Инкуб
Шрифт:
– С каким еще инкубом?
– С Кириллом Мартыновым, писанным красавцем восемнадцати лет, на котором помещались все наши сановные бабы. Ты бы видел, что он вытворял с Ленкой Завадской, говорят, что ее муж Аркадий поседел после просмотра.
– Да какое мне дело до этого юного развратника и его потаскух, – взревел Мокшин.
– Удивил, Петр, – усмехнулась Ирина, не убоявшаяся царского гнева. – Так ведь это Кирилл сделал Кобякова начальником управления.
– То есть, как это сделал? Уговорил губернатора?
– Просто приказал, – пожала плечами Ирина. – Он сын непознаваемого Бога, а твой Ильин, если мне память не изменяет, пролетарского происхождения.
– Ты что, выпила сегодня? – мягко спросил зарапортовавшуюся подругу Петр Петрович. – Думай, о чем говоришь.
– Мне
– Ты в своем уме, Ирина?! – возопил потрясенный Мокшин. – Это же черт знает что.
– Так ведь она ведьма, Петр, что с нее теперь взять. А я, честно говоря, боюсь. Хотя и соблазн велик…
У Мокшина просто не достало сил для продолжения дурацкого разговора. Он покинул квартиру любовницы в полном смятении, чтобы не сказать больше. У Петра Петровича была почти полная уверенность, что Ирина либо сошла с ума, либо обкурилась. Садясь в машину, он спросил у Семена:
– Ты ничего странного за Ириной не примечал?
– Вроде нет, – пожал плечами водитель. – Попивает она, правда. Артистка, чего ж вы хотите, Петр Петрович.
– А наркотики?
– Разве что марихуану. Почудился мне как-то запашок в квартире.
– А со Светланой у нее какие отношения?
– Кто этих баб поймет, – вздохнул Семен. – То они воркуют меж собой как голубицы, а то друг другу в волосы готовы вцепиться. Не мое это дело, Петр Петрович, но я бы на вашем месте поговорил с дочерью. Болтают о ней всякое. Завела любовника, так молчи. А она его в семейную постель притащила.
– То есть, в каком смысле притащила?
– В прямом, – вздохнул Семен. – Живут они втроем, Петр Петрович. Конечно, нравы теперь свободные, и будь Эдуард Константинович видным шоуменом, так и черт с ними. А ведь он начальник управления. Власть! А власть просто обязана если не быть, то хотя бы казаться приличной.
Петра Петровича после слов Семена бросила в пот. Прав оказался Верещагин, будь он неладен, – копают. Против Мокшина копают! Против столпа, на котором держится государственная власть в области. Но какой, однако, размах интриги. Целую секту создали. Втянули в нее родных и близких вице-губернатору людей, изваляли их в грязи и явили миру. По поводу умственных способностей дочери Петр Петрович иллюзий не строил. Дура первостатейная. Но Эдуарда он всегда считал разумным и очень расчетливым человеком. Куда интересно его понесло? Неужели до такой степени обиделся на тестя, что решил отомстить ему самым гнусным образом? Но ведь это глупо! Через два-три года он получил бы управление, не это, так другое. Ведь вся жизнь у него впереди. А что теперь? Долго он просидит в своем кресле с подмоченной репутацией? Выкинут в два счета. И не, потому что в губернской администрации сплошные моралисты, а просто надо меру знать. Прав Семен – власть обязана казаться приличной. Странно, что простой водитель это понимает, а вот начальник управления – нет. Может, их просто поменять местами, для пользы дела. Собственная шутка показалась Петру Петровичу остроумной и на какое-то время вернула ему хорошее настроение.
– Домой? – спросил, не оборачиваясь, Семен.
– К дочери, – неожиданно даже для себя распорядился Мокшин.
Впрочем, очень скоро Петр Петрович сообразил, что принял единственно правильное в сложившихся обстоятельствах решение. Светке следовало вправить мозги, а Эдуарду указать его место. В конце концов, Мокшин не для того взял в свою семью нищего студента, чтобы тот строил против него козни. Интриган паршивый. Сегодня ты начальник управления, а завтра тебя в порошок сотрут, без помощи нечистой силы. Система, она, брат, пострашнее черта будет. И никакой инкуб ей не указ.
– Слышишь, Семен, ты ведь книжки читаешь. Кто такой инкуб?
– Демон в мужском обличье, вводящий людей в соблазн, – охотно откликнулся водитель. – А бывают еще демоны в женском обличье, их суккубами зовут. Сучками, по-нашему.
– Придумают же такое! – коротко хохотнул Мокшин.
Водитель
К немалому удивлению Мокшина, дверь в квартиру оказалась открытой. Петр Петрович на секунду задержался у порога, решая звонить или не звонить, но потом решительно шагнул вперед. Раз люди не боятся внезапных вторжений, значит, по идее, должны вести праведную жизнь. И хотя в праведности собственной дочери Мокшин сильно сомневался, он посчитал унизительным для своего достоинства, скрестись в дверь, распахнутую настежь для других.
В гостиной никого не было, хотя телевизор работал. Спальня тоже была пуста. Здесь тоже работал телевизор, с меньшим экраном, но столь же дурацким изображением. Зачем Светлане понадобилось включать сразу оба телевизора, Петр Петрович так и не понял. Мокшин проследовал на кухню, но и там никого не обнаружил. Скорее всего, Светлана отлучилась к соседке, забыв по своей всегдашней безалаберности закрыть входную дверь. Петр Петрович налил в стакан минеральной воды из стоящей на столе бутылки и в задумчивости присел на стул. Шум в коридоре заставил его насторожиться. Кто-то шлепал босыми ногами по полу. Мокшин почувствовал нечто очень похожее на страх. Впрочем, его растерянность продолжалась недолго, он, наконец, сообразил, что хозяйка, скорее всего, принимала душ и теперь вернулась к включенному телевизору. Петр Петрович допил минеральную воду и направился в спальню, тяжело передвигая ноги. Мокшин нисколько не сомневался, что Светлана слышит его шаги, но на всякий случай громко откашлялся, дабы не оказаться в неловком положении. Женщина, стоявшая у трюмо, действительно переодевалась, с этим Мокшин угадал. Но если судить по росту и фигуре, она не могла быть Светланой. Что, однако, не помешало незнакомке нацепить на себя чужие золотые украшения. И тут Петра Петровича осенило – воровка! Зашла в чужую квартиру, зная, что хозяев нет дома, приняла душ, а теперь спокойно выгребает все ценное из чужих закромов. А ведь у Светки одних только золотых украшений на полмиллиона зеленых, не говоря уже о рублях, хранимых в шкатулке на столике.
– Вам помочь? – спросил насмешливо Мокшин у расторопной воровки.
– Спасибо, я сама, – ответила та, увлеченно разглядывая золотой браслет с изумрудами, прежде чем надеть его на запястье.
Петр Петрович в молодости увлекался вольной борьбой. Даже занимал призовые места в соревнованиях для юношей. Былую сноровку он, конечно, потерял, но силы ему на медведя хватило бы, не говоря уже о вороватой бабе. Звать кого-то на помощь Мокшин посчитал для себя унизительным, а сложившаяся ситуация казалась ему почти забавной. Воровка хоть и была уже немолода годами, за тридцать ей, во всяком случае, перевалило, но сохранила вполне пристойную фигуру, которой вице-губернатор невольно залюбовался. Лицо женщины он видел в зеркале. Оно показалось ему неестественно бледным, а в остальном любительница чужого добра держалась с вызывающим спокойствием.
– Вам придется снять с себя все чужое, – спокойно произнес Мокшин, присаживаясь на стул, стоящий у входа. – В этом случае у нас будет шанс договориться.
– С кем имею честь? – холодно спросила женщина.
– Зовите меня Петром Петровичем. Я отец хозяйки квартиры. Вам крупно не повезло сегодня, моя дорогая.
– Наверное, – согласилась женщина. – Вы действительно хотите, чтобы я разделась?
– Я хочу, чтобы вы вернули вещи, принадлежащие моей дочери, – рассердился на чужую наглость Мокшин. – А потом я отвезу вас в милицию, где вы подробно расскажете, как проникли в эту квартиру.