Индиго
Шрифт:
До города ехали долго; постукивал счетчик, отсчитывая, сколько осталось до смерти. Стены ущелья по сторонам шоссе, только не скалистые, а из стекла, стали и предварительно напряженного бетона, становились все выше; поток машин мерцал, как река. В стенах ущелья вместо пещер и веревочных лестниц — лифты и устланные коврами холлы.
В одном из таких холлов на Уэст-Уокер его встретил Харви Майклсон, человек, который и звонил ему в Англию.
— Я и понятия не имел, когда звонил, что вы еще ничего не знаете. Не ожидал, что окажусь первым, кто сообщит вам печальное
— Я не виделся с ним больше пятнадцати лет. Мы не были близки, — сказал адвокату Джек.
Майклсон провел Джека в свой роскошный, отделанный дубовыми панелями кабинет, предложил кофе, сэндвичи и пирожные, поинтересовался, как прошел перелет, какая в Англии погода. Это был его ответ на то радушие, с каким его встречали в Лондоне, который он посетил в студенческие годы. Майклсон выглядел столь гостеприимным и непринужденным, что Джек сообразил: адвокатское время наверняка обойдется ему в кругленькую сумму. Он бросил взгляд на часы — пусть адвокат поймет, что он догадывается об этом.
На Майклсоне были золотые запонки.
— Как я сказал по телефону, вы не столько получатель наследства, сколько его распорядитель.
В Англии никто больше не носит золотые запонки, ни аристократ, ни плебей; здесь же это символ высокого положения наряду с шедевром дантиста во рту, напомаженными волосами и полированной буковой дощечкой с твоим именем на дверях конторы.
— О, разумеется, вы кое-что получите при условии, что исполните волю покойного. А это сделать непросто.
— Ручаюсь, что получу куда меньше вас, — сказал Джек, и Майклсон рассмеялся, хотя оба понимали, что это не шутка.
Несмотря на то что он без всякого стеснения заговорил о деньгах, которые причитались ему по завещанию, Джек не был черствым человеком. Просто он ненавидел отца. И не испытывал по этому поводу душевных страданий. Он не мог понять, отчего Фрейд так носился с подобной ерундой. Джек ненавидел отца и предполагал, что тот отвечал ему тем же.
— Ваш отец был необыкновенный человек, — сказал Майклсон.
— Говнюк он был.
Майклсон было засмеялся, но тут же замолчал, видя, что Джек даже не улыбается.
— Да, характер у него был не сахар, — признал он, — Доставалось вам от него?
Глаза адвоката расширились в ожидании ответа, и Джек обратил внимание, что веки у него слегка воспалены — след ночей, проведенных в злачных местах.
— Не хочу говорить об этом.
Не те ставки.
Но Майклсона это не смутило.
— Могу себе представить. Давайте разберемся в бумагах, не против?
Документов, когда их разложили на столе, оказалось порядочно. Роль Джека как исполнителя завещания была непростой. Чтобы получить причитавшееся душеприказчику приличное вознаграждение, он должен был распорядиться оставшимся имуществом и выполнить несколько странных условий. Опубликовать непонятную рукопись, выделив на это необходимые средства. А еще разыскать некую Натали Ширер, которой была отписана основная часть наследства.
— Я уже начал предварительный розыск этой Ширер. Желаете, чтобы я продолжил?
— Да, пожалуйста. Я сейчас чересчур занят у себя в Лондоне.
— Вот как? И чем же?
— Я судебный исполнитель.
Это была довольно близкая сфера юридической деятельности, чтобы Майклсон понимал, о чем идет речь, однако слишком непрестижная, чтобы у него возникло желание расспрашивать о подробностях. Джек пожалел, что упомянул о своей работе. Это как если бы человек, торчащий на улице с рекламными щитами на груди и спине, дал понять владельцу рекламного бюро, что они занимаются одним бизнесом.
— Интересно. Вот копии всех документов. Посмотрите на досуге. Где вы остановились?
— Я прямо из аэропорта. Надеялся, вы посоветуете какой-нибудь недорогой отель.
— К черту экономию. Я велю помощнику поселить вас в «Дрейке». Расходы возместите из наследства. Это предусмотрено завещанием.
— Но если я правильно понял, — ответил Джек, — по условиям завещания я не получаю ничего. И в конце концов может получиться, что я расплачусь за отель из своего гонорара.
Майклсон снисходительно улыбнулся:
— А если бы получили, пришлось бы платить налог на наследство, не говоря уже о… Вот послушайте.
Адвокат объяснил Джеку, как он может реально заработать, остановившись в более дорогом отеле, и Джек понял, почему отец первым делом нанял этого человека.
— А если вызову в номер девочек, то заработаю еще больше?
Майклсон растерянно заморгал.
— Шучу, — успокоил его Джек, — Правда, шучу.
Вот они, адвокаты, подумал он: ты не понимаешь их шуток, они — твоих. Что еще преподнесут ему Соединенные Штаты Америки? — гадал Джек.
2
Последовав совету Майклсона, Джек поселился в помпезном «Дрейке» на Норт-Мичиган-авеню. Просторный центральный холл отеля был уставлен пальмами и смахивал на салон знатной дамы, каким его изображают в кино. Играл невидимый квартет — четверо призраков в смокингах, регистратор встретил Джека как важную персону. Чувствуя себя разбитым от смены часовых поясов, он пообедал в одиночестве в ресторане отеля. Официанты так старались ему угодить, что он решил: должно быть, приняли за какую-нибудь знаменитость.
Он принял душ, завернулся в гостиничный халат и налил стакан скотча. Приглушил звук телевизора, но оставил его включенным, чтобы скрасить одиночество, после чего разложил на широченной, как императорское ложе, кровати бумаги, которые дал ему Майклсон. Завещание старика было составлено профессионалом: коротко и относительно ясно. Тут же лежали перевязанная бечевкой рукопись и пачка очерков, отпечатанных на машинке, — все это ожидало публикации. В отдельной папке находился составленный Майклсоном список отцовского имущества. У отца имелась квартира на Лейк-Шор-драйв, о чем Джек знал, и дом в Риме, что было для него новостью. Кроме того, акции как американских, так и итальянских компаний и порядочная сумма в банке. Джек отхлебнул виски; понятно, ничего из этого ему не достанется. Наверно, следовало вести себя со стариком настойчивее или, может, даже проявить побольше терпения.