Infernum. Последняя заря
Шрифт:
— Самое интересное внутри, — прошептал ей в затылок Луйс. Она ощутила его близкое присутствие. Ей казалось, еще немного и он дотронется, но он просто стоял. Она сделала шаг и ступила в беседку.
Места стало больше, поэтому Луйс обошел ее и встал рядом. Боковым зрением Ида увидела, как он повернул голову в ее сторону:
— Посмотри наверх, — так же тихо сказал Луйс и легким движением приподнял ее подбородок.
Ида ахнула. Картины, изображенные на потолке, были яркими, детальными. Ангелы и святые, облаченные в длинные одеяния. Казалось, изображение излучало свет, так умело были смешаны светлые краски. Ни одного темного оттенка, только белый, голубой, светло-лиловый и светло-желтый. Местами виднелись золотые линии.
— Невероятно.
—
— Тебе не нравится?
— Почему ты так решила?
— Ну, мне показалось, я услышала усмешку в твоем голосе.
— Мне нравится искусство, но не нравится, что его растрачивают на такую бессмыслицу. Отцу и уж тем более ангелам глубоко плевать на эти творения. Им чуждо все земное. Они даже не видели. А учитывая, что рисуя такие картины, художники надеются на благословение, то становится еще и смешно. Ничтожная жертва. Никто не оценит.
— Люди оценят, — продолжая рассматривать это великолепие, тихо ответила Ида.
— Но ничего не дадут взамен.
— Признание, восторг, восхищение, деньги, — Ида оторвалась от созерцания, чтобы кинуть на Луйса недовольный взгляд.
— Материальное, но тогда теряется весь смысл, не так ли?
— Да, наверное. Не знаю, я слишком восхищена этой красотой и не соображаю ничего. Хочется смотреть долго-долго, разглядеть все детали, — Ида снова вскинула голову и продолжила рассматривать изображения.
— Мы никуда не торопимся, смотри, — сказал Луйс и расположился на одной из лавок, которые были сделаны из того же мрамора, что и колонны. Ида сделала шаг вперед, потом назад, пытаясь найти более или менее удачную позицию, чтобы рассмотреть.
Луйс наблюдал за ней исподлобья, внимательно. Она чувствовала его взгляд, несмотря на то что была увлечена разглядыванием картины. На ней точно запечатлена какая-то история, но Ида затруднялась вспомнить сюжет. Возможно, позже она сопоставит их, но сейчас слишком сложно было оторваться от плавных линий и нежных цветов. Когда-то художник в деревне, который расписывал стены храма, рассказал ей, что в храмовой живописи каждый цвет имеет свое значение и нельзя просто взять и выкрасить предмет в любой цвет, который нравится художнику. Каждый элемент обладал смыслом, и Ида сейчас задумалась, что хотела бы разгадать эти смыслы. Хотела бы узнать, что означает это все. Она приближалась к концу беседки, где между колоннами цветы сплелись в стену. Луйс, раскинувшийся до этого на лавке, выпрямился, как будто хотел встать или что-то сказать, но промолчал. Ида повернулась к нему. Он все также внимательно и неотрывно смотрел на нее, на мгновение лишь переведя взгляд ниже, где от легкого ветра развевалось ее платье. Она растерялась и заволновалась, вдруг что-то не так с ее нарядом или вдруг ветер приподнял подол. Но решила не отводить взгляд, лишь приподнятой бровью спросила, мол, что-то не так? Но Луйс просто покачал головой и улыбнулся. Потом опустил голову, тяжело вдохнул и одним рывком встал и подошел вплотную к Иде. Она хотела отшатнуться, но все произошло так резко и неожиданно, что она не успела даже пошевелиться. Луйс коснулся ладонью ее шеи, поднялся выше и большим пальцем провел по ее щеке. У нее в горле пересохло. Он поднял вторую руку и, обхватив ее лицо, долго смотрел в глаза. Когда она уже была готова податься вперед, он медленно и аккуратно стал поворачивать ее голову к цветочной стене. Она повиновалась, все еще не понимая, чего он хочет и что происходит. Когда она полностью повернулась и оказалась к нему спиной, он одной рукой приобнял ее за талию, а другой отодвинул цветочный занавес. Ида ахнула. Перед ее взором предстал небывалый простор — беседка оказалась на возвышенности, с которой открывался вид на бескрайнюю голубую, лазурную воду. На горизонте небо сливалось своей синевой с зелено-голубым морем. Солнечные лучи отражались в воде разноцветными бликами. А над водой кружили птицы, чей крик теперь стал слышен отчетливо. Почему она не слышала их до этого?
— Отец Всемогущий, как это красиво!
— Я знал, что тебе понравится!
— Почему не показал сразу, — все еще не отрываясь от открывшегося ей вида прошептала Ида.
— Ждал подходящего момента. И кажется угадал, — самодовольно хмыкнул Луйс. — Посмотри вниз.
— Ого! — только и смогла произнести Ида, когда увидела, как прямо под ними расположился каменистый склон. Резкий, прямой, у подножия переходящий в песчаный пляж. Несмотря на такое странное и невероятное соседство из камней тоже росли цветы. Удивительно. Но вместе с восхищением закрался страх — под беседкой практически пустота, а если обвалится? И от высоты у нее закружилась голова, она сделала неуверенный шаг назад. Луйс заметил и помог ей сесть.
— Это невероятно! Я не могу даже описать, что чувствую, глядя на этот простор!
— Я рад. Я хотел бы показать тебе все красивые и величественные уголки нашего мира. Несмотря ни на что Отец не лишен фантазии и чувства красоты.
— Я не представляю ничего, красивее этого…
— Ты просто не видела, но если позволишь, — он замялся, боясь спугнуть ее планами на будущее, но продолжил: — если позволишь, я покажу тебе то, чего ты и представить не могла, и даже прочитать в своих книгах.
— Ты много где был?
— Да, я прожил долгую и насыщенную жизнь. В мире очень много уголков, от которых захватывает дух и замирает сердце. Но слова не способны передать тебе все превосходство природы. Жаль, человек не ценит то, чем обладает, что получил в дар. И более того, он смеет осквернять эти священные места. Срубает деревья, иссушает реки, убивает животных. Человек не заслуживает обладать этой величественной красотой.
Ида засмеялась.
— Почему ты смеешься?
— Нет, прости, ты просто всегда, о чем бы ни говорил, приводишь к своей нелюбви к людям. Почему ты их ненавидишь?
— Потому что они причина всех несчастий.
— Разве они насылают потопы или засуху? Разве они создают болезни?
— Да, Ида. Кто же еще?
— В тебе говорит какая-то непонятная мне обида.
— Ты не понимаешь. Человек срубает деревья и не задумывается о том, что корни этого дерева держали почву, а крона — оберегала от ветров. Люди иссушают реки, увеличивают места для своих нужд, но не думают, что мешают круговороту воды, которая все равно выйдет. Люди убивают животных и вырывают растения, которые сохраняли баланс в природе, нарушение которого и увеличивает болезни. Ты юна и не имеешь должного лекарского образования, иначе бы согласилась со мной, что переносчиками многих болезней являются насекомые. Люди живут в мусоре и не охраняют свои места обитания, они не обращают внимание на чистоту, а ведь болезни развиваются так. Все взаимосвязано и конечно.
— Я даже не знаю, что сказать.
— Нечего, потому что я прав. Человечество — главная болезнь этого мира.
— Иногда твои речи меня пугают. Ты говоришь так, будто согласен с Младшим Сыном. Ты говоришь, как бунтарь.
— Я говорю как здравомыслящий человек, Ида. И уверен, со временем ты это поймешь. Я бы очень хотел надеяться на это. — Луйс посмотрел вдаль и не произнес больше ни слова. Он хотел, чтобы она согласилась с ним. Он хотел, чтобы она поняла его. Но почему вдруг ему это стало так важно? Она же лишь средство для достижения цели. Лишь средство.
Тишину нарушила Ида, встав и сделав шаг к обрыву. Поднявшийся ветер всколыхнул ее платье, вырвав Луйса из размышлений. Он хмыкнул и тоже встал.
— Нам пора, Адес не любит, когда опаздывают, какие бы веские на то ни были причины.
***
— Кофо я фи-и-ижу! Йасу, мой драгоценнейший брат, филос, я и не надеялся когда-либо еще тебя фстретить.
— Прости, что разочаровал!
— Ну и негодяй же ты, мой дорогой, Кора не даст софрать, как я был рад получить тфое письмо и узнать, что буду иметь честь фидеть тебя сефодня на моем празднике. Дай же тебя обнять!