Инферно - вперёд!
Шрифт:
– Пусть закрепляются!
– выдохнул Пауилн. Решение это, к которому его принуждала сама обстановка, было неизбежным. Весь план операции оказался совершенно бесполезным и неэффективным. Нужно было спешно скорректировать его в связи с совершенно непредвиденными обстоятельствами, реалиями, которые оказались весьма далеки от их, наивных во всех отношениях планов.
– Вторая рота вступила в визуальный контакт с первой!
– Отлично!
– почти выкрикнул Пауилн.
– Пусть занимают смежный участок! Наша оборона должна принять форму полумесяца, уступом вперёд!
Бросив взгляд на наручные часы, майор приказал третьей роте двигаться вперёд. Вслед за ними предстояло двигаться и ему, а также подразделениям связи, входящими в штабной взвод, и трём станковым пулемётам из батальонного взвода тяжёлого оружия - их Пауилн решил оставить при себе в качестве резерва. Поправив подбородочный ремень, он уже потянулся было за противогазом, однако что-то в поведении штаб-сержанта, склонившегося над телефоном, остановило его. Поведение связиста неуловимо изменилось: его поза, выражение внезапно побледневшего лица, на котором начало проступать выражение ужаса, дрожь руки, выводящей буквы - всё свидетельствовало о том, что по ту сторону непроницаемого для людского взора алого барьера творилось нечто непредсказуемое. Непредсказуемое и ужасное.
– Что случилось?
– Пауилн приблизился к связисту. Вместо ответа тот протянул ему лист бумаги, вырванный из простого клеёнчатого блокнота, на котором, под более ранними надписями, карандашом было выведено: 'рядовой Одсли погиб, пытаясь дотронуться до одного из вихрей. Он бесследно исчез'.
Пауилн, проклиная всё на свете, а особенно - глупость покойного Одсли, сунувшего голову в пасть льву, расстегнул противогазную сумку. Резиновую маску он натягивал уже на ходу. Следуя примеру командира, батальонные подразделения поддержки двинулись за ним по пятам; в противогазах они напоминали причудливых, фантастических существ с серыми лицами и такого же цвета прорезиненными матерчатыми хоботами, достигающими пояса. Особо комичное впечатление производил мастер-сержант-связист, пытавшийся одновременно делать сразу три дела: шагать ускоренным шагом, одевать противогаз и записывать получаемые сообщения.
В следующее мгновение всё переменилось. Что-то, будто заговорившее с ним в самых глубинах сознания, разбудило те дремавшие долгими тысячелетиями участки коры головного мозга, ответственные за способности психики, обычно именуемые шестым чувством, и вызвало мощный импульс, принудивший Пауилна вздрогнуть всем телом. Что-то смертельно опасное и вместе с тем бесконечно нечестивое, что-то чуждое самой природе человека скрывалось за стеной багрового тумана. Пауилн замер, как было с ним в детстве, когда ему, ученику предпоследнего класса гимназии, предстояло прыгнуть с дуодуазфутовой вышки. Это событие стало настоящим испытанием для его мужества. Подобно другим подросткам, Пауилн долго колебался перед лицом того, что выглядело как неизбежная смерть - с такой высоты поверхность воды внизу казалась ничем не ближе Северного полюса; казалось, она ни за что не сможет смягчить жестокий удар в момент входа в воду, к тому же совершенно очевидным был тот факт, что невозможно попасть в то, что выглядело слишком маленькой лужицей, со всех сторон окружённой бетоном. Однако стоило, собрав свою волю в кулак, шагнуть вперёд - и он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение, вызванное полётом. Душевный трепет, сменившийся жёстким ударом и освежающей прохладой, остался в его памяти на всю жизнь, равно как и ощущение того, что он превращается в мужчину. Пауилн вновь посмотрел на мглу цвета крови: несомненно, и здесь всё обстояло так же. Перейдя эту границу, он может переродиться, изменения, которые затронут мощные пласты его подсознания, возможно, позволят ему стать кем-то иным, более высоким духовно, нежели он есть сейчас.
Вдохнув настолько глубоко, насколько позволял противогаз, Пауилн шагнул вперёд. Какие бы картины не рисовало перед этим его воспалённое воображение, глазам майора, смотревшим на окружающий мир сквозь запотевшие стёкла противогаза, предстало зрелище, не имеющее ничего общего с видами природы, которые можно найти на Земле. Даже в самых отдалённых уголках планеты, где природа, говорят, на редкость экзотична, едва ли можно было обнаружить хоть что-то, способное сравниться с увиденным им в зоне ДПФ. Первым в глаза бросалось небо: пунцовое, словно в лучах заходящего солнца, оно походило на колоссальных размеров сверкающую пластину, выкованный из бронзы. Майор Пауилн, видевший однажды щит наёмника-гоплита, выставленный в одном из музеев Логдиниума, отметил очевидное сходство; должно быть, подумалось ему, они вступили в земли, принадлежащие Геркулесу, или даже его отцу, Зевсу . Солнце как таковое отсутствовало на небосводе, несмотря на то, что освещение отличалось яркостью, а краски - насыщенностью. Присмотревшись, Пауилн пришёл к выводу, что свет, должно быть, исходит от звёзд, обильно рассыпанных по небосводу чьей-то щедрой рукой. В то, что звёзды могут от природы висеть так низко над головой и так сильно походить на лампочки, стилизованные под бриллиантовые светильники, как-то не верилось. Ум, воспитанный в традициях рационализма и существующий в рамках, очерченных причудливым сожительством естественных наук и постулатов церкви Эзуса, отказывался верить увиденному. Небо словно давило сверху, заставляя вспомнить о выражении 'небесная твердь', как о чём-то реальном. Ярко-белый, словно электрический, свет, излучаемый висящими, казалось, на высоте нескольких массфутов 'звёздами', воспринимался как нечто надуманное, созданное нарочно для освещения, как что-то, неспособное возникнуть в результате взаимодействия привычных сил природы. Оставалось только прийти к выводу, что имеет место вмешательство высших сил - или же речь идёт о кознях дьявола, что в данном конкретном случае не имело особой разницы. Пауилн мрачно посмотрел под ноги. Земля была ярко-жёлтого, практически лимонного цвета, с частыми вкраплениями поблёскивающего металлическими прожилками щебня. Майор подумал, что эти камни чертовски похожи на золотоносную руду и, наклонившись, поковырялся в грунте. Тот не содержал ни малейших следов влаги или обычной в таких случаях растительности - лишь мелкие, похожий на фасоль или чечевицу, камешки, почти наверняка содержащие золото. Пауилн оглянулся по сторонам, и, подозвав адъютанта, приказал ему взять пробы грунта в специально захваченную для этой цели жестяную банку.
Преследуемый навязчивой мыслью, что по возвращении домой станет богачом, Пауилн подтвердил отданный ранее приказ окопаться и занять оборону. Никогда ранее его подчинённые не рыли окопы с таким воодушевлением, как в тот день. Их сапёрные лопаты, вгрызаясь в податливый грунт, то и дело поднимали наверх маленькие золотые самородки, тут же исчезавшие в карманах солдатских брюк и в ранцах, брошенных так, чтобы до них было удобно дотянуться. Несмотря на то, что воздух, по всей видимости, не был отравлен, все работали в противогазах, хотя стремление перекопать как можно большее количество золотоносной породы, конечно, приводило к накоплению усталости. То тут, то там Пауилн с ужасом замечал, как солдаты тайком приподымают маску противогаза, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Отчаявшись добиться повиновения в этом вопросе, Пауилн был вынужден махнуть на всё рукой и делать вид, что ничего не замечает. Ещё одна вещь, которая поразила его, была связана с полным отсутствием следов артиллерийского огня, который, по всем расчётам, должен был бы оставить значительное количество воронок. Даже если бы снаряды не разорвались, они бы валялись повсюду. Однако ни малейшего следа чего-либо подобного обнаружить не удалось. Оружие, тем не менее, работало - это подтвердили пробные стрельбы. По приказу Пауилна один из солдат, вооружённых ручными пулемётами, выпустил несколько коротких очередей прямо в небо. Вопреки всеобщим ожиданиям, не было ни рикошетов, ни каких-либо иных признаков попадания во что-либо твёрдое. Однако это отнюдь не касалось 'звёзд': одна из них, срезанная метким огнём, буквально откололась от небосвода и упала неподалёку. Поражённый увиденным, Пауилн приблизился к обломку и тщательно осмотрел его. Его мутноватая, похожая на кварц, поверхность, уже перестала светиться и была чуть горячей, медленно остывая. Ударив по нему рукояткой револьвера, Пауилн был поражён: невероятная прочность поверхности говорила только об одном: это действительно был алмаз. Засунув его в нагрудный карман, он покачал головой. В происходящее просто не верилось. Впрочем, подобные вещи не были редкостью в этой, исполненной чудес, земле: в укромных ложбинках, укрытых от звёздного света, произрастали необычного вида растения, не имевшие корней: более всего похожие на карликовые деревья, но с металлическим, явно содержащим серебро или похожий на него металл, стволом и ветками, на которых висели поразительного вида плоды - небольшие сапфиры. Солдаты отбивали их прикладами и лезвиями клинковых штыков и украдкой набивали карманы, которые вскоре приобрели подозрительно разбухший вид. Пауилн, сердце и душу которого в самом буквальном смысле слова согревал крупный алмаз, делал вид, что ничего не замечает. К счастью, противогазные маски препятствовали слишком оживлённым разговорам, иначе, как подозревал Пауилн, уже давно произошёл бы бунт, и солдаты открыто предались бы добыче золота и драгоценных камней, охотно забыв и о службе, и о воинском долге, и о находящемся неподалёку противнике. То, что сдерживало подобные побуждения, было второй проблемой, заботившей Пауилна. Гибель рядового Одсли, чьи останки служили печальным напоминанием о затаившейся неподалёку грозной опасности, имела причиной подозрительного вида вихрь лазурного, с красными проблесками, цвета, что повис в воздухе в нескольких дуазфутах от передовой позиции на правом фланге батальона. Полдюжины таких же вихрей, внешне напоминавших маленькие торнадо, висело в пределах видимости на высоте от половины до нескольких дуазфутов. Они не пытались осуществить никаких агрессивных действий в отношении вторгшихся в их мир захватчиков и внешне выглядели вполне миролюбиво, однако Одсли, проявивший неоправданное легкомыслие и приблизившийся к одному из вихрей вплотную, уже жестоко поплатился за своё неумеренное любопытство. От него осталось лишь две ноги, аккуратно, как гигантской циркулярной пилой, отрезанных в коленном сгибе и выше. Кто-то предложил собрать их и отправить родственникам покойного для захоронения, но шиканье и приглушенные ругательства, раздавшиеся в ответ, свидетельствовали о том, что мысль кажется сослуживцам Одсли не только кощунственной, но и глупой. В конце концов, участь несчастного могла постигнуть любого. Пауилн, довольствуясь тем, что Одсли выполнял не его приказ, проигнорировал данный вопрос и приказал лишь рыть окопы побыстрее. Телеграфная связь со штабом функционировала вполне нормально, и командир бригады, спешно развёрнутой на базе их полка, подполковник Магхун, слал Пауилну различные одобрительные сообщения. На вопрос Пауилна, следует ли ему ожидать второй и третий батальоны, а также
Надувая щёки под 'кондомной', как её окрестили пацифисты из Международного движения за отмену войн и запрет химического оружия, маской противогаза, Пауилн обошёл линию окопов. Работа явно спорилась, и сделав вид, что золотые самородки, то и дело оседающие в карманах солдат, его совершенно не волнуют, он вернулся к уже оборудованному батальонному командному пункту - простой яме глубиной около секстфута, имевшей вдвое больший диаметр. Поверх неё натянули маскировочную сеть, установили телефон-телеграфный аппарат, стереотрубу - вот и весь штаб. Сквозь противогаз обзор был неважным, однако Пауилн, более для соблюдения приличий, а отчасти - из любопытства, постоял с минуту у окуляра, разглядывая видневшийся вдали горный хребет, словно целиком состоящий из изумрудов. Пауилн решил назвать эти горы Смарагдовыми, и даже подумывал о том, чтобы дать одной из вершин собственное имя - для этого нужно было лишь позвонить одному из знакомых жены, служившему в Королевском Географическом Обществе, - когда на дальнем плане возникло нечто ослепительно яркое, напоминающее солнечные блики. Зрелище, возникшее там, где нет солнца и, как следствие, не может быть солнечных бликов, возбудило его интерес, однако, как ни увеличивал Пауилн кратность и резкость, разглядеть что-либо определённое ему не удалось. Препоручив наблюдение за отрогом Смарагдовых гор адъютанту, майор вновь связался со штабом. Приказ носить противогазы казался ему глупым, несмотря на угрожающие обстоятельства, и разрешение избавиться от противогазов казалось ему необходимым для сохранения контроля над батальоном. В противном случае, как он предполагал, через два-три часа, если не раньше, солдаты начнут снимать маски самовольно. К чему это приведёт, он даже не хотел думать. Пробы земли и воздуха, отправленные за 'розовый занавес', как окрестили солдаты портал между мирами, всё ещё изучались, и подполковник Магхун обещал дать ответ в самое ближайшее время. Будь он отрицательным, то, если память не изменяла Пауилну, устав предписывал отвести их назад в самые кратчайшие сроки, сменив 3-м батальоном или же тем, что осталось от 1-го. Ему это казалось наилучшим решением вопроса, и он уже приказал отправить соответствующее сообщение, выдержанное в педантичном духе следования букве устава: местность подозрительна, изобилует опасными атмосферными явлениями, в её пределах действуют недоступные пониманию законы физики. Разрешение снять маски пришло тут же, и разъярённый Пауилн, сорвав противогаз, едва не втоптал его в хрустящую под ногами золотоносную гальку. По цепи тут же передали этот, столь ожидаемый всеми, приказ, и вскоре Пауилн имел возможность наслаждаться плоскими шутками и тупоумными рассуждениями солдат о том, в какую именно сказку их занесло.
Пауилн вновь прильнул к окуляру стереотрубы, надеясь получше рассмотреть странные блики. Казалось, те стали ближе, и, посвятив наблюдению около минуты, майор пришёл к выводу, что они приближаются. Соответствующие указания были отправлены по телефону на ротные командные пункты. Ещё через полдюжины минут стало ясно, что приближающиеся блики являются не чем иным, как отвратительными клювастыми тварями, описанными уцелевшими солдатами роты Глайниса из 1-го батальона. Однако было и нечто, что отличало данных существ от описаний очевидцев: они казались словно сотканными из языков пламени, представляя собой живые сгустки огня, стремительно сближавшиеся с позициями 2-го батальона. На расстоянии гроссфута Пауилн приказал открыть прицельный огонь. Были ли попадания, и какой они произвели эффект, сказать было трудно, поскольку очертания пламенных клювоносых демонов практически тотчас же скрыла поднявшаяся волна дрожащего раскалённого воздуха, которая искажала всё, что находилось за ней.
– Это оптическое явление, созданное искусственно, вроде дымовой завесы, - высказал своё предположение адъютант Пауилна. Его фамилия была Гропиус, он имел репутацию довольно начитанного и смышлёного парня; успешно закончив училище, Гропиус, в силу нехватки денежных средств, не обладал офицерским патентом. Он носил 'временное' звание второго лейтенанта, стоившее ему львиной доли ежемесячного жалованья, однако же, вполне удовлетворявшее его, воспитанное на рыцарских романах, честолюбие.
– Да, конечно, - буркнул Пауилн.
– Я сразу это заметил.
Такая ложь, всегда демонстрировавшая превосходство Пауилна над подчинёнными, неизменно поднимала ему настроение. Впрочем, купаясь в волнах самодовольства, он не сразу заметил странные точки, возникшие будто из ниоткуда - на расстоянии всего какого-нибудь терцмассфута от них.
– Огонь!
– скомандовал Пауилн, почти крича в телефонную трубку.
– Огонь!
Подскочив к стереотрубе, он попытался разглядеть получше бешено мчащихся по направлению к их окопам существ. Те были грязно-белого окраса, усеянные мерзкого вида бурыми пятнами; двигаясь гигантскими скачками, подобно живущим на континенте Оз сумчатым, они стремительно приближались. Почему-то их внешний вид напомнил Пауилну о велоцирапторах, давно вымерших динозаврах - те считались одним из опаснейших хищников своей эпохи. Тела атакующих покрывали роговые пластины, от которых рикошетировали винтовочные пули; наклонившись вперёд и поддерживая равновесие при помощи тяжёлого хвоста, твари осуществляли короткие, молниеносные перебежки, опёршись же на хвост, они могли исполнять длинные прыжки при помощи могучих задних лап. Между собой эти во всех отношениях поразительные существа общались с помощью тонкого писка, в силу своей громкости, неприятно резавшего слух. Мощные клыки, торчащие из пасти, наводили на мысль о том, что их обладатели являются хищниками. Впрочем, майор Пауилн отнюдь не собирался становиться дичью: приказав открыть шквальный пулемётный огонь, он скомандовал миномётной батарее, занявшей позицию неподалёку, угостить врага осколочно-фугасными минами. Казалось, среди белесо-коричневых тварей промчался ифрикийский самум: сотни пуль и разрывы мин подняли целую тучу песка, в которой потерялись первые погибшие чудовища. Пауилн успел заметить, что из их ран течёт красная кровь, прежде чем те немногие из них, что уцелели, ворвались в окопы. Послышались отчаянные крики, разрывы ручных гранат и выстрелы. Яростные вопли солдат сообщили майору о том, что его солдаты задействовали штыки, причём не без успеха. Пауилн выхватил револьвер, готовый к наихудшему, однако его вмешательство не потребовалось: все прорвавшиеся монстры к этому времени были уже уничтожены. Победа в длившемся всего несколько минут ожесточённом бою досталась дорогой ценой: более двух дюжин солдат погибло и вдвое больше получило ранения, причём, как нетрудно было заметить, некоторым оставалось жить совсем недолго. Получив из штаба полка приказ удерживать позиции любой ценой, Пауилн отправил в тыл раненых - в меру тяжести полученных ими повреждений. Безнадёжных он приказал выносить в последнюю очередь: многим из них предстояло умереть здесь, на этой чужой земле, не знающей ни луны, ни солнца, а лишь звёздный свет, излучаемый колдовскими кристаллами. Словно отвечая на зародившееся в душе Пауилна подозрение, в траншее раздались крики боли: один за другим солдаты начинали прыгать на месте или же кататься по земле, отчаянно пытаясь вывернуть брючные карманы. В тех случаясь, когда это удавалось, становились видны отвратительные, копошащиеся в окровавленной плоти, лимонного цвета черви, в которые превратились столь радовавшие глаз золотые самородки. Рядом со Пауилном раздался леденящий душу крик: вздрогнув от неожиданности, он обернулся - и замер, потрясённый увиденным. Зрелище, представшее его взору, было способно лишить более трепетную натуру сознания: огромный тёмно-синий слизень, выбравшийся из кармана временного второго лейтенанта Гропиуса, присосался к его животу. Прокусив плотную ткань униформы и впившись в беззащитную плоть, он с ужасающей скоростью высасывал из своей, парализованной страхом и болью жертвы, кровь. В считанные мгновения слизень увеличился в размерах в несколько раз, достигнув размеров кисти взрослого человека. Сквозь полупрозрачную кожу его просвечивала рубинового цвета жидкость, выкачиваемая из тела Гропиуса. К тому времени, когда Пауилн дрожащей рукой поднял револьвер и приставил дуло к кровопийце, длина того достигла почти фута. Крича в унисон с беднягой Гропиусом, майор спустил курок. Маленький монстр лопнул, словно надувной шарик, какие обычно покупают детям, и выплеснувшаяся из его разорванного тела кровь, забрызгала Пауилна с головы до пят. К сожалению, это не спасло Гропиуса: раскрывшаяся рана, из которой продолжала течь кровь, оказалась смертельной. Опустив смертельно бледного адъютанта на землю, Пауилн сбивающимся голосом прочёл несколько слов заупокойной молитвы. Когда он закончил, Гропиус был уже мёртв, его остекленевшие глаза смотрели куда-то в сторону, поверх левого плеча Пауилна. Майор встал, одёрнул китель. С револьвером в руке он вышел в траншею, готовый встретиться с любой опасностью. Какие бы коварные ловушки ни уготовил им этот мир, его богатства будут принадлежать Айлестеру! Доказательством тому служил огромный, с куриное яйцо, алмаз, находящийся сейчас в его нагрудном кармане. Будто чувствуя, что о нём в этот момент думают, алмаз шевельнулся, совсем как живой. Пауилн ласково потрепал по нему правой рукой и продолжил свой путь по траншее, усеянной мёртвыми и умирающими солдатами. Дважды он останавливался, чтобы оказать тем, кому уже не помог бы никакой врач, ту единственную, последнюю помощь, которой они требовали. Судя по крикам, слышавшимся на флангах, ещё не всё было потеряно. Вполне вероятно, ему даже удастся собрать остатки батальона и благополучно отступить, чтобы потом вернуться сюда с хорошо вооружённой и оснащённой по последнему слову техники командой элитных войск в герметичных скафандрах. Он выжжет здесь всё дотла огнемётами, даже если бы всю эту страну понадобилось залить напалмом и керосином. Алмаз, средства от продаже которого можно будет пустить на приобретение всего необходимого, приятно грел его сердце. Наконец, когда грудь пронзило уколом нестерпимой боли, Пауилн заподозрил неладное. Сунув руку в нагрудный карман, который к тому времени начал пропитываться чем-то влажным, он уже знал, что там обнаружит. Несмотря на все его попытки оторвать тварь, напоминавшую гигантскую, всё увеличивающуюся в размерах мокрицу, каждый раз Пауилн останавливался - слишком сильной была боль, которую причиняли ему намертво впившиеся в рану острые зубы. Помня об участи Гропиуса, он не решился выстрелить в мокрицу, постепенно приобретавшую алый цвет, а бросился на командный пункт, движимый единственной целью: сообщить обо всём командованию и спасти тем самым как можно больше солдатских жизней. Аппарат телефон-телеграфа стоял на месте, хотя связист, запропастившийся неведомо куда, отсутствовал. Крутанув ручку, Пауилн поднял телефонную трубку.