Инкуб
Шрифт:
Высокое начальство в Дубосеково ждали. На въезде в поселок стыли в парадном ряду руководители поселка и районные начальники, а за их спинами глухо роптал народ, взбудораженный грядущими событиями. Мокшин при виде такого скопления людей даже зубами скрипнул:
– Ты посмотри, Анатолий, на этих деревенских олухов! Ведь сказал же им русским языком – без торжественных встреч и народных собраний. Так они нагнали столько милиции, словно в Дубосеково грядет социальная революция. Валерий Игоревич, я тебя прошу, помоги местным ребятам грамотно составить бумаги. А то родственники Мартыновой нас по
– Сделаю, Петр Петрович, не волнуйтесь. А людям нужно сказать, что мы по поводу леспромхоза приехали.
– Осипенко! – рявкнул Мокшин, не выходя из машины.
Из толпы встречающих мгновенно, словно черт из табакерки, выскочил немолодой человек среднего роста и рысцой потрусил к «Мерседесу». Судя по всему, это и был глава районной администрации, столь не к месту подставивший под бурю народного гнева видного областного руководителя. На курносом лице белобрысого чиновника тревога была написана столь яркими красками, что вице-губернатор даже сплюнул от огорчения.
– Ты зачем митинг собрал, Иван Антонович? – вкрадчивым шепотом спросил у оплошавшего районного главы Мокшин.
– Так ведь, Петр Петрович, мы же копачей искали, – зачастил Осипенко. – Могилу-то вскрывать надо. А эти как с ума посходили. Да тут городских больше, чем деревенских. Сектанты, что с них взять. Они эту ведьму почитают. Я даже батюшку пригласил, чтобы он объяснил им, что к чему.
– А крестный ход ты здесь организовать не пробовал?
– Виноват, Петр Петрович, не догадались, – всплеснул руками Осипенко. – Но мы сейчас все поправим.
– Стоять! – взревел Мокшин. – Это я буду поправлять, а ты будешь слушать и головой кивать. Понял, Осипенко?
– Так точно, понял.
Вице-губернатор неспеша вылез из машины и чинно направился к толпе. Охрана из пяти молодцов окружила Мокшина полукольцом. Верещагин занял место по правую руку от областного чиновника, Осипенко – по левую. Толпа, насчитывающая никак не менее двухсот человек, замерла в напряжении, готовая в любую секунду взорваться громкими криками.
– Ничего вам обещать не могу, дорогие граждане и гражданки, – начал без предисловий Петр Петрович. – Решать в любом случае будут экономисты. Скажут, что разрабатывать выгодно, значит будем разрабатывать. А на нет и суда нет. Вы и сами знаете, что леспромхоз ваш дышит на ладан…
– Так загнулся он уже давно, – поправили вице-губернатора из толпы.
– Вот я и говорю, пусть высокая комиссия сделает окончательные выводы, а уж тогда мы с вами будем думать, что делать дальше. Либо вообще ликвидировать поселок, либо открыть здесь какое-то предприятие. Но в любом случае область вас не бросит.
– А если поселок ликвидируют, то нас куда? – спросил худой длинный мужик из первого ряда. – На кладбище?
– Далось вам это кладбище! – всплеснул руками Мокшин. – Кого-то в районный центр переселим, кого-то – в город. Но всем без исключения будут предоставлены жилье и работа. Однако повторюсь, вопрос этот будет решаться с вашим участием, и только вы сами вправе определить, где вам жить и чем заниматься. А пока призываю вас к терпению, комиссия вынесет вердикт через месяц, вот тогда мы с вами и поговорим. Вопросы будут?
– А как же могила?
– Вы прямо, гражданин, некромант какой-то, – пошутил Петр Петрович. – Рано вам умирать, голубчик, живите сто лет.
В толпе послышался было смех, но тут же оборвался. Похоже, не только дубосековцы, но и городские поклонники убитой целительницы пришли в смятение от пылкой речи областного начальника. От него ждали чего угодно, но только не разговоров о всеми уже забытом леспромхозе. Мокшин еще немного постоял, выражая всем своим видом готовность к диалогу, но вопросов больше не последовало, и разочарованная приезжими начальниками толпа стала потихоньку рассасываться.
– Скажи своим милиционерам, чтобы оцепили курган, но фуражками не светили, – приказал вице-губернатор главе районной администрации.
– Так ведь копачей нет, – почти простонал Осипенко. – Шутка сказать, два трупа на этой могиле. Люди даже днем боятся к ней приближаться.
– Сам будешь копать, – холодно бросил Мокшин. – Развел тут, понимаешь, сатанизм.
– Не доглядели! – почти всхлипнул Осипенко. – Я уже говорю, батюшке…
– Иди, копай, – прорычал на него Мокшин. – Через час все должно быть кончено. И без всяких эксцессов. В первую голову с тебя спрошу, Иван Антонович.
К кургану подъезжали окольной дорогой. Глава поселковой администрации, хитренький неказистый мужичок показывал матерящемуся Семену узкую тропинку, все время норовящую ускользнуть в густые кусты из-под колес грузного «Мерседеса».
– Рессоры поломаем! – стонал Семен. – Это же не танк и не вездеход.
– Может, пройдемся, – предложил вице-губернатору Верещагин. – Отсюда до Плешивой горки рукой подать.
– А ты разве был там? – удивился Мокшин.
– Довелось, – вздохнул Анатолий. – Я даже Маргариту видел, правда, уже мертвой. Мы услышали выстрелы, взбежали на холм, а она там лежит обнаженная и улыбается.
– Улыбается? – почти с ужасом переспросил Мокшин.
– Сектанты обряд какой-то совершали, но у них что-то не сложилось. В общем – доигрались.
– Красивая?
– Так ведь темно было, Петр Петрович, – удивился Верещагин чужой настойчивости. – Да и неловко как-то рассматривать мертвое тело.
– Это правда, – произнес Мокшин потухшим голосом. – Неловко.
– У Страхова в деле есть ее фотография, – вспомнил Анатолий Викторович. – Надо будет спросить.
На вершине кургана копошился народ, точнее районные начальники, мобилизованные Осипенко для нужного дела. Увы, к раскопке могилы они еще не приступили, несмотря на грозные окрики Ивана Антоновича. Подобное промедление могло дорого обойтись незадачливым гробокопателям, ибо к холму уже начали стягиваться люди.
– Это наши, – прошептал на ухо Мокшину поселковый глава. – Вмешиваться они не будут, но и помощи от них не ждите.
– В чем дело? – набросился вице-губернатор на Осипенко. – Почему до сих пор не начали копать?
– Так ведь дождь собирается, Петр Петрович. Может, переждем грозу.
Мокшин взглянул на небо и поморщился. Туча на курган надвигалась нешуточная, но и медлить было нельзя. Вскрытие могилы грозило закончиться всплеском народного гнева, а то и вовсе грандиозной дракой, где высоким начальникам вполне могли намять бока.