Инго и Инграбан
Шрифт:
Со скрипом двигались телеги к горам. Еще раз глянув с высоты на село отцов своих, путники преклонили колена перед незримыми богами полей, причем иной из недовольных проклинал врагов, отравивших ему пребывание у родного очага.
Оки вступили под сень нагорных лесов. Труден был путь по каменистым дорогам, на которых снежная вода оставила глубокие рытвины; мужчинам часто приходилось слезать с коней и лопатами и кирками расчищать путь; дико разносились крики и удары бичей погонщиков; мальчики, следовавшие за телегами, подкладывали под колеса камни, не давая возам скатываться вниз, а мужчины и женщины крепкими плечами налегали на колеса. Там, где дорога становилась лучше, мужчины зорко смотрели по сторонам и ехали около обозов, приподняв оружие, готовые к бою с хищным зверьем или лесными скитальцами.
В конце первого дня пути они достигли укромной лесной долины, заранее выбранной для совместного сбора с земляками. Радость от встречи с соплеменниками позволила сразу же забыть о тяготах перехода – громко кричали только что прибывшие, им вторили становники, и даже люди, прежде незнакомые, по-братски приветствовали друг друга. Мужчины собрались вместе, и Бальдгард, человек сведущий в межевании, обозначил кольями место под стан. Распрягли животных, поставили телеги табором и на камнях развели огонь. Домашний скот пасся под присмотром вооруженных юношей и собак, а женщины тем временем готовили ужин; мужчины устраивали из кольев загон для скотины, расставляли сторожей и сгружали с телег хмельные напитки. Затем они повели разумную беседу о сочных пастбищах, которые их ждут на Идисбахе, о бесконечных лесах на юг от гор, о каменистой почве и крутых подъемах, из-за чего эта гористая страна так скудно и заселена. После ужина лучших коней и быков загнали в середину табора, а сонных детей уложили под кожаными пологами. Вскоре ушли и женщины, но мужчины посидели еще немного за чашами, пока холодный ночной ветер не положил конец их веселью. Они укрылись шубами и одеялами и улеглись возле огня или под телегами. Все стихло, сторожа ходили дозором вокруг стана, изредка подбрасывая поленья в костры. Но без устали лаяли собаки, потому что вдали слышался хриплый вой, а вокруг огня, подобно теням, крутились в опустившемся тумане хищные алчные звери.
Так они ехали три дня. Мочил их дождь, а ветер просушивал одежду. Порой останавливались они в долинах, во дворах своих соотечественников, встречая в них или буйных молодцов, закаленных в борьбе с лесами, или горемычных поселенцев, жалующихся на скудную землю, – и тем смущали сердца путников. Однажды утром они проезжали мимо деревянной башни, сооруженной на границах турингов; с изумлением посмотрел на странников сторож, живший тут же, во дворе. В другое время он не обратил бы внимания на странствующую ватагу, но путники громко приветствовали его, потому что одинокий полесовщик жил тут последним из их племени. Оттуда целый час ехали они пограничным пустырем, по бесплодным песчаным холмам, покрытым сучковатыми соснами, где никогда поселенец не строил дом; безотрадно лежала полоса эта, и вдоль ее границ витали – так рассказывали – злые духи, удаленные из страны, охраняемой благосклонными для оседлого человека богами. Но за сосновым лесом переселенцы с радостью увидели обширную долину, окаймленную достаточно высокими холмами и густым лиственным лесом. Там извилистым бегом протекал по лугам Идисбах, а у подножья гор лежали дворы и пахотные поля. Солнце приветливо освещало яркую зелень листвы, и тогда кони, почуяв свежий воздух долин, зафыркали, быки заревели, и путники с мольбой воздели руки к богине, властвующей над долинами и охраняющей жизнь угодных ей людей.
Навстречу путникам выехал всадник, и еще издали, в знак приветствия, завертел он своим копьем; признав своего земляка Вольфа, путники весело закричали ему. Даже женщины подошли к его коню, а дети тянули к нему из телег свои ручонки.
– Благо вам, милые земляки! – воскликнул Вольф. – Свершен ваш путь! Располагайтесь подле того холма, у жертвенного камня. Там ждут мудрецы страны, чтобы узаконить ваше пребывание среди народа и наделить землей.
Все засуетились и поспешно двинулись по сухой дороге в долину.
Бальдгард тепло сказал ехавшему рядом с ним Вольфу:
– Из королевского замка турингов вы промчались мимо нашего двора в ночном тумане, подобно нечеловеческим призракам мрака. Едва хватило тогда времени пожать тебе руку и условиться о сроках нашего отъезда. С той поры мы не видели и не слышали вас – меня сильно тревожила постигшая вас участь, но поневоле приходилось таить свои опасения.
Вольф улыбнулся.
– Вандалы обладают искусством быть невидимками и, как кажется, витязь Бертар первый происходит от рода лесных эльфов, потому что умеет ловко затаиться под кустом папоротника. Даже кони их ложатся в лесные заросли, словно сторожевые собаки. Мы незаметно пересекли границы и проникли в эту страну, где и встретили радушный прием: твой отец заботливо все приготовил. Инго, мой повелитель, властвует теперь здесь, и, как замечаю, марвинги довольны им. Ты сам увидишь, что люди здесь добрые, любят обычаи старины. Они пьют пиво из дубовых чаш, поднять которые не так-то легко, зато напиток славный. Теперь мало у нас досуга: одна часть наших с топорами и молотками копошится в горах, а прочие отправились с начальником на юг, к бургундам. Но вы пожаловали в добрый час, потому что предводитель, которому вы хотите доверить себя, только что приехал и ждет вас у жертвенного камня.
– Если увидишь витязя Бертара, – ответил Бальдгард, – передай ему это от Фриды, сестры моей, она строго наказывала мне это. Это сделано для него в княжеском доме.
И он протянул Вольфу необычный клубок.
От места стоянки туринги направились к горе, вознесшей свою круглую вершину над остальными холмами. Инго сидел на коне, со своей дружиной, перед последним подъемом; вандалы соскочили с коней и ласково приветствовали переселенцев. У турингов отлегло от сердца при виде витязя, которому некогда они предложили гостеприимство на родине и который мог быть теперь для них доблестным вождем в опасности и справедливым судьей. Инго привел толпу на гору, к жертвенному камню, где плотно стояли люди долины со старцем Марфальком впереди, жрецом. Приносящие жертвы разделились на три отряда; к камню подвели быков, по три для каждого народа, над жертвенным котлом мужи заключили союз и дали обет чтить Инго как своего начальника. Затем в тени деревьев устроен был жертвенный обед, и всем показалось добрым предзнаменованием, когда начальник объявил своему народу, что окончена с бургундами старая распря о переделе границ.
После жертвенного обеда Инго поехал с Бертаром к другому холму, на котором вандалы строили себе дома, весело сказав по дороге:
– Вот мы и в ладах с обоими королями, и если будут благосклонны к нам боги, то и здесь посчастливится нам. Твоему походу с бургундами я обязан успехом у короля Гундамара. Он негодует теперь на высокомерие римлян и, надеюсь, и впредь будет хранить мир.
– А мы тем временем крепко вгрыземся в эти скалы, – засмеялся Бертар, – так что через несколько лет даже великому королю народа трудно будет разорить новые поселения. Взгляни туда, король: это место для твоего двора.
Над лесом высился крутой скалистый холм и, подобно утесу, повис он над долиной Идисбаха. Гордо вознеслась гора над зеленой долиной, на ее вершине единственным украшением были старые дубы. По краям горы деревья были срублены и сложены, вместе с камнями и землей, в крепкую засеку, перед которой был вырыт ров, так что никакой метательный снаряд не смог бы долететь до макушки горы. Бертар разумно использовал русло ручья и небольшие овраги и провел удобные дороги от вершины горы до обводного вала, чтобы во время битвы осажденные могли по ним спускаться и подниматься, не подвергаясь ударам неприятеля снизу. Укреплению он придал такой уклон, чтобы с главной вершины вниз вел удобный путь; а там, где холм смыкался с цепью других гор, вал был выше, а ров – глубже. С этой стороны, за внешним окопом, из-под скалы пробивался сильный родник. Строители пощадили здесь развесистые деревья, чтобы подход к нему был тенист и безопасен. Вершину холма выровняли и по его краям возвели из камней и стволов деревьев второй вал, окружающий площадь, достаточную для укрытия на ней, в случае нужды, женщин, детей и животных. Там, где крутая дорога из долины вела через окоп в укрепление, доступ в него преграждали ворота и деревянная сторожевая башня. На самом высоком месте, среди деревьев, ратники Инго строили из массивных брусьев королевские хоромы, обозначив кольями места под помещение для ратников, конюшни и кладовые. Но чтобы во время строительства, дома король не нуждался в укрытии, то на вершине самого высокого дуба ему соорудили древесное жилище. Между толстых ветвей ратники укрепили настильные брусья, прибили к ним доски, внутри обрубили дубовые ветви или вывели их наружу, пустое пространство забрали половицами, так что на дереве образовалось помещение в два яруса. По стволу дерева вилась узкая лестница. Каждое из двух помещений закрывалось внизу подъемной дверью.
С радостью глядел Инго на законченную работу, но еще больше был доволен старик-зодчий, водивший его с одного места на другое.
– Свободными, как птицы, прибыли мы на землю эту, – улыбаясь, сказал он, – так пусть же мой король живет среди птиц, пока не будут готовы хоромы – и место у очага. Смотри: там внизу, у ручья жены судеб, туринги уже становятся табором – это место их будущей деревни. Я приставил к ним твоего оруженосца Вольфа, потому что сведущ он в обычаях земляков. Теперь посмотри дальше: там привольные места для выпаса скота, в лесах кричат олени и ревут дикие быки. А вдали, на юге, где Идисбах вливается в Майн, видны дымчатые леса бургундов и холмы, на которых стоят их пограничные укрепления.
– Клетка готова, – ответил Инго, протягивая руку своему верному товарищу, – но лесная певица, которую я хотел бы приголубить, горюет еще по ту сторону гор. Главное еще не сделано – печальный, скитаюсь я, а тревога за ее участь стесняет мою грудь.
– Так вот же тебе моя весть. Это прислала дочь Беро из княжеского двора, – сказал Бертар, вынимая горсть орехов, нанизанных на нитку. – Заметь, король, как ясно девушка назначила тебе срок. Первый плод – наполовину белый, наполовину черный – означает равноденствие, каждый из прочих – следующие дни, на седьмом вырезано изображение новой луны, последний орех – черный, и воткнута в него игла. По-моему, он означает день свадьбы. Не длинен остающийся тебе срок: в последний раз изменилась луна.