Инквизитор
Шрифт:
– Сын мой, а стоя перед вратами обители Господа нашего, что ты скажешь привратнику, когда спросит он тебя? А не обижал ли ты служителей Господа?
– Мой жирный брат, я отвечу привратнику, что почти двадцать лет воевал с еретиками и пару десятков их отправил в преисподнюю. А кости я переломал только одному жирному, спесивому монаху, который отказывал войну Божьему в сострадании.
– Не пойду я, господин, в трапезную. Пусть ваш холоп сам за Ливитусом идет, – ответил монах и обиженно ушел.
Ливитус был стариком лет шестидесяти, не утративший, в свои года зубов и рассудка. После того, как Ёган и совсем молодой монашек помог Волкову раздеться, отец Ливитус стал трогать и мять плечо. Он поднимал его руку вверх, отводил в сторону, чем причинял солдат боль. Но тот терпел.
– Да, господин, кто же вас так крепко приложил? И, главное, чем?
– Секирой.
– Секирой? И вы выжили?
– Я был в кирасе и бувигере. Знаете, что это?
– Хе-хе-хе, знаю, господин рыцарь, знаю.
– Я не рыцарь. Я простой солдат.
– Ах, вот как. Алчущий сольдо. Брат-солдат.
– Да. Брат-солдат.
– Ну, что ж сказать. С плечом у вас не все так плохо, как казалось.
– А, что, могло быть хуже?
– Осколочный перелом намного хуже. Но хорошего у вас тоже мало. Повреждена суставная сумка. И, кажется, вам, брат-солдат, придется искать другой хлеб, ибо ни щит, ни лук так хорошо, как раньше, вы держать больше не сможете. – Он повернулся к молодому помощнику. – Связывающую тугую повязку на ключицу и плечо и примотать к торсу. Бодягу и выварку шиповника с райской кашей под повязку каждый день. Покажи слуге господина солдата, как накладывать повязку, а я посмотрю ногу.
Молодой высокий монашек с огромными глазами смотрел на солдата с благоговением и начал учить Ёгана, как накладывать повязку. А отец Ливитус, осмотрев ногу, спросил:
– Кто шил? Чем обрабатывали? И зачем рану смазывали дегтем с медом? Вы ж не лошадь. Чем присыпали?
– Чистотелом, – ответил Ёган.
– А шил ты? – Спросил монах у Ёгана.
– Не-е, девка одна, дочь трактирщика.
– Молодец девка, дочь трактирщика. Замуж ее возьми.
– Да я уже женат.
– Слава Богу, рана не воспалилась. Добрый знак. – Сказал монах. – Дегтем мазали? Наверное, коновал насоветовал. Это лишнее, брат Ипполит даст мазь, и ждем три дня. Если жара не будет – значит, все хорошо.
– Я смотрю, вы сведущи в ранах, – заметил солдат, левую руку которого брат Ипполит затягивал широким бинтом.
– Сын мой, как и вы, я ел солдатский хлеб. Правда, солдатом не был. Сначала я собирал раненых, а потом стал помощником лекаря. Так, что ран я повидал достаточно.
– Думаю, вы преуспели в медицине.
– Почему вы так думаете?
– К вашим годам вы сохранили все передние зубы и выглядите бодрым.
– Избегайте излишеств, сын мой. Не ешьте, когда не голодны, не пейте вина и пива до пьяна. Ну, а зубы… Крепкая нитка, мел, мята и щетка. Ну, и сарацинская вода. Чистить два раза в день, и ваши зубы доживут до моих лет. Если, конечно, до моих дней доживете вы, что с вашей работой маловероятно.
– Приготовьте мне все это к следующему визиту, буду хранить зубы.
Юный монах и Ёган помогли ему одеться.
– Не взыщите, сын мой, но деньги я с вас возьму. С крестьян стараюсь не брать, у них нет ничего, а с вас возьму, не побрезгаю.
– Сколько?
– Мне нужны две козы. Вернее, не мне, а одной бабе с двумя детьми, у которой на стройке амбара мужика привалило бревнами. Теперь у нее два ребенка и муж-калека.
– Сколько стоят две козы?
– Девять монет.
– Ух ты, меня еще никогда так дорого не лечили. Но делать нечего, – Волков вытащил из кошеля две монеты по пять крейцеров. – Сдачу отдайте бабе с мужем-калекой.
– Благослови вас Бог, сын мой. Брат Ипполит проводит вас.
После мази и утяжки плеча боль в нем заметно притихла. И солдат стал разглядывать монастырь и, заглянув в одну раскрытую дверь, сразу остановился:
– Брат Ипполит, а у вас здесь, что, библиотека?
– Да, – сказал молодой монах и, помедлив, добавил: – но посторонним туда нельзя.
– И что, много там книг?
– Не перечесть. Сотни.
– А что за книги? На каких языках?
– Книги разные, пращуры наши были мудры. Философы были, геометры, богословы, ботаники.
– Ботаники? Кто это?
– Люди, знающие толк в выращивании капусты и пшеницы.
– А, что, есть и такие? Я думал, в таком ремесле любой мужик разбирается. А что еще есть там?
– Есть древние, воспевающие полководцев и битвы.
– А, историки.
Монах посмотрел на него удивленно. И кивнул:
– Да, историки.
Они вышли во двор.
Ёган помог Волкову сесть на лошадь.
– Ну, спасибо, брат Ипполит, – сказал солдат.
– Через три дня мы вас ждем, а повязку перетягивайте каждое утро.
Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил.
– Чей это дом? – Спросил он у Ёгана.
– Госпожи Анны.
– Хозяйка – женщина?
– Несчастная женщина.
Волкову было неинтересно про чужие несчастья, но Ёган продолжил:
– Коннетабль, которого убили дезертиры, был ее сыном.
– А-а, тот мальчишка? Как там его звали? Хельмут Грюн?
– Нет, его завали Рут. Кавалер Рут.
– Так в этом доме живет его мать?
– Жалко женщину. – Сказал Ёган. – У нее месяца три назад пропала дочь.
– А муж?
– А мужа у нее вообще не было.
– Так бывает, – философски заметил солдат.
– Говорят, что она была это… того… – Он перешел на шепот, – дети ее были детьми старого графа.
– Барона?
– Да графа. Это земля графа, но не этого графа молодого, который сейчас граф, а его отца покойного, старого.
– А-а, Анна была любовницей графа, понял.
– А коннетабль кавалер Рут служил нашему барону. А у него была сестра, не помню, как зовут, вот она и пропала.