Infernum. Последняя заря
Шрифт:
— Влюбилась, что ли? — усмехнулся Ишас.
— Ишас! Не говори ерунды! — теперь злилась Ида, то ли на сам вопрос, то ли на то, с какой легкостью Ишас скрывает то, что чувствует на самом деле. Поэтому она схватила лежащую рядом на столе тряпицу и стала скручивать из нее жгут.
— Ладно, ладно, но если вдруг что… ай! Больно бьешь! Я пошутил, просто правда, — Ишас перехватил жгут в руках Иды, притянув ее слегка к себе и глядя в глаза, уже серьезнее произнес: — если что, выбери кого другого, он тебе не подходит.
— А кто подходит?.. — не отрывая взгляда, Ида тихо спросила. Но не получив ответа, продолжила уже громче: — Да мне никто
— Ясно. Да не знаю, просто… — Ишас замялся, и борьба, происходившая в его душе, отразилась смятением на лице. — Просто я, что, не могу за тебя беспокоиться? Не чужая же.
— Да, не чужая. Ладно, пойду.
— Это, ты как? Справишься? Дойдешь сама? Не планируешь закатывать глаза и пронзать пространство и время?
— Ты невыносим! — Все-таки Ида не умела на него обижаться. Ну как злиться на того, кто способен рассмешить ее одной фразой.
— И бесподобен! Знаю! — подмигнул Ишас.
— Не волнуйся, я в порядке. Провожать не надо, буду сегодня дома, может, дочитаю уже наконец вторую часть сборника скучнейших легенд.
— Пот снова мучает тебя «Книгой эпох»? — скривился Ишас.
— На напоминай. Вот первая часть замечательная была, наизусть выучили. А вторая… Но мне осталась последняя, что-то про затонувший город. — Закатила глаза Ида.
— Да это же интересно! — приняв наигранно серьезный вид, проговорил Ишас.
— Вот сам и читай! — фыркнула Ида, запустив в него кисточкой.
Ишас увернулся, посмеиваясь. Он, пожалуй, уже привык, что обиды и злость Ида всегда выражает одинаково: либо лупит, либо кидает всем, что попадет под руку. И ему это нравилось. Та легкость, с которой они выходили из любых ситуаций. Несмотря на то, что недоговоренности все равно продолжали давить на него, он понимал, что так лучше для нее. Да, они становятся все дальше друг друга и скоро это приведет к пропасти между ними. Но он сможет это пережить. Ради нее. — Ой, я же совсем забыл про огонь, опять потухнет! А мой угрюмый помощник станет еще угрюмее. Иногда кажется, что это я его помощник, — хмыкнул Ишас.
— Не давай себя в обиду!
— Не буду! Но если что, запомни меня молодым и красивым!
— Нет, ты неисправим! — улыбнулась Ида и покачала головой. — Пока, Ишас! — она махнула рукой и направилась к выходу.
— Ид!
— Да? — резко развернулась Ида, надеясь, что он попросит остаться.
— Расскажешь потом про город под водой, а то я так далеко не ушел, где-то между «Блуждающей звездой» и «Ангелом, полюбившим человека».
— Расскажу, — Ида не смогла скрыть разочарования в голосе.
Из "Книги эпох". Город Ис
Город бога на земле. Прекраснейший уголок планеты. И погряз он в разврате, роскоши и суетности. И закоснели его жители в своих грехах, и перестали слышать глас божий. И заперли ворота храмов, и выросли пред теми кусты терновника. Плененные красотой необычайной следовал народ Иса за принцессой своей, такой же прекрасный снаружи и погрязший в пороках внутри. Хаос. Тела, отдавшиеся безудержному танцу, хор голосов, поющих в экстазе, искривленные лица в гримасе голода и жажды по плоти, фантасмагория сплетающихся рук, ног, не отличающих свое от чужого. И взирал на это Генуа, и утратил веру в их спасение. Никто не слышал его, никто не воспринимал речи его. Никто. Все будто одержимые продолжали свою жизнь, полную разврата, похабства, лжи и предательства. Предпринял последнюю попытку Генуа образумить, привести в чувства, прекратить это стихийное торжество плоти, обратить их взоры внутрь — в души, коих ждет неминуемая кара.
«Народ Иса! Забытый Создателем мира! Я здесь, пред вами, дабы услышали весть мою! Не пробил час Суда, не исчез без возврата шанс ваш! Одумайтесь и покайтесь! Отбросьте ваше бахвальство, откажитесь от ваших драхм, в чем причина ваших грехов. Вы отреклись от Создателя, но пока не поздно, вернитесь на путь праведный. Покайтесь! Просите и прощено вам будет. Ждет вас иначе наказание жестокое в чертогах подземных, закрыт будет ход в небеса. Ждет вас лишь огонь, да дыба, да плети с острыми шипами. Ждет вас Котел, в котором вариться вам до скончания эпох. Неужто вы жаждете смотреть, как обугливается и сползает ваша кожа с костей, как впадают глазницы и тлеют волосы, душа вас гарью и вонью разлагающейся плоти? Одумайтесь! Покайтесь! Просите и прощено вам будет!» Но продолжила толпа свое веселье, не желала прерываться, не слышала голоса праведного. Лишь один нашелся, кого отвлекали речи бессмысленные Генуа, выступил он из круга танцующих, высвободил члены свои и обратился к Генуа, еле удерживаясь на ногах.
«К чему нам думать о покаянии? К чему раскаиваться, когда ты обещать не можешь в точности небес? Ты был там? Видел? Или видел Котел проклятый? Чувствовал запах тлена? Вот и я нет! Я живу в прекрасном городе, покупаю счастье за деньги и предпочитаю прожить свою жизнь, отмеренную неизвестностью, в неге и роскоши. Я не ведаю, что ждет меня завтра, поэтому сегодня я буду веселиться, пока могу! Я буду пить, плясать и лапать красивых женщин! Моя принцесса — моя богиня!»
Его слова подхватила женщина, подошедшая легкой походкой, грацией кошки, ластилась, запускала руки в его волосы и шептала что-то на ухо. Повернула голову на Генуа, не отрывая губ от уха мужчины, и громко произнесла:
«Нет врагов после смерти, не мучителей после смерти — они все здесь, властвуют и распоряжаются нашей жизнью. Мы их рабы, а не Создателя. Наши жизни в их руках, коли надумают изничтожить. А пока мы им приносим свои грешные деньги, молчат они и глаза закрывают. Так кого ждет кара, Сар-Генуа? Завтра меня продадут и кто знает, будет ли на новом месте мне так же хорошо? Поэтому не лишить тебе меня этих минут. Не покаимся мы!»
И ушли они в толпу, растворились в пляске греха. Никто не пожелал отречься от пагубных пристрастий.
Вздохнул Генуа, обернулся к наместнику и молвил грозно: «Год дан городу на искупление. Покайтесь и спасены будете, не вернетесь на путь Создателя — покроет город толщею воды, не спастись никому. Потому уходи и забери с собой верных Слову людей. Спаси их души. А этим не помочь”.
«Слушайте слово мое последнее. Год вам отмерян на искупление. Покайтесь! Или ждет вас скорый конец, и убедитесь вы в существовании Котла. Останутся тела ваши навечно в красивом городе Ис. И лишь когда прозвучит второе пророчество и родится тот, кто искупит ваши грехи, тогда восстанет город из глубин и воссияет новой, благой красотой, которая не внешняя, а внутренняя будет. Таково мое слово! Последнего пророка Иса!”