Инквизитор. Вассал и господин
Шрифт:
– Ах вот как, тогда соберёмся до рассвета. На рассвете, как ворота откроют, так и тронемся. – Отвечал землемер.
На том и порешили.
Агнес была вся в нетерпении, так она хотела скорее начать читать книгу, что не шла, а почти бежала, а эта корова, что тащила фолиант сзади, скулила, что не поспевает, и просила идти госпожу помедленнее. Агнес только злилась сильнее и прибавляла шаг, в то же время, оборачиваясь и ласково улыбаясь служанке. Уж она ей задаст, когда они придут домой. Всё ей вспомнит, и это
Благо трактир был недалеко, и скоро они были там.
Господин её сидел, пил пиво с каким-то мрачным мужем с истерзанной мордой. Так она им и не кивнула даже, побежала бегом вверх по ступеням к себе в покои. Корова служанка ещё шла по лестнице, когда она сама скинула с себя платье, туфли, гребень вытащила и шарф сняла, волосы распустив. Всё успела, пока Астрид шла в покои. И служанка, ни слова не сказав, плюхнулась на стул отдышаться. А книгу небрежно кинула на комод перед этим.
И это небрежение Агнес отметила, сама стала к зеркалу, начала себе волосы чесать. Сама! Дуру дебелую не попросив, а та и рада была, сидела на стуле красная вся, махала на себя рукой для прохлады.
– Расселась чего? – Уже начала выходить из себя Агнес.
– Ох, госпожа, дайте дух перевести, помру иначе.
Нет, не такой сначала показалась ей служанка, когда нанимала она её. Сначала думала Агнес, что та из хорошего дома. Раз грамоте обучена, так и говорить может, как господа говорят, ан нет, купчиха причём из низких. Из бюргеров, а может быть, и из мужиков, что в город подались да на торговлишке какой-то и разжирели.
– Не сиди, иди в кухни сходи, вели вина мне принести хорошего, и окорок, и булок. И чтобы булки на масле были, с орехами.
– Ой, да дайте вы мне дух перевести, – нагло, даже с раздражением, заявила Астрид.
– Иди! – Заорала Агнес так, что в соседних комнатах и в коридоре было слышно. Так, что притихли все, кто слышал, и дальше прислушивались, пытаясь понять, что это было.
– Чего вы горланите? – Всё ещё нагло спросила служанка, но со стула встала. – Схожу я. Господи, орут как резаные, чего орать-то…
И вышла.
Последние слова говорила она тихо, почти себе под нос, да не знала девица, что когда Агнес взволнована, то слышит она лучше чем кошка, она и шорох мыши за стеной услышит, не то, что, слова дерзкие.
Глава 11
А Агнес стала в зеркало смотреть и видела, как по лицу её пятна пошли от последних слов служанки. От злости стала она дышать носом, едва сдерживаясь, чтобы по зеркалу не ударить. Открыла свой ларец, где её кольца лежали, и обозлилась вдвое больше. Медь, медь да олово, вот и все сокровища её. Как у нищеты деревенской. Ни золота, ни серебра даже. Вот как, господин, скупость он ходячая, её ценит. А она сколько раз его выручала. Девица стала кольца на пальцы надевать, напялила все, что влезали. На каждый палец по три налезло. А корова дебелая не идёт всё, словно на базар пошла, а не вниз в кухню. И от этого Агнес ещё сильнее распалялась, так уже стала зла, что на себя в зеркало смотреть не могла.
Ну, наконец-то пришла, толстомясая. Загудела, как вошла:
– Приказала, но булок у них с орехами нет, мёд дадут вам. Сейчас принесут.
Тут Агнес вид на себя спокойный возложила, хоть и не просто это было, и говорит, негромко, с рассудком, чуть не улыбаясь:
– Пойди ко мне, Астрид.
– Чего?– Спросила служанка, подошла, но шла осторожно, видно стала что-то подозревать, и встала от Агнес в двух шагах.
– Отчего ты перечишь мне, Астрид,– едва ли не ласково спросила её хозяйка, делая к ней шаг, – отчего не слушаешь меня, отчего говоришь мне помыслы свои и желания? Разве я у тебя советов прошу, или дозволений? Или может я тебе служанка, а не ты мне?
Астрид убедилась, что опасения её не напрасны. Стояла она рядом с хозяйкой, и была в два раза более неё. И по глупости боялась лишь одного, что хозяйка погонит её от себя. Пойди потом, место тёплое найди. Ну, а что ещё эта худотелая ей могла сделать! Вот и забубнила Астрид, вроде и извиняясь, а вроде и спеси не поубавив:
– Да что ж вам надо-то, я…
И не договорила. Раз! И звонкая оплеуха колыхнула её щёку, да так, что и голова мотнулась.
– Ой! – Воскликнула служанка.– Что ж вы это!
Она схватила свою горящую щёку:
– Негоже так, не дозволю я так…
И осеклась на слове. Замолчала, как только глянула в глаза девицы юной, а смотрела Агнес на неё исподлобья, и смотрела так, что слова в горле служанки застряли, затихли выдохом.
Не в глаза взглянула Астрид, а в колодцы бездонные, в колодцы тёмные, холодные. Замерла служанка, рот открыв, и так загляделась она, что позабыла про руку хозяйскую. А вот Агнес ничего не забывала. Следила она за служанкой, как кошка следит за птицей глупой. Ни звука лишнего, ни жеста.
А как время пришло…
Раз! Наотмашь! И ещё одна тяжкая оплеуха, и снова по той же щеке. И кольца, что господские пальцы унизывали, на щеке толстой полосы оставили.
–А-а,– болью ожгло служанку, заорала она сильно, снова хватаясь за щеку.– Не дозволю…
А Агнес ей не отвечает, смотрит на неё всё так же исподлобья и молчит, губы сжала, как улыбается. Ждёт.
– Не собака я вам…– Воет служанка.
А Агнес молчит. Смотрит. И каждая секунда ей нравится. Точно, точно как кошка она сейчас, мышь поймала, теперь играет.
– Уж лучше на улицу пойду,– пугает рёвом своим её служанка.– На что мне такая хозяйка?
Но Агнес знает, что никуда она не уйдёт, не дозволит она ей уйти, видит Агнес, как ломается коровнища, трещит нутро её, хоть и орёт она, хоть и пугает. Но больше от страха. Страх выползает из грубых телес этой девицы наружу, и Агнес чувствует, как она, покрываясь липким потом, начинает вонять страхом, и ждёт Агнес, ждёт с улыбочкой, когда страх совсем её пожрёт.
– Чего? Чего я вам… – Воет Астрид.– Чего вы так на меня смотрите?