Информация
Шрифт:
Даб снова принялся массировать веки, а чужой голос между тем продолжал:
— Проблема в том, что у нас не было проблем с «Ультрасоном», который действительно оказал реальную поддержку бейсбольному клубу. Проблема… вернее, это даже не проблема, если «Когерент» окажется лучше… для клуба.
— Не возникало ли у вас такого желания, — сказал Даб, — чтобы писательство было похоже на спорт? Чтобы вы могли в честной борьбе определить победителя? Выявить лучшего. Конкретно. По всем показателям.
Ричард задумался.
— Да, — сказал он наконец.
— Мне стало известно о том, — сказал Даб в микрофон, — что переходная игра нашей команды
— Нет, — ответил Ричард.
Даб оторвался от микрофона, по-видимому сраженный подобным заявлением наповал. Потом поднял ладонь (как бы говоря Ричарду: «Погодите») и сказал в микрофон:
— Но если бы у вас был щенок, то я, несомненно, порекомендовал бы вам купить «Ограду без ограды» от фирмы «Пертер пэтс» за сорок девять долларов девяносто пять центов. Это особая непутающаяся цепочка. И тогда вы смогли бы держать вашу собачку на привязи, длину которой вы могли определять по своему усмотрению. Вашей собачке это понравится. И вашим соседям — тоже.
— Мои мальчишки все время просят у меня собаку, — сказал Ричард. — Но мы живем в городской квартире, и сами знаете…
— Я не верю этому парню, — Даб закашлялся и продолжал: — Знаете, что сказал Джон Берримен, когда ему сообщили о смерти Роберта Фроста? Он сказал: «Это ужасно. Кто теперь номер первый?»
— Думаю, Роберт Лоуэлл.
— Верно… Верно. Во время самоубийства Берримена у него был свидетель-очевидец. Берримен прыгнул с моста Вашингтона. Прямо вниз в Миссисипи. На острые камни у берега. Этот свидетель потом рассказывал: «Он запрыгнул на перила, присел и быстро спрыгнул вниз. И даже не оглянулся». Очевидца звали Арт Хитмен. [13] Университетский плотник. Арт Хитмен. Как вам нравится такое имя?
13
Art hitman (англ.) — киллер от искусства.
— Да уж. Берримен всегда говорил, что чувствует себя «комфортно» на втором месте после Лоуэлла. Ничего подобного.
— Погодите. — Даб принялся тереть глаза еще активнее, словно Ричарда не было рядом. Потом он начал делать гимнастику для глаз и время от времени бесцеремонно откидывал назад голову.
Трансляция пресс-конференции на стадионе Ригли-филд продолжалась.
Без трех минут двенадцать Даб вытащил из-под завалов на столе свой экземпляр романа «Без названия». Книга раскрылась на пятой странице. Рука Даба снова потянулась к глазам, и он сказал:
— Что-то странное. Я начал было читать вашу книгу вчера вечером, и вдруг мне показалось… что мне под линзы что-то попало. Тогда я… Это были Физз и Терри Элиот со стадиона Ригли-филд. Мы едва не выбились из графика, и мы собирались побеседовать с Гвином Барри о том, какими ему представляются новые пути развития нашего многострадального человечества, но сейчас в нашем эфире другой британский писатель, Ричард Талл, чей новый роман только что вышел в свет. Из «Амелиора» и его продолжения мы знаем, куда призывает нас ваш друг и коллега. А что вы думаете по этому поводу? Что вы хотите сказать вашим романом?
Ричард на мгновение задумался. Современное представление о романе сводится к тому, что человек, решившийся поведать о чем-нибудь миру, должен первым делом выдвинуть нечто вроде лозунга, а затем либо написать его на кружке,
— Я ничего не пытаюсь сказать. Я просто говорю.
— Но что вы говорите?
— Я говорю то, что хочу сказать. Для этого мне потребовалось сто пятьдесят тысяч слов. Ни больше и ни меньше.
— Это был Ричард Талл. Большое спасибо, Ричард.
Перед уходом Ричард предложил Дабу надписать ему книгу. Отчаянно размахивая руками, словно корабельный сигнальщик, Даб отклонил это предложение. На самом деле он хотел вернуть книгу автору. Он настаивал, даже, можно сказать, напирал. Ричард попробовал подарить книгу девушке, которая приносила ему кофе.
— Спасибо, сэр, — ответила она, — лучше не надо.
Всю дорогу в аэропорт они то и дело застревали в пробках. Было сумрачно и дождливо. Пять полос, ведущих из города, были запружены транспортом, равно как и пять полос в сторону города. По разделительной полосе спокойно курсировали пустые поезда. Угрюмо светились огни и отражения огней, фары и подфарники — замызганная бижутерия автострады Кеннеди. Они продвигались вперед в окружении «мустанга», «дикого жеребца» и «пегой лошадки», «синей птицы», «жаворонка», «божьей коровки», «панды», «кобры», «ягуара» и «кугуара», зажатые со всех сторон этим грязным бродячим зверинцем автострады Кеннеди.
~ ~ ~
Оставаясь наедине с самим собой во время долгих авиаперелетов, Ричард пил, читал, смотрел в иллюминатор и чувствовал, как он словно постепенно уменьшается. В воздухе у него была возможность подумать о небе. Весь день он видел облака — то сверху, то снизу.
Как выглядят облака сверху? Представьте себе, что вы видите облака впервые: на своем пути из космоса к Земле. Облака расскажут вам о ней. О ее скалах, горах и плато, о ее сочных лугах и заснеженных равнинах. Облака поведают вам о ее песчаных отмелях и настойчиво будут твердить вам (70 процентов всего времени) о ее океанах во время шторма и штиля. И хотя красота небес утратила часть своей невинности (ведь теперь почти каждый видел облака сверху), небо расскажет пришельцам о Земле.
Когда вы смотрите на небо снизу, оно рассказывает вам о Вселенной. Сейчас Ричард снова был на земле: в Колорадо, сначала на взлетно-посадочной полосе, а потом в плоском мире автостоянки со своим неразлучным мешком… По мере того как они продвигались на запад, небеса становились все шире; и они могли вам рассказать о многом. Чаще всего небо изображает космический вакуум: пустоту, украшенную зыбким кружевом звездного вещества. Реже — межзвездный газ, межзвездную пыль и туманности. Еще реже небо копирует характерные очертания галактик: плоские диски, приплюснутые или вытянутые штопором спирали, эллиптические сигары и сомбреро. Небо может имитировать сверхновые звезды и квазары. Очень скоро Ричарду предстояло обнаружить, что небо способно воспроизводить ужасные черные дыры. Сейчас оно трудилось над имитацией пульсара. Небо может служить художественным комментарием дня, погоды, света, который оно на вас изливает, но еще оно может поведать вам о Вселенной, самым ненавязчивым образом напомнить вам о вашей роли и вашем месте в мироздании.