Индустриализация

Нестеров Вадим

Как вскоре выяснилось, расчеты Алексея Блохина были почти идеальными – через две недели, 3 июня, забил фонтан из скважины № 703. Две скважины из четырех дали нефть, а третья оказалась на самом краю нефтяного пласта.

Губкин приехал в Ишимбаево так быстро, как только смог – летом 1932 года. И вот как он оценил открытие своего ученика: «Первые Ишимбаевские скважины дали блестящие результаты. Научные предположения о наличии богатых запасов нефти в Урало-Поволжье получили практическое подтверждение. В Стерлитамаке мы имеем огромный нефтяной резервуар. Стерлитамакское месторождение представляет собой новую

богатейшую базу, не уступающую старым».

Открытием Алексея Блохина вопрос об урало-поволжской нефти был закрыт навсегда.

***

В тот год Блохин-Стерлитамакский – так его с тех пор титуловал ехидный Губкин – мотался по всей Башкирии, чтобы обеспечить промышленное освоение нового советского месторождения нефти.

В это триумфальное лето 32-го произошло еще одно радостное событие – однажды в Уфе Алексей совершенно случайно столкнулся с Сашкой Фадеевым, которого не видел несколько лет. Старый друг и недоучившийся коллега-геолог отдыхал в Башкирии в санатории и писал «Последнего из удэге».

Разумеется, встреча немедленно продолжилась посиделками за рюмкой и разговорами до утра.

И вот что примерно рассказал другу бывший Булыга, вновь ставший Фадеевым…

[1] Тартание это способ извлечения нефти из скважины с помощью желонки - длинного цилиндрического металлического сосуда, снабженного внизу клапаном. Пробное тартание производится до полного удаления глинистого раствора из скважины и замены его столбом нефти.

Писатель

С Александром Фадеевым мы расстались в первом томе раньше всех. Бывший глава партийной организации Московской горной академии всерьез увлекся писательством, начал тусить с творческими людьми, завалил учебу так, что восстановлению успеваемость уже не подлежала и вынужден был отчислиться из МГА. Вернее – перевестись на второй курс мехфака Московского механико-электротехнического института им. Ломоносова.

Но и там учеба не заладилась, так как буквально через несколько месяцев Фадеева, как он сам выражался, «смобилизнули» по «ленинскому партнабору» - в марте 1924 года было принято решение ЦК ВКП(б) о направлении идейно зрелых партийных кадров в регионы для активной пропаганды ленинских идей.

Булыгу-Фадеева отправили в Краснодар, в распоряжение Кубано-Черноморского обкома партии.

Вот что 23-летний региональный чиновник среднего звена писал с Кубани друзьям:

«Комичней всего то, что работаю я совсем не по этой части. Тут (в Краснодаре) встретили меня приветливо, но сказали примерно следующее: «Партвоспитателей у нас — хоть пруд пруди, а вот не желаете ли инструктором Областкома?.. Хор-рошая должность!..» Что ж, инструктором — так инструктором! Мы народ не гордый. Учеба, таким образом, пошла прахом, о чем я по своей эпикурейской привычке — ни о чем не жалеть и не заботиться — не слишком беспокоюсь.

Разъезжаю по всяким Новороссийскам, Сочам и сахарным заводам, купаюсь в Кубани, жарюсь на солнце, пью пиво, пишу инструкции и положения, читаю доклады на самые разнообразные темы — вплоть до «влияния рачьего свиста на северное сияние» и чувствую себя, в общем и целом, удовлетворенным. Кой-что пишу и кой-что читаю — много ли нужно маленькому человеку?».

Фразу про «кой-что пишу и кой-что читаю» я бы, с вашего позволения, подчеркнул.

Несмотря на то, что партийной работой на Кубани Фадеев занимался очень плотно – сначала инструктор орготдела, затем завсектором информации, наконец, врио секретаря первого райкома Краснодара – жажда писать и здесь потихоньку подминала все под себя.

Особенно после того, как его дебютные вещи – повесть «Разлив» и рассказ «Против течения» - неожиданно для самого автора были не только напечатаны, но и очень хорошо приняты. Известный прозаик и журналист, редактор журнала «Молодая гвардия» Юрий Либединский даже написал в рецензии: «Если бы в природе существовал только «Разлив» Фадеева, мы бы исключительно на основании его утверждали начинающий расцвет пролетарской литературы».

В итоге Фадеев 26 сентября 1924 года пишет чрезвычайно важное для него письмо.

Пишет одному из самых близких людей, человеку, который в общем-то и сделал из демобилизованного бригадного комиссара сегодняшнего профессионального партийного работника – Розалии Самойловне Землячке.

Бывшему секретарю Замоскворецкого райкома Москвы, когда-то натаскивавшей 20-летних «волчат революции» из подведомственной райкому Московской горной академии. Старая большевичка в этой время работала по соседству, в Ростове-на-Дону, в должности члена Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б).

Процитирую большой фрагмент, потому что это действительно этапный для моего героя текст:

«Дорогая Розалия Самойловна!

Извиняюсь, что данное письмо будет узколичного характера, но у меня есть к Вам одна просьба. В моей жизни появилось новое обстоятельство, заставляющее меня подумать о некоторой «смене вех».

Еще будучи в Москве, я написал рассказ «Против течения» из времен революции на Дальнем Востоке. Я читал его в группе пролетписателей «Молодая гвардия», и встречен был он весьма одобрительно. Потом он был напечатан в № 10 «Молодой гвардии» за 23 год и некоторое время спустя отмечен (с хорошей стороны) нашей партийной критикой. Надо сказать, что писал я его урывками, с большим трудом, за недостатком времени, которое, как Вы знаете, было занято учебой и партработой.

В последующее время меня сильно тянуло к дальнейшим писаниям, но времени стало еще меньше (как раз был завален работой). Я начал новую повесть, подвигалась она чрезвычайно медленно.

«Молодая гвардия» предлагала мне перейти в основном на литературную работу, говорила, что я, забрасывая литературную работу, «гублю талант», но я не обращался к парторганизациям с просьбой о некоторой разгрузке, так как партийную работу очень люблю, а что будет в дальнейшем из моих писаний, тогда не знал. Таким образом, я и Вам ничего не говорил о своих литературных занятиях и поехал в Краснодар.

Новая повесть моя «Разлив» (из жизни дальневосточной революционной деревни) была постепенно окончена и вышла в Москве в альманахе «Молодогвардеец». Ее встретили тоже очень хорошо. Показателем успеха обоих произведений служит то, что издательство «Молодая гвардия» сразу же купило их для издания отдельной книгой в количестве 5—8000 экземпляров. Кроме того, журнал «Октябрь» предложил мне продать ему еще не написанную мною, а находящуюся в проекте повесть «Таежная болезнь», от нескольких журналов поступило приглашение в сотрудники и еще целый ряд фактов, указывающих, что, очевидно, не только большое желание, но и способности к этому делу у меня имеются.