Инквизитор. Вассал и господин
Шрифт:
Агнес молчит, смотрит и улыбается. Ничего-ничего, пусть повоет. Ледяной, высокомерный взгляд её сжигает служанку.
– Господи, Господи… Да чего вам надо?– Служанка, только что оравшая, переходит на жалкий скулёж. Всё её крупное лицо покрыла испарина.
А хозяйка опять молчит.
– Если я вам плохо сделал, так простите.– Хнычет Астрид.
Агнес молчит, ждёт. Вот, вот теперь уже ближе. Ближе эта здоровенная девица к нужной черте. Надо и дальше ждать.
– Может нерасторопна я была… Так вы скажите когда, я поправлюсь… Чего
Она начинает искать свою вину и снова рыдает. А Агнес ещё на шаг ближе. Но она продолжает молчать и смотреть.
– Простите, госпожа,– заскулила служанка.– Простите…
Вот то, что нужно. Ещё немного.
– Простите, за глупость мою, простите…
И ещё шаг. Агнес упивается своей силой и слезами девки. И это всё без слов, всё взглядом одним.
И дальше она смотрит, глаз от Астрид не отрывая.
– Да что ж вам надо-то?– Завыла служанка, не зная, что делать ей. Руки её тряслись, и плечи вздрагивали, а лицо заливали слёзы.
Запахом страха вся комната наполнилась. Вот этого и ждала Агнес.
И сказала она служанке, да не сказала, а прошипела сквозь зубы:
– На колени!
Астрид замерла, даже выть перестала.
Так и стоят обе. Одна ждёт, другая замерла полуживая от страха.
И видя, что служанка ещё колеблется, Агнес шипит опять:
– На колени, тварь.
И не выдерживает Астрид, медленно подгибая ноги, становится на колени. О, как это сладко, слаще мёда, слаще, чем мечты о господине, или может слаще, чем губы юного Максимилиана. Ничего и никогда не приносило ей столько приятности, как эта маленькая победа над большой девицей. Но нет, дело ещё не кончено.
Как только служанка стала ниже неё, так бить её было сподручнее.
Забылась Астрид, и девушка снова, да с оттягом, врезала её опять, да по той же щеке так, что у самой рука заныла.
– А-а-оууу,– с неестественным для себя визгом завыла девка.
– Выть не смей,– снова шипела Агнес.– Не смей!
Уж больно надоел ей вой служанки, да и люди вокруг могли услышать. Зачем это ей?
Астрид сомкнула губы, глаза выкатила, а в них ужас. Настоящий нутряной, звериный. Дышать она даже боялась. Дышала носом и давилась теперь своими воплями, про себя выла.
Агнес снова занесла руку, а служанка, увидев, попыталась закрыть лицо. И тогда Агнес замерла:
– И заслоняться не смей, руки вниз опусти.
Подскуливая и всхлипывая, Астрид послушно опустила руки. О, как всё это нравилось юной женщине. Как она упивалась своей силой. Только бы не улыбнуться, не засмеяться от счастья. Не испортить ужас служанки. Теперь, когда она заносила руку, всё, что делала Астрид, это только вздрагивала да зажмуривалась, прежде чем господская ручка в дешёвых перстнях разбивала ей щёку.
И Агнес с удовольствием била и била её по лицу. Ещё, ещё и ещё! Пока под кольцами пальцы не заломило. Устала. Остановилась.
А на мокром лице служанки багровый отёк во всю левую половину.
И полосы, полосы, полосы от колец госпожи.
Она отдышалась и сказала уже не зло даже:
– Ложись лицом на пол.
Кулем повалилась Астрид на пол, не сдержалась, завыла не про себя, хотя и негромко, думала, что госпожа её теперь топтать будет. Легла лицом вниз, руки под себя взяла. На всё согласная.
Агнес встала на неё. Одной ногой на спину толстую, другой на голову большую и заговорила:
– Сказала ты, что не собака, так теперь собакой будешь, спать будешь у пастели моей, чтобы, когда ночью я ноги вниз опустила, так под ними ты была.
Агнес чуть подпрыгнула. И служанка тут же содрогнулась всем телом.
– Слышишь меня, собака?
– Да, госпожа,– кряхтела под её ногами Астрид.
– Лай, хочу слышать, как ты лаешь!
Агнес притопнула ногой по спинище служанки, и та попыталась лаять, да выходило у неё плохо, от страха и перекошенного лица получалось только глупое «ойканье» в пол.
– О, о, о,– вырывалось их под неё.
Агнес засмеялась.
– Дура, а ещё перечила мне. На каждое мое слово огрызалась, а сама волю должна была мою исполнять. – И заорала, снова ногой притопнула.– И всё! Слышишь, волю мою исполнять!
И опять посмеялась, чувствуя, как вздрагивает от страха под её стопами спина служанки.
– Отныне, будешь собакой моей. – Продолжала она.– И имя у тебя буде собачье. Утой будешь. Слышишь?
– Да, госпожа,– в пол пробубнила Астрид.
– Как звать тебя?
– Звать меня Ута?– Глухо сказал служанка.
– Громче!
– Утой меня звать.– Отвечала служанка громче.
– И кто ты?
– Собака… Я собака ваша.
– Молодец.– Удовлетворённо произнесла Агнес, слезая со спины служанки,– встань на колени.
Та быстро повиновалась. Агнес как увидела синеющую щёку её, так опять засмеялась, но тут же взяла себя в руки и заговорила строго:
– И бежать не думай от меня. – Она с наслаждением стала говорить служанке, заглядывая ей в глаза. – Я найду тебя, коли сбежишь. Найду и покараю. Сначала через дыру твою вырву из тебя твою бабью требуху, затем пальцами этими,– она поднесла к самым глазам служанки скрюченные пальцы свои,– один за другим выдавлю глаза твои коровьи, а после разрежу тебе грудь, и достану твоё сердце вместе с бессмертной душой твоей и сожру его сырым.
Ясно тебе?
Астрид, а вернее уже Ута, мелко кивала головой, соглашаясь и дрожа от страха.
– Отныне и на век, будешь ты псиной моей, при ноге моей. До смерти. Повтори!
– Да, госпожа,– прошептала служанка,– псина я ваша, навек.
– Вот и хорошо, – вдруг абсолютно спокойно продолжила Агнес.
Она пошла, забралась на кровать и сказала:
– Книгу сюда подай, и поднос мне с едой неси.
Ута вскочила и бегом кинулась исполнять приказание, а Агнес сидела на кровати и была счастлива. Только вот рука у неё стала болеть, пальцы под кольцами опухли, и кольца теперь слезать не хотели.