Инквизитор. Вассал и господин
Шрифт:
– Ты же сказал, что купил её выгодно!
– Да, но…– Он начал делать жалостливое лицо и протягивать к ней руку, словно хотел милостыню просить.
– Сколько же ты за неё хочешь?– Интересовалась девушка, всё ещё улыбаясь.
– Полагаю, что сорок два талера будет честной ценой.
Астрид фыркнула от возмущения. Её лицо искривилось.
Но её госпожа даже не взглянула на служанку:
– Сорок два талера? Всего-то? Хорошо.– Вдруг сказала она, продолжая улыбаться.– Приходи в трактир «У пьяной монашки», спросишь там господина моего Иеронима Фолькофа, рыцаря
И она засмеялась. Ах, какой он был забавный, этот старый дурак.
– Господин Иероним…– книготорговец запнулся.
– Фолькоф, рыцарь Божий, по прозвищу Инквизитор,– напомнила ему Агнес, всё ещё смеясь, – да поспеши, не иначе, как завтра, мы съедем к себе в поместье.
Она всё ещё смеялась, толкая дверь на улицу. Вышла на свет, и задышала легко и глубоко, так ей было хорошо на душе, не хуже чем в тот раз, когда она ночью говорила с той красивой женщиной, в Хоккенхайме, которая называл её сестрой. А может даже и лучше. И пошла она радостная, изредка поворачиваясь и гладя на свою служанку. Придумывая и предвкушая, как будет эту корову приводить в повиновение. И от этого предвкушения Агнес радовалась ещё больше. Она шла по засыпанным золой улицам, чуть подобрав юбки, и буквально цвела от счастья. И многие мужчины, и старые, и молодые, смотрели на неё с алчным мужским интересом, и девушка видела это, и от этого становилась ещё счастливее.
Глава 10
Фриц Ламме сидел в трактире и пил пиво. Мало того, что сидел и ничего не делал, так ещё каких-то двоих прощелыг угощал. Сидел важный, в доброй и чистой одежде, рассказывал им, как хорошо он устроился. И что теперь ему день и ночь за деньгой гоняться нет нужды, и что господин платит за корм и ночлег, одежду даёт хорошую и даёт денег столько, сколько нужно. А всё отчего? А всё от того, что он Фриц Ламме, очень нужный ему и полезный человек. Вот так-то! Два господина не очень приличной наружности: один щетиной зарос, шляпа на глаза, другой лыс и лопоух, оба мрачные, в одежде неновой, слушали его, завидовали, пили пиво. А тут и хозяин появился:
– Сыч, опять бездельничаешь? – Сказал кавалер, входя в трактир. Он остановился и поглядел на собутыльников Сыча пристально и спросил. – Вы никак кого зарезать задумали?
Максимилиан, что шёл следом за кавалером, засмеялся. И вправду, уж больно вид этой троицы настораживал. Разбойники, да и только.
Сыч руками замахал:
– Да что вы, экселенц, это ж люди моего цеха, судейские!
– А на вид разбойники с большой дороги. – Заметил Максимилиан.
– Это всё от того, что у судейских жалование скудно, а жизнь тяжёлая, – пояснил Фриц Ламме.
– Ясно, вот тебе дело, чтобы не сидел, – сказал Волков и кинул Сычу талер, – обыщи хоть весь город, но найди купца, что кофе торгует, я как у герцога его почуял, так забыть не могу. Не может быть, что бы в таком городе хоть у одного купца кофе не было. Знаешь, что такое кофе?
– Знаю, – сказал Сыч, поймав деньгу, – жижа вонючая.
– Верно, иди и найди мне этой жижи, да смотри, торгуйся. Сразу не бери.
– Сейчас сделаю, экселенц, – обещал Фриц Ламме, вставая из-за стола и на ходу допивая пиво. – А что, мы сегодня не уедем?
– Нет, завтра, – сказал Волков и пошёл с Максимилианом на задний двор проверять пистолет.
А Сыч со своими новыми приятелями пошёл в город искать господину этот дурацкий кофе.
Он уселся на колоду, что стояла на заднем дворе, Максимилиан принёс порох, а пули были в мешочке, что лежал в ларце, в специальном отделении.
Они с интересом зарядили пистоль, взвели ключом замок. Кавалер оттянул пружину:
– Ну, куда стреляем?
Максимилиан сбегал в конец двора вытянул из поленницы большое полено:
– Пойдёт?
– Ставь!
Из задней двери трактира лакеи и кухонные высовывали головы – посмотреть, что там задумали господа.
Максимилиан отбежал от полена, и Волков поднял оружие, прицелился. Нажал спуск. Колёсико завертелось с бешеной скоростью, с писком высекая живую струйку белых искр прямо на полку с порохом. И не успел бы он сказать бы слово, как пистолет звонко бахнул. Палено качнулось и упало.
– О, о. – восклицали зеваки. Восхищаясь точностью кавалера.
– Дьявол! – Сам кавалер восхитился оружием. Он с интересом разглядывал пистолет. – А ну-ка, Максимилиан, заряжайте ещё!
– Вам понравилось? – Спросил юноша, забирая оружие.
– Удивительно. Вы понимаете, что это значит?
– Нет, а что?
– Секунда, мгновение, всего мгновение и выстрел! И стрелял я одной рукой. Второй можно держать повод коня, или щит, или секиру, да что угодно!
– Удивительное оружие. – Согласился Максимилиан, тоже восхищаясь. – Зарядить?
Кавалер кивнул и на радость зевкам успел выстрелить ещё один раз, ещё немного повосхищаться, прежде чем на дворе появился брат Ипполит.
– Ну, – спросил его Волков, поигрывая оружием,– нашел, где живёт землемер?
– И искать не пришлось, он на почте служит, там и место у него. – Ответил монах. – Я ему сказал о деле вашем, так он сам вызвался к вам прийти.
– Вот как, и где он?
– В трактире, ждёт, пока разыщу я вас.
Волков сразу понял, кто это. Понял по первому взгляду, что за человек перед ним. Большой берет, видавший виды и давно уже без перьев. Широкие «резаные» штаны на яркой подкладке, чулки штопанные, ветхая, некогда яркая куртка и стоптанные башмаки. Меч.
А на лице от вмятой правой скулы, через всю щёку до уха длинный, глубокий, старый шрам.
Землемер поклонился, не снимая берета. Кавалер, кланяться не стал, он пальцем постучал себя по правой скуле, намекая на правую скулу собеседника и спросил:
– Пика?
– Именно так, господин.
– Вы из ландскнехтов?
– Имел честь стоять под знамёнами императора. – Не без гордости отвечал землемер.
– Были на юге?
– Четыре компании на юге, одна компания на севере против еретиков и одна здесь, в предгорьях, против горной сволочи.