побывавших в индейском плену, позволил ему воочию оценить размеры угрозы, постоянно нависавшей над маленькими русскими поселениями. По его выкладкам, русским противостояло "от 5 и до 7 тысяч неприятелей", причём на самой Ситке насчитывалось "одних ратников до 700", а в ближайшем и явно враждебном Хуцнуву-куане – "одних ружейных ратников по малой мере до 1700". 91 Далека от идеала была и ситуация на недавно "замирённой" Ситке.
Внешне тлинкиты здесь усиленно демонстрировали своё дружелюбие. Они нередко навещали Ново-Архангельск, обставляя эти посещения торжественными церемониями. Приблизившись к берег в своих каноэ, они останавливались и предводитель обращался к русским с долгой речью. Индейцы, согласно привычному ритуалу проведения потлачей, отказывались выходить на берег, пока это не будет позволено самим Наноком (Барановым) или его представителем. Георг фон Лангсдорф передаёт общее содержание подобных речей, произнесение которых затягивалось примерно на полчаса: "Мы были вашими врагами, мы вредили вам; вы были нашими врагами, вы вредили нам; мы хотим быть добрыми друзьями, мы хотим забыть прошлое; мы не стремимся вновь навредить вам; не причиняйте вреда и вы нам; будем добрыми друзьями." 92 Но, несмотря эти заверения, внутрь крепости на вершине холма допускались только наиболее влиятельные вожди, прочих угощали внизу. Мир был лишь хрупкой оболочкой, которую в любой момент грозила прорвать незатухающая старая вражда. Яркой иллюстрацией тому служит описанная Н. П. Резановым поездка к тлинкитам доктора Лангсдорфа в конце октября 1805 г., использованная Барановым для разведывательных целей:
"На сих днях доктор мой решился ехать к Ситкинцам, старожилам места нашего. Зная, что они малому числу людей ничего не зделают, а ищут врасплох угомонить всех нас, отпустил я его с охотою, поруча просить от имяни г. Баранова, котораго боятся они, девок, чтоб завести связь и ездили бы к нам родственники. С ним поехал Бостонской капитан Вульф и живущая у нас с перваго ещё занятия Калошская девка. Местечко их на мысу в конце пролива нашего. Наши приехали в полночь и когда начала только байдарка приближаться к мысу, то отводной пикет окликал их и зделал из ружья выстрел, а пока огибали они мыс, то уже до двух сот человек было на берегу с заряженными ружьями. Они приняли их очень ласково, понесли на руках в крепость, где огромныя дощаныя юрты составляли жилища их; угощали рыбою, пшеном и патокою и когда предложено было о девках, то кликнули женщин, делали вид, будто убедительно уговаривали и наконец извинились, что ето еще следствие боязни, но когда в другой раз приедут, то может быть и девки будут позговорчивее. Крепость их построена из мачтовых в три ряда деревьев и ядру [тут] зделать нечего, а на них высокой тын или палисад. Вход же закоулком так, что едва человеку пройти можно." 93 Здесь обитало около полутора тысяч человек – практически всё население куана. В ходе визита Лангсдорф дружески беседовал с тойоном Длхетином, чья дочь сопровождала гостей в качестве переводчицы.
Русских послов встречают с почестями, однако люди Ситка-куана всё ещё живут в тесной крепости, держат ночные караулы и по первому же сигналу поднимаются с оружием в руках – это показывает, что состояние войны ещё сохраняется, несмотря на заключённое перемирие. О том же говорит и отказ в предоставлении русским служанок – при вспышке военных действий они легко могли бы стать заложницами. Кроме того, из донесений освободившихся пленников, вернувшихся с промысла партовщиков и посещавших Ново-Архангельск американских морских торговцев, Резанову было известно и то, что индейцы имеют на вооружении "исправныя ружья и фалконеты, во всех жилах их выстроены крепости, которыя тысячи их заключают." 94
Исходя из всего этого, Н. П. Резанов в начале ноября 1805 г. разрабатывает и представляет директорам РАК проект подкрепления компанейских владений реальной военной силой – "Примерный штат гарнизонной компании в Америке." Согласно этому плану, для безопасности колоний в них следует разместить гарнизон по меньшей мере в 334 чел., из которых 96 будет находиться на Ситке, 40 в Якутате и 21 в Константиновской крепости. Примечательно, что Ситкинская воинская команда должна была превосходить даже гарнизон Кадьяка (88 человек). Таким образом, главную опасность Н. П. Резанов видел именно в тлинкитах, а наиболее уязвимым пунктом российских владений был, по его мнению, Ново-Архангельск. Офицеры должны были находиться только на Ситке и Кадьяке, в прочих местах командование передавалось в руки унтер-офицеров и капралов. Именно на Ситке и Кадьяке предполагалось разместить и крупнейшие "артиллерийские команды" – 15 человек в Ново-Архангельске, 13 человек на Кадьяке. Сверх того намечалось набрать 100 человек солдат "из американцов" – "и жалованья им третьею долею менее". 95 Неясно, из кого именно намеревался вербовать Резанов этих солдат, но, исходя из общей направленности проекта, с большой долей вероятности можно предположить, что в этот контингент в первую очередь вошли бы воины из племён, традиционно враждебных тлинкитам, скорее всего из числа чугачей и кенайцев. Однако планы эти так и остались тогда на бумаге.