Инферно - вперёд!

Кузьма Роман Олегович

Горечь, послышавшаяся в голосе необычного посетителя, свидетельствовала о том, что он некогда водил знакомство с да Блуахом. Ансгер, которому не оставалось ничего, кроме как выполнить это указание, взялся за перо и пергамент, в то время как его гости, тщательно проверив, закрыты ли ставни, устроились на кухне. Из еды у Ансгера был лишь заплесневелый хлеб и вода, однако спутники Человека-без-Имени имели с собой кое-какие продукты. Стараясь не обращать внимания на изредка доносившиеся до его слуха слова и фразы, старик продолжил свой труд. Статья представляла собой рассказ от первого лица, интервью одного из сослуживцев да Блуаха, ставшего свидетелем и участником первого - и, к сожалению, последнего - воздушного боя, прославившего имя лётчика-истребителя. Медленно читая трудные для восприятия предложения на литературном кэлтарне, Ансгер в то же время пытался себе представить, каково это: сидеть в кабине самолёта, движимом не силой магии, а вращением винта, получающего энергию от двигателя внутреннего сгорания, испытывать перегрузки от невероятных скоростей, жать на гашетку, открывая убийственный огонь из автоматических пушек и пулемётов. Несмотря на то, что рядом находился живой свидетель былых времён, всё это казалось совершенно неправдоподобным. На миг Ансгеру даже подумалось, будто Человек-без-Имени - просто обычный лжец, провокатор из числа Могущественных или их пособников, однако, почти уверенный в правоте такого предположения, он не решился высказать его вслух. Слёзы бессилия выступили на старческих глазах, и, обмакнув перо в чернилах, Ансгер продолжил свой труд.

'... Приказ о передислокации мы получили ещё за день до того, как был обнародован

указ короля об объявлении войны. В конце концов, мы - профессиональные военные, и должны первыми вступать в бой с противником. Я пил кофе - вы знаете, у лётчиков усиленный рацион, мы получаем натуральный кофе и чай - в компании капитана да Блуаха и других товарищей по службе. Последние дни мы усиленно готовились к боям; как раз наступил перерыв в учебных полётах, и в столовой собралась почти вся эскадрилья. Мы обменивались впечатлениями о новых истребителях марки 'Эднабриг ', которые начали поступать на вооружение истребительно-бомбардировочной авиации совсем недавно. Это одномоторные, тяжёлые машины, с потолком полёта почти в семь миль . Они, конечно, совсем не то, что старые бипланы, даже прославленные тактические истребители 'Кумнах ' уступают им по мощи мотора и скорости. Капитан да Блуах высказал мнение, что вскоре нас перебросят на север, к линии фронта, что было встречено молчанием, даже послышались возражения. Уже тогда, глядя на да Блуаха, на его гладкое, загорелое лицо, я заметил, насколько странный огонь горит в его глазах. Он смеялся над своими оппонентами, и в этот момент в моей памяти всплыли эпизоды многочисленных учебных боёв: капитан, несомненно, обладал лучшими навыками пилотирования среди нас, и только сейчас я понял, что он страстно желает схватиться с противником, как бы силён тот ни был. Немногие могли похвастать тем же - результаты первых боёв на границе ДПФ, пока ещё не распространившиеся на воздушное пространство, не внушали оптимизма. В этот момент, когда спор угас, и мы принялись за свой кофе, из репродуктора прозвучал голос командира полка, требовавшего явиться в комнату предполётного инструктажа. Наша, то есть 1-я, эскадрилья отправлялась тотчас же; получив лётный маршрут и карты района боевых действий, мы поспешно бросились к своим машинам: те следовало ещё проверить и дозаправить. Учебные стрельбы на прошлой неделе наполнили наши сердца уверенностью в своём оружии, однако необходимо было пополнить боезапас и подвесить неуправляемые реактивные снаряды под крыльями - нам предстояло начать боевые действия с малоприятной для истребителей задачи по штурмовке наземных позиций противника. Впрочем, то была относительно простая задача, и я уверен, многие втайне радовались тому, что нам не угрожает встреча с нашим вселяющим ужас противником в воздухе. Наконец, мой самолёт был подготовлен к вылету и, попрощавшись с механиком, верным стариной Леглином, я вырулил свой 'Эднабриг' на взлёт. Заправленный под завязку самолёт, обвешанный к тому же дополнительным вооружением, шёл медленно, и я даже на мгновение испугался, хватит ли длины взлётно-посадочной полосы для взлёта. Однако то были напрасные опасения: машина, послушная моей руке, уверенно разогналась и, оторвавшись от бетонированной дорожки, взмыла в воздух. Я медленно набирал высоту, а потом ещё некоторое время мотал круги над аэродромом, ожидая остальных пилотов своей эскадрильи. Наконец, построившись в боевой порядок, мы направились на север. Горючего должно было в избытке хватить на то, чтобы выйти в район боёв, осуществить штурмовку позиций противника, чья непомерная активность заставила пехоту просить о помощи, и посадить самолёты на только что оборудованный поблизости полевой аэродром. К вечеру на транспортном самолёте должны были подлететь наши механики с тем, чтобы подготовить машины к грядущим боям, которые обещали день ото дня становиться всё более напряжёнными. Полёт на высоте одной мили под редкими облачками был сущим развлечением. Мы слушали по радио музыку и обменивались шутками. Наконец, капитан да Блуах, командовавший нашим звеном, в которое входило четыре истребителя-бомбардировщика, высказал определённые сомнения в том, что нам удастся выполнить поставленную командованием задачу. Причина такого скепсиса, после короткого разъяснения, стала понятна и нам: действовать предстояло над практически неизвестной нам территорией, без каких-либо ориентиров. Сейчас, пообщавшись с пилотами бомбардировочной авиации, я знаю, что те имеют обычай наводить самолёты на цель при помощи радио- и световой сигнализации, и считаю, что подобная практика может быть с успехом использована в действиях истребителей-бомбардировщиков, с тем, чтобы указывать им 'коридор', в котором предстоит действовать. Впрочем, это был наш первый воздушный бой, и знание, порождаемое боевым опытом, к сожалению, не приходит без потерь. Тогда же мы всего лишь были вынуждены согласиться с мнением да Блуаха, хотя никто не воспринял его слова слишком близко к сердцу. Признаться, до самого начала того незабываемого воздушного боя, в котором капитан покрыл себя бессмертной славой, многие товарищи, да и я в том числе, полагал его простым, желающим выслужиться, занудой. Всего через час лёта мы были в районе зоны ДПФ. Я не застал её в момент появления, поэтому не могу судить о её размерах; говорят, что те существенно увеличились и продолжали неудержимо расти. Нашему взору предстал сплошной тёмно-красный фронт, достигавший более чем мили в высоту и нескольких миль по фронту, совершенно непроницаемый для оптического наблюдения. Его цвет, подчиняясь неким загадочным закономерностям, колебался от почти бурого, как ржавчина, до мягкого кремового. Нам было категорически запрещено вторгаться в эту алую, сверкающую субстанцию, которая, как утверждали, ведёт себя самым непредсказуемым и неизменно гибельным для человека образом. Особенно суров ДПФ с разного рода радиоэлектроникой и электромеханическими системами, которыми, как известно, начинены наши самолёты, а значит, для них пересечение границы следует считать синонимом неизбежной гибели. Командир эскадрильи, майор Онгус ап Мит, да упокоит Эзус его душу, проявил приличествующую его должности осмотрительность и в первую очередь отыскал полевой аэродром, на котором нам предстояло сесть, выполнив задачу. После того, как путь отхода был известен, мы двинулись в атаку. Нужно сказать, что никто из нас не воспринимал противника всерьёз: слухи о потерях среди пехоты казались настолько неправдоподобными, что мы попросту отмахивались от них, как от бредовых. В конце концов, кто в наше время поверит в то, что в ткани мироздания может возникнуть дыра, ведущая прямиком в Ад? Теперь я уверен в этом. В любом случае, даже угрожающий внешний вид феномена, прозванного также 'Ланнвудским свечением', несмотря на внушаемый им смутный страх, не мог остановить нас. Под музыку, воспринимаемую, вопреки всем запретам, мощными радиостанциями 'Эднабригов', что играла в наших шлемофонах, 1-я эскадрилья 6-го истребительно-бомбардировочного авиаполка заходила на цель. Сквозь увеличительное стекло прицела в лобовой части фонаря я видел множество странных белых существ, покрытых бурыми пятнами, игравшими, как мне показалось, роль камуфляжа. В правильных цепях, подобных стрелковым, они атаковали позиции славной айлестерской пехоты. В некоторых местах те были прорваны. Почувствовав, как в моей душе нарастает ненависть к врагу, я снизился так, что едва не задевал головы бегущих тварей, и на бреющем полёте обстрелял их из пушек и пулемётов. Уже потянув ручку штурвала на себя, чтобы поднять самолёт вверх, я вспомнил о так и не использованных мной реактивных снарядах, бесполезным грузом висевших под крылом 'Эднабрига'. Мой ведомый, второй лейтенант Датен, летевший следом, неразлучный как тень, также напомнил мне о данном упущении, чем только усилил мою, вызванную долгим перелётом, раздражительность. Я ответил ему несколькими крепкими словами и, приметив внизу большое скопление противника, пошёл на второй заход. На сей раз снаряды, использованные по назначению, произвели должный эффект: их разрывы опустошили бледно-бурые ряды врага, принудив нас с Датеном ликовать. Моя безграничная вера в силу айлестерского оружия в тот момент была крепка как никогда. Впрочем, нашим восторгам суждено было длиться недолго: майор ап Мит, который, как всегда, первым заметил опасность, приказал избавиться от ракетной нагрузки как можно быстрее - в воздухе появился противник.

– Командиры звеньев - усилить контроль!

Набирать высоту!
– голос командира эскадрильи до сих пор звучит у меня в ушах. Я начал бешено вращать головой в поисках врага; так и не обнаружив никого, я поспешно выпустил ракеты по первой попавшейся цели и начал набор высоты. Датен следовал за мной, готовый искромсать из своих дюймовых автоматических пушек любого, кто попытается сесть мне на хвост.

Отключив музыку - нашу беспечную самоуверенность как ветром сдуло, - я напряжённо вслушивался в радиоэфир, ожидая приказов капитана да Блуаха. Однако на его канале были слышны лишь помехи.

– 'Сабля-7'! 'Сабля-7'!
– наушники будто проснулись, надсадно выкрикивая мой позывной голосом да Блуаха.
– Где ты, ответь?!

– Слышу вас хорошо, 'Сабля-5', - ответил я как можно более спокойным голосом.
– Поднимаюсь спиралью, сейчас держу одну пятую вдоль 'багровой шторы'.

Это название фронта ДПФ использовал во время перелёта майор ап Мит; оно достаточно ёмко отражало впечатление, возникающее при виде аномалии.

– Вижу вас, 'Сабля-7',- да Блуах, похоже, был чем-то недоволен.
– Немедленно уходи от 'шторы', немедленно, слышишь меня? Они выскакивают из-за неё каждую секунду!

Только сейчас я понял, насколько опрометчиво поступил, приблизившись к этой гигантской стене цвета выдержанного вина. Ведь враг мог в любой момент покончить со мной, незаметно приблизившись с противоположной стороны! Я резко вывернул штурвал вправо. Поспешно оглянувшись по сторонам, я, наконец, увидел 'авиацию' противника. То были дьявольские создания длиной около терцдуазфута , даже издали вызывавшие дрожь одним своим видом. Передвигаясь при помощи мелькающих со страшной быстротой крыльев, подобных тем, которыми пользуются насекомые, они набрасывались на наши самолёты, буквально разрывая их на куски. Как минимум два 'Эднабрига', беспомощно вращаясь, словно опавшие листья, пошли вниз. Насколько я мог судить, пилоты не успели воспользоваться парашютами. Мы понесли первые потери; осознание этого факта возбудило во мне досаду и злость.

– 'Сабля-8'! 'Сабля-8'! У тебя на хвосте 'багровый'!
– голос да Блуаха резанул меня по ушам. Одна из гигантских летающих тварей села на хвост моему ведомому! Прежде чем я успел отреагировать, в шлемофоне раздался отчаянный предсмертный крик Датена, наложившийся на скрежет раздираемого дюралюминиевого корпуса самолёта. Меня прошиб холодный пот. Невидимая ещё опасность теперь почти наверняка угрожала мне. Нажав на газ, я ушёл на вираж, то и дело оглядываясь. К сожалению, в отличие от автомобилей, на истребителях не ставят зеркал заднего вида, и мне оставалось лишь предполагать, насколько близок преследователь. В том, что он бросился вслед за мной, не оставалось ни малейших сомнений.

– 'Сабля-7'! 'Сабля-7'! Держи вираж! Иду на перехват!
– Мы многократно отрабатывали этот приём на учениях, и сейчас да Блуаху предстояло применить его в боевых условиях. Впервые я молился за то, чтобы у него всё получилось идеально, и одновременно каялся в том, что ранее относился пренебрежительно к его стремлению отличиться. Вам не понять пережитого мной в те мгновения, пока я напряжённо ожидал развязки этой драмы, мёртвой хваткой вцепившись в штурвал своего самолёта. Наконец, передо мной возникла чёрная точка, с невероятной быстротой увеличивающаяся в размерах. Моё учащённо бьющееся сердце отстукивало адский ритм в такт с оборотами вращающегося, словно в замедленной киносъёмке, пропеллера самолёта да Блуаха. Наконец, из втулки винта и из-под плоскостей его 'Эднабрига' вырвалось пламя, и я почувствовал облегчение. В момент, последовавший за этим, раздался торжествующий крик да Блуаха, свидетельствующий о том, что он одержал свою первую победу. Я был искренне счастлив присоединиться к нему, издав какой-то нечленораздельный вопль. Впоследствии я имел возможность неоднократно наблюдать этих крылатых тварей, как в воздухе, так и на земле, куда их направляли наши меткие выстрелы, и мог себе живо представить, от насколько печальной участи уберегла меня судьба в тот день. Существа, отдалённо напоминающие внешним видом стрекоз, вблизи оказывались чем-то более напоминающим членистоногих. Их многочисленные суставчатые лапы, число которых никогда не было одинаковым, обладали чудовищной силой, позволяющей длинным, как кинжалы, когтям, протыкать дюралюминиевые листы, словно бумагу. Однако наиболее отвратительным в их внешности было то, что принято именовать лицом: оно представляло собой прозрачный пузырь из невероятно прочного органического соединения, над разгадкой состава которого сейчас бьются лучшие наши биохимики, внутри которого плавало...нет, крутилось... шевелилось... Чёрт! Это трудно описать словами, по крайней мере, мне трудно найти подходящие. То и дело вспыхивая разноцветными искрами, там, в омерзительного вида салатовой жидкости, ежесекундно получающей впрыскивания какого-то неведомого чёрного вещества, метался клубок живых водорослей, на поверку оказавшихся колонией червей-симбиотов. Говорят, излучаемые ими электромагнитные импульсы позволяют этой летающей гадине получать об окружающем мире информацию гораздо более подробную, нежели на то способны самые совершенные наши радары.

К сожалению, мой самолёт пришёл в негодность в результате того скоротечного боя - то ли когти чудовища, то ли очереди, выпущенные да Блуахом, повредили хвостовое оперение. Машина почти не слушалась штурвала, и я был вынужден идти на посадку. К счастью, мне удалось счастливо приземлиться на полевом аэродроме. Капитан да Блуах, одержавший в последующие минуты ещё пять побед - кто бы мог в такое поверить!
– стал нашим первым асом в этой ужасной войне. К сожалению, силы были слишком неравны, и в окончательном итоге он стал жертвой одной из 'гиперстрекоз', успевшей изуродовать крыло 'Эднабрига' моего командира звена, прежде чем её снесло ответным пушечным залпом. Самолёт да Блуаха камнем рухнул вниз; сам он, к сожалению, не сумел выпрыгнуть - говорят, заклинило замок фонаря, - и разбился насмерть. Трагический, нелепый конец жизни героя, оборвавшейся на взлёте. По счастью, его самолёт упал на территории, контролируемой нашими войсками, и останки да Блуаха со всеми возможными почестями были доставлены в родовое имение, где их захоронили в присутствии членов семьи. Вдова погибшего получила также Золотой Крест, указ о вручении которого посмертно подписал Король Айлестера Его Королевское Величество Эньон IV лично. Награда эта, самая почётная из тех, о которых может мечтать воин, стала первой, выданной в ходе войны. Могу лишь заверить вас, что выдана она была более чем по заслугам. Несравненная отвага капитана да Блуаха, которой предстоит своим блеском озарять страницы учебников истории...'.

5

Генерал-фельдмаршал Блейнет открыл совещание, посвящённое научно-исследовательским вопросам, возникшим в ходе боевых действий на севере, звучным рыком, напоминавшим рёв самца-оленя в период брачных игр. Рёв этот, замаскированный под попытку прочистить горло, был отлично знаком ему по неоднократным посещениям собственных, полученных в дар от короля охотничьих угодий, расположенных на северо-западе страны. Сейчас над его владениями нависла опасность, и Блейнет ощущал в этом угрозу не только собственному имуществу, но и армии, даже государственному строю и Айлестеру в целом. Как он и предполагал, лишь немногие из собравшихся узнали в этом звуке подражание оленю - скромные служащие научно-исследовательского отдела управления вооружений министерства обороны, сидевшие за столом, большей частью происходили из городов, и их страшила дикая природа. С удовольствием отметив испуг, промелькнувший на лицах офицеров, среди которых находился лишь один генерал - глава управления вооружений генерал-лейтенант Кёрк, - Блейнет начал обсуждение главной темы совещания.

– Генерал-лейтенант Кёрк, господа офицеры, я желаю выслушать ваше мнение по поводу технической стороны войны. Как по-вашему, что из себя представляет ДПФ? Мы понимаем природу этого явления, мы можем разрешить данную проблему - либо же мы и далее обречены бороться не с самой болезнью, а с её симптомами, то есть с вырывающимися за пределы зоны свечения существами?

– Я предоставлю слово майору ап Регеру, он занимался исследованием теоретических вопросов, - ответил за всех Кёрк. Вздох облегчения, пробежавший по рядам снабженцев, сразу же породил в душе Блейнета сомнения, что он не получит исчерпывающих и вместе с тем обнадёживающих ответов на поставленные вопросы. Уже одно то, что Кёрк переложил ответственность на плечи одного из своих многочисленных подчинённых, к тому же лёгкая тень презрения, прозвучавшая в слове 'теоретических' - всё это указывало на неудовлетворительное положение вещей. Тем не менее, Блейнет, положив руки на стол, приготовился слушать.