Индиран Диор и тайна затерянного храма
Шрифт:
В пути к ним пришла неизбежная дорожная скука, с которой они боролись, как умели. Индиран каждый день подсчитывал пройденное расстояние и зарисовывал их маршрут в записной книжке: карты, составленные экспедицией Умбарского географического общества больше полустолетия назад, упорно казались ему недостаточно точными. Разумеется, у него были с собой игральные карты, и, разумеется, он предложил спутникам сыграть с ним. Однако капитан Симбар отказался, сославшись на заботы рулевого и местные верования, а Нарину играть в карты на деньги категорически запретила профессор Аэлин. Она же предложила взамен карт свой дорожный набор "игры королей", в котором крошечные фигурки двигались по кожаному полю площадью в две ладони. Индиран с первого же раза проиграл в них Нарину столь же легко, как обыграл его в карты. Проигрыш студенту задело его за живое, он впал в азарт, и готов был играть дни напролет, старательно думая над ходами и радуясь каждому выигрышу.
Студент же, по-видимому, был от Индирана в восторге, расспрашивая его о прошлых экспедициях. Это не слишком нравилось Аэлин, но она молчала, проводя время у окна или возле борта с толстой книгой — наскоро переплетённым под общей обложкой сборником статей и отчётов о раскопках Серых Гаваней за последние годы. Нередко она что-то рисовала на полях книги и в записной книжке, поглядывая на своих спутников, и иногда там отчетливо виделись чьи-то профили и другие подобные зарисовки, но Индиран решил не совать носа в женские бумаги. С Аэлин станется рисовать на него злые карикатуры. Впрочем, она хотя бы не станет отправлять их в газеты!
И только Мэйтар обычно оставался сам по себе. Он был способен часами вглядываться в проплывающие мимо заросли и в речные воды, сидя при этом почти в полной неподвижности, так, что спутники переставали его замечать и вздрагивали, если он шевелился. Иногда он доставал из внутреннего кармана составную флейту из двух частей и наигрывал очень странные, непривычные уху умбарца мелодии. В некоторых Индиран, казалось, узнавал харадские напевы, но исполненные очень своеобразно. Большинство же мелодий казались импровизациями, возникающими под влиянием того, что видели путешественники в этот момент, игры света на поверхности реки, шума леса и птичьих песен. Даже не всегда можно было заметить, когда мелодия заканчивалась, и оставались лишь птицы и шум воды и двигателя.
Увы, думал Индиран. Вот и сюда пришла цивилизация, пусть даже в лице суеверного немолодого Симбара и его дряхлой посудины. Потом начнется регулярное сообщение со столицей, в этот медвежий угол придут газеты, товары и торговцы, по Гэлханду поплывут грузовые баржи с тканями и прочим барахлом для жителей джунглей, а город в устье разрастется, оттесняя леса. Приедут болтливые умбарские и надменные гондорские туристы, и век таких, как Мэйтар, закончится навсегда. Интересно, уйдет ли их проводник доживать последние годы в глубине лесов, или останется в городе и будет обеспечивать себе старость, катая туристов по этим местам?
Потом Нарин предложил Мэйтару сыграть с ним в шахматы — и был трижды подряд наголову разбит, после чего проводник играть дальше отказался.
Несколько раз Индиран пытался вовлечь его в разговор о знаменитом родиче или о нем самом, но Мэйтар спокойно отказывался. Проводник определенно избегал сближаться со спутниками, хотя почти наверняка был для этого достаточно образован. Так что умбарец оставил его в покое и продолжил развлекать студента рассказами о тяжбах за Лоринан и попытках расчистить морийские пещеры.
На седьмой день пути они достигли слияния Гэлханда с его крупнейшим притоком, и надо сказать, что выглядели обе реки почти одинаково. Индиран даже не мог с уверенностью сказать, что куда впадает. Карта утверждала, что главным является правый поток, однако Мэйтар велел капитану поворачивать влево.
— Хм, вы спорите с умбарскими географами? — спросила Аэлин.
— Потому что они ошиблись, и потому что они не поднялись к верховьям из-за обильных дождей в тот год. А потом не возвращались.
— А потом у них закончились деньги, — хмыкнул Индиран.
Симбар по одному ему понятным причинам подвёл катер довольно близко к левому берегу, и теперь они плыли, разглядывая совсем близко густые приречные заросли, в которых то здесь, то там распускались незнакомые яркие цветы.
— Только не тяните руки к лианам и ветвям, — предупредил Мэйтар. — Много колючих и некоторые ядовиты.
— А те, что красивее всех? — спросил Нарин, показывая на ярко-алые соцветия.
— Долго объяснять, но проще всего так: чем красивее, тем опаснее.
Нарин даже руку отдернул.
— В таких местах, — сказала Аэлин задумчиво, — начинает казаться, что поверья об искажении имеют смысл.
— Мне иногда тоже, — сказал Мэйтар. — Но они просто хотят выжить. Симбар, возьми правее. Посмотрите туда.
Симбар повернул штурвал, не переспрашивая. Индиран всмотреться, куда указали, заметил слабое движение среди ветвей. И вдруг понял, что смотрит на крупного леопарда. С полминуты они мерились взглядами, потом леопард остался позади и затерялся в ветвях.
— Хорош, — сказал с уважением Индиран. — Много их тут?
— Не слишком. Местные жители тоже очень ценят их шкуру. Я рад, что вы не потянулись за оружием.
— Предпочел бы более вкусное мясо. Скоро ли мы прибудем к вашим дружелюбным племенам?
— Через три дня, когда река начнет мелеть.
Еще три дня неподвижности показались Индирану вечностью. Даже напоминание, что впереди будет вечность за веслами, не помогало.
Они миновали два небольших притока, после чего река ощутимо обмелела. Симбар вел катер по самой ее середине, иногда подзывая проводника и спрашивая его совета, словно тот видел под водой лучше бывалого моряка. Индиран тихо бесился, глядя на разнообразные таланты Мэйтара, и уже мечтал о том, чтобы рядом был простой парень, с которым можно выпить и поиграть в карты.
Вечером третьего дня катер протиснулся через быстрину, скрипнув винтом по дну, и стало ясно, что путь Симбара заканчивается здесь. Хозяин направил катер к берегу, куда указал проводник, и пристал к большому, наполовину погрузившемуся в воду дереву. Не успели они выгрузить вещи, как выше по течению появились маленькие лодочки, которыми ловко управляли невысокие мужчины с кофейного цвета кожей. Похоже, что городской сказитель происходил из подобного народа. Мэйтар прошел по стволу дерева, встал, чтобы его разглядели с воды, и окликнул их; мужчины быстро заговорили с ним, смеясь и размахивая руками.