Индустриализация
Шрифт:
Однажды в газете «За индустриализацию» я увидел приказ Орджоникидзе, в котором Завенягину за необеспечение строительства металлургических заводов технической документацией объявлялся выговор с опубликованием его в печати. Прочитал приказ и Абрам Павлович, нахмурился и сказал:
– Не успели назначить, а уже выговор объявляется. Ну как при таких условиях можно работать?
Я был всецело на стороне Завенягина.
– А в чем здесь твоя вина? Разве можно было в такой короткий срок выправить положение с документацией?
– Сегодня же вечером поеду к Серго, буду просить его об отставке. Кто будет теперь со мной считаться, без выговора
– Какие уж тут разговоры, – вторил я вконец разобиженному Завенягину.
Весь день Завенягин выглядел мрачнее черной тучи, а вечером выехал из Ленинграда в Москву. Через день он вернулся. Я ожидал его возвращения.
Вот я услышал, как хлопнула дверь в прихожей, и увидел... веселое лицо Абрама Павловича. Своего хорошего настроения он не мог скрыть, да, по-видимому, и не хотел.
– Был у Орджоникидзе?
– Конечно, был!
– Ну и как, что он сказал?
Завенягин рассмеялся и сказал:
– Сейчас все расскажу, дай только раздеться. Попал я к Серго вчера днем. С утра у него было совещание. Только оно закончилось, Семушка говорит: «Заходите, я ему уже докладывал – он вас ищет». Открываю я дверь, вхожу, а у него в кабинете еще народ – главным образом члены коллегии. Увидев меня, Орджоникидзе подошел ко мне, поздоровался, положил руки мне на плечи и спросил: «Ну как дела, Завенягин?» – «Неважно, товарищ Серго. Работа, вероятно, мне не по плечу. Да ведь вы сами ее уже оценили, выговор мне объявили. По всей видимости, мне не справиться с этим делом».
Серго убрал руку с плеча, слегка толкнул меня вперед и, обращаясь к присутствующим, сказал: «Посмотрите на этого молодого человека! Его Серго обидел, а он на Советскую власть не хочет больше работать!» Я было к двери, а он: «Нет, Завенягин, подожди. А при чем тут, Завенягин, Советская власть? Ты вот на что ответь мне!»
Потом, показывая на стул, сказал: «Садись!» Я сел. «Рассказывай, в чем у тебя основные трудности?» Говорю:
«Конструкторов не хватает, чертежники перегружены». «Сколько тебе дополнительно народа нужно?» – «Около двухсот человек». – «Так ты воюй за них. Сходи в Ленинградский обком, там поговори. Да поговори так, чтобы тебя и в Москве слышно было! Тебе теперь, Завенягин, терять нечего. Выговор у тебя есть, и об этом знает вся страна. Два выговора сразу один за другим не дают. Воспользуйся случаем – шуми, стучи кулаками, требуй. Говори там, в Ленинграде, что это выговор дали не тебе, а всей Ленинградской организации. Как, мол, вы могли допустить, чтобы молодой специалист начал свою деятельность с выговора. Поезжай назад в Ленинград и воюй за кадры, за план. Ну, и я тоже поговорю с обкомом, попрошу их помочь тебе. Желаю удачи, Завенягин». На этом у меня разговор с Серго и закончился.
Завенягин стал ходить по комнате и насвистывать.
– Сегодня же поеду в обком».
Принцип: «Ты думаешь, это МНЕ дали 15 суток? Это НАМ дали 15 суток» работает при любом режиме и во все времена. Завенягин умело запугал ленинградский обком, и уже через две недели в Гипромез было переведено с ленинградских предприятий около ста восьмидесяти работников. Через три месяца работа института выправилась, и в газете «За индустриализацию» появился новый приказ Орджоникидзе, снимавший с Завенягина полученное взыскание.
Именно Завенягин, кстати, в бытность
Они проработали в Гипромезе год с небольшим, до 1931 года. Потом Емельянова сманил к себе в «Спецсталь» другой старый друг, Ваня Тевосян, но об этом речь впереди. А Завенягин ушел в наркомат, на должность заместителя начальника Главного управления металлургической промышленности ВСНХ СССР.
Орджоникидзе абсолютно недвусмысленно и совершенно осознанно растил из этого некрасивого вчерашнего студента топ-менеджера самого высокого ранга.
И ни разу не пожалел, что начал «двигать» головастого паренька – вскоре у того окончательно прорезались зубки, и Завенягин стал одним из самых результативных антикризисных управленцев страны.
Отрабатывать авансы его отправили на Украину – на малую родину Леонида Ильича Брежнева, в город Каменское, директором тамошнего металлургического комбината. Приказ № 33 о его назначении подписан по одним сведениям в декабре 1932-го, по другим - в январе 1933-го. Трех лет после получения диплома не прошло – с ума сойти!
Дело в том, что будущий Днепровский металлургический комбинат им. Ф.Э. Дзержинского всю свою историю был одним из крупнейших металлургических центров страны. Достаточно сказать, что Дзержинка, попав во «вторую группу», стала одним из тех заводов, которым пришлось в первую пятилетку вытягивать всю советскую индустрию. И она это сделала – каждая десятая тонна чугуна в СССР тогда производилась в Каменском.
Это, конечно, хорошо, это трудовой героизм, но у всего есть цена.
Годы трудовых подвигов практически «убили» все оборудование, которое и без того было не новым, все резервы завода были исчерпаны, а букет накопившихся проблем сильно мешал производству.
Как мы помним, вторая группа подлежала модернизации во второй пятилетке, и «Дзержинка» не стала исключением – на комбинате предстояло ввести восьмую доменную печь, четыре мартена и блюминг. Но и показатели с завода затребовали соответствующие - уже в 1933 году на четверть по сравнению с 1932-м должен был вырасти выпуск чугуна, а стали и проката — больше чем наполовину...
Вот разгребать все это и был отправлен управленческий вундеркинд Завенягин.
Он справился, причем с блеском.
Вот результат тех нескольких месяцев, что он успел проработать на Украине - досрочный ввод первой печи нового мартеновского цеха, запуск блюминга «1150», успешное выполнение всеми цехами плана первого квартала, солидный — в 12 процентов — прирост объемов выпускаемой металлопродукции...
По выплавке чугуна Дзержинка продемонстрировала лучшие показатели среди металлургических заводов СССР, и в августе 1933 года жюри Всесоюзного конкурса признало комбинат имени Ф.Э. Дзержинского лучшим заводом страны. А бессемеровский цех стал лучшим бессемеровским цехом Союза.