Индиран Диор и тайна затерянного храма
Шрифт:
Симбар знал несколько слов на этом языке и приветствовал хозяев. Индиран попробовал заговорить с ними на харадском, потом на северном кхандском, но его не понимали, только улыбались белозубо.
— Что говорят ваши дружелюбные туземцы?
— Я попросил помочь доставить в деревню вас троих, вещи и лодку, — спокойно сказал Мэйтар. — Старейшины немного знают Всеобщий язык. Но обязательно поговорите со старейшинами вежливо и ответьте на их вопросы, иначе в помощи вам откажут. И будем втроем выгребать против течения.
— А сколько всего языков вы знаете?
— Это неважно.
Больше всего местные жители удивлялись Аэлин. Даже больше, чем Нарину, в которого тоже тыкали пальцами и без особого стеснения трогали его за руки. На Аэлин же глазели с почтением и даже некоторым испугом. Особенно на ее очки.
— Что им не нравится?
— Думаю, — сказал Индиран, — они редко видят людей с белой кожей. Вряд ли сюда часто ездят из большого Гондора или из-за Рун. И уж точно они впервые видят незагорелую белую женщину.
— Не нужно оружия, — Мэйтар остановил Аэлин, которая хотела надеть пояс с кобурой. — Здесь мы в безопасности.
Вскоре вереница нагруженных лодочек поднялась обратно по реке, лодку археологов вели на буксире. За поворотом открылась деревня, почти такая же, как те, что проплывали раньше, с легкими деревянными и плетеными домами на столбах. Казалось, половина деревни сбежалась поглазеть на гостей, и прежде всего на Аэлин — видимо, слухи о диковинке уже разошлись.
К счастью, проводник не терялся, и гостей быстро провели сквозь толпу прямо в хижину к старейшине. Внутри у очага сидели трое очень старых мужчин, которых Индирану было трудно различать между собой, даже несмотря на опыт знакомства с северными лесными кхандцами, такие они были одинаково морщинистые и худые. Гостей усадили напротив них на циновки. В хижине было жарко и душно.
— Я приветствую здесь гостей от моря, — скрипуче сказал один из стариков. — И тебя, Лунный человек. Расскажи, зачем ты их привел.
— Приветствую, и пусть продлятся твои годы, как листья в лесу, почтенный Рани. Они хотят найти потерявшихся сородичей, — сказал Мэйтар невозмутимо. — Тех, которые плыли вверх по реке весной.
— Те люди хотели в дурное место. Мы их предупредили. Почему ты не отговорил их в городе, Лунный человек?
— Потому что я в это время ездил далеко на север, почтенный Рани, и не знал об этом.
— Нечего там делать, на севере, — пробурчал старейшина слева.
— А почему они молчат? — спросил первый.
— Потому что ты нас не спрашиваешь, почтенный Рани, — ответила Аэлин, на которую тот смотрел, прежде чем Индиран вмешался.
— Белая женщина, — пробормотал старик. — Зачем в наших краях белая женщина, да ещё со вторыми глазами?
— Я ищу моих пропавших учеников, почтенный Рани.
— И как только муж тебя отпустил?
— Я ее муж, — сказал Индиран, которому надоело молчать. — Я сам еду искать наших учеников и друзей.
— Ну, это другое дело, — закивали старики. Аэлин бросила на коллегу раздраженный взгляд, потом криво усмехнулась.
— Каким сказаниям вы их учите? — спросил третий старейшина. — И зачем тогда они отправились в дурное место?
— Мы изучаем не только сказания, но и очень древние постройки, чтобы больше узнать про старую жизнь. Они отправились искать древний город.
— Плохая затея, — сказал Рани, остальные закивали. — Вот теперь и приходится их спасать оттуда. Хорошо, что с вами Лунный человек. Может быть, что-то и получится.
— Мы сделаем все, что сможем, — сказал Индиран. Его пугала мысль, что эти переговоры надолго, но в глухих деревнях бывает и не такое. Просто нужно набраться терпения…
— Расскажите мне о ваших сказаниях, — попросил третий старейшина. Индиран мысленно хлопнул себя по лбу — о нет, неужели придется пересказывать им все "Нолдолантэ"? Но тут Аэлин толкнула тихонько в бок Нарина, тот сел прямее, откашлялся и начал читать "Поэму о Телконтаре" наизусть. Должно быть, у Нарина было все хорошо и с литературой тоже, не только с борьбой. Поэме не было и ста лет, простой и ясный текст лился гладко, Нарин читал выразительно, как на экзамене, а старейшины довольно кивали, хотя наверняка понимали через раз.
Главным достоинством поэмы о Телконтаре в глазах всех студентов была ее относительная краткость.
— Хорошо читает ваш ученик! — сказал довольный Рани. — Этот король был славный человек, если завоевал себе жену из эльфов! Говорят, что один из наших предков тоже брал себе эльфийскую жену… Хорошо, что у белых людей появилась хоть одна красивая королева.
— Почему хоть одна? — не сдержал удивления Нарин.
— Потому что черная, — проскрипел старейшина справа. — Это же понятно. Все эльфы были прекрасны, с очень красивой черной кожей, чернее даже, чем наша.
Нарин закашлялся, но сдержался. Аэлин сидела невозмутимо, как на защите диплома.
— Мы не знали, что в ваших краях тоже есть сказания об эльфах, — сказал Индиран. — Я постараюсь прислать к вам учеников, чтобы записать и запомнить ваши сказания.
— Это ты хорошо придумал, умбарец, — закивал Рани и остальные следом за ним. — Пришли своих учеников, пусть они расскажут свои сказания, а мы научим их нашим. Мы передаем их слово в слово очень много поколений! А сейчас можете отдохнуть с дороги. Но я сразу скажу — я не отпущу наших мужчин с вами в дурные земли. И не просите.
— Мы не будем просить невозможного, почтенный Рани, — сказал Мэйтар как-то так, что закончил этим весь разговор.
Выйдя наружу, Индиран с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух. Пока их провожали к гостевой хижине, чернокожие полуобнажённые девушки в пестрых юбках хихикали, улыбались белозубо и глазели со стороны на Нарина и самого Индирана. Их гладкая кожа и полные груди блестели от масла. Студент покраснел так, что даже в свете факелов было заметно.
— А что они говорят? — спросил Нарин, когда за ними закрылась дверь, и их оставили в хижине одних.