Инквизитор. Башмаки на флагах. Том первый. Бригитт
Шрифт:
Иероним Фолькоф фон Эшбахт».
Он позвал к себе Увальня:
– Александр, раз дорога вам знакома, так скачите к епископу снова. Вот эти два письма отдадите ему и моей жене. А это, – он показал Увальню бумагу, – отдадите госпоже Ланге, но чтобы никто не видел. Вы поняли, Александр?
– Да, кавалер, повезу их в разных местах, чтобы не перепутать.
Волков кивнул, а когда Гроссшвюлле ушёл, он вдруг понял, что день давно перевалил за полдень и что ему уже и обедать пора. И настроение у него было на удивление хорошее,
А добыча делиться уже начала сама собой; ещё когда кавалер обедал, пришёл Брюнхвальд и Стефано Джентиле.
– Хотите ли пообедать? – предложил им Волков.
– Нет, кавалер, спасибо, – за обоих ответил Брюнхвальд, – мы только что отобедали. Мы подождём, пока вы закончите.
– Нет, вы мне не мешаете, господа, – сказал Волков и положил себе ещё кусок солонины, разогретой в пряном бульоне, налил ещё вина. – Говорите, зачем пришли.
– Господин Джентиле хочет выкупить все арбалеты, что мы захватили у врага, – произнёс Брюнхвальд.
– Вот как? – удивился Волков. – Сеньор Джентиле, а мне помнится, что вы говорили, что у вас совсем нет денег, когда нанимались ко мне. Говорили, что едва находите денег на прокорм вашим людям. А тут вдруг хотите купить…, – кавалер обратился к Брюнхвальду. – Карл, сколько там арбалетов нам удалось захватить?
– По списку семьдесят два, кавалер, – отвечал ротмистр.
– И вы найдёте деньги на эти арбалеты, сеньор Джентиле?
– У меня есть друзья в Малене, – скромно отвечал ротмистр ламбрийских арбалетчиков. – Думаю, что они рады будут мне помочь.
– Не сомневаюсь, – произнёс Волков, чуть улыбаясь. – Нисколько в этом не сомневаюсь.
– Я давно подумывал увеличить отряд, – продолжал Джентиле, – и если мне удастся купить эти арбалеты, я смогу найти ещё людей. И в будущем ещё послужу вам, кавалер.
– Конечно, конечно, – кивал головой Волков, соглашаясь с ним, – а не скажете, по какой цене вы готовы купить эти арбалеты?
– Если вы будете не против, кавалер, то я хотел бы купить их по три талера за штуку.
«Ах, мошенник, я так и знал…»
– По три талера? – переспросил Волков.
– Если вам так будет угодно, – отвечал ламбриец.
– Помилуйте, друг мой, в мою молодость и то таких цен на арбалеты не было. А горцы славны своим доспехом и оружием, или вы думаете, что их арбалеты плохи?
– Нет, я так не думаю, – отвечал Джентиле, чуть помявшись, – но вряд ли я найду деньги, если буду покупать арбалеты за полную стоимость.
«Конечно не найдёшь, твои приятели-торговцы и менялы не дадут денег, если цена не будет сладкой».
– Арбалеты у горцев всегда были хороши, не многим хуже, чем у вас, у ламбрийцев, – начал Волков, – а вы просите за свои арбалеты восемь, а то и девять талеров. Почему же хотите эти купить за три?
Стефано Джентиле развёл руками:
– Может оттого, что они уже были в пользовании.
– Даже бабу, если она хороша, вы возьмёте себе, пусть она и была до вас в пользовании, а уж про оружие и говорить не нужно. Там же нет ломаных арбалетов?
Ламбриец молчал.
– В общем, если вы готовы купить, то берите их по пять талеров.
Ротмистр арбалетчиков, поглядывая на Волкова, думал, а потом сказал:
– Поеду в Мален, если предложу моим друзьям по четыре пятьдесят, думаю, они согласятся.
– Езжайте. Предложите по четыре пятьдесят, – согласился кавалер.
Ротмистры поклонились и вышли из его шатра.
Вечером долго-долго в его шатре сидел вымытый Сыч и его приятель, что был с ним в тюрьме. Сыч всё говорил и говорил про тюремную жизнь. Говорил он весело и так интересно, что и Максимилиан, и юный Гренер, и даже серьёзный фон Клаузевиц его слушали и смеялись. Монах брат Ипполит пришёл, смеялся со всеми так, что позабыл про пост, стал пить вино. И другие молодые господа стали проситься в шатёр, а Волков всех пускал, не гнать же. И вскоре в шатре места не было, где присесть, и так в шатре тепло стало, что кавалеру пришлось раздеться до рубахи. И он всё требовал и требовал вина, пока оно не кончилось. Всё выпили молодцы, а Сыч, не снимая шубы в жаре, всё не унимался, рассказывал и рассказывал разные случаи из своей жизни. И Волков видел его пьяное веселье и был рад, что отживел он, что был уже не таким, каким его привезли утром. Вот только худоба да отсутствующие зубы говорили, что Фриц Ламме недавно был в тюрьме.
Глава 5
На рассвете пленным раздали хлеб и просо, дали котлы, разрешили варить еду. Кавалер не успел отдать приказ, чтобы их больше не кормили, как с того берега приплыл посыльный и сказал, что совет кантона Брегген просит и дальше кормить пленных, так как решение принято, и сейчас советники только думают, брать деньги из казны или объявить сбор с гильдий, селений и коммун.
Волков тряс пальцем у приехавшего горца перед носом и отчитывал его, хотя понимал, что это всего-навсего посыльный:
– Думаете, я ваши хитрости не вижу, умными себя полагаете? Думаете, дурачить меня будете без времени? Не надейтесь, сегодня последний день, что я кормлю ваших людишек из своего кармана, завтра всё это велю прекратить. Так и передайте этим пышным господам из вашего совета.
– Я… я передам… всё передам, – мямлил посыльный.
– Ишь ты, – глядя вслед уплывающей лодке, говорил Волков, – думают, что я буду ждать, пока они объявят сбор да начнут собирать деньги.
– Думаете, привезут деньги завтра? – спросил у него фон Клаузевиц.
– Надеюсь, что так, – ответил Волков. – Господин Рене.
– Я здесь, кавалер, – откликнулся ротмистр.
– Вы, кажется, говорили, что солдаты ваши жаждали резать горцев.
– И сейчас будут не против, – заверил его Рене.
– Скажите им, что каждый, кто был в бою у холмов, получит долю от выкупа пленных. Может, это остудит их кровожадность.
– Думаю, что это их порадует, – произнёс Рене.
Нужно было посчитать, сколько всего остального они захватили, и для этого Рене, Роха и Брюнхвальд пришли в его шатёр. Только расселись с бумагами, как вернулся Максимилиан и сообщил, что приехал Бертье. Уже по виду молодого знаменосца кавалер понял, что дело странное. Максимилиан, если и не был напуган, то уж точно был удивлён или обескуражен: