Инноминаты: Медный кубок
Шрифт:
– Пошалила, и хватит, – Арей Фаанг сдавил пальцами плечо рыжеволосой бестии, оттаскивая от побледневшего Семёна Семёновича. Бедолага выкатил глаза и, казалось, боялся лишний раз вздохнуть. Руфина же скривила лицо и тут же растворилась в воздухе, как мираж.
– Ваша тварь пучеглазая распугала все вкусняшки в округе. Мне даже поохотиться не на кого, – обиженно пожаловалась она, сидя уже за барной стойкой в соблазнительной позе. В одной руке она держала массандровскую мадеру с жёлтой этикеткой 6 , а в другой – вертела наполовину опустевший фужер.
6
Крепкое крымское вино, получившее серебряную медаль СССР на выставке народного хозяйства. Из-за особенности производства частенько Мадеру называют «дважды рождённой солнцем».
– Это не повод набрасываться на приглашённого гостя, – незлобиво пожурил её Арей Фаанг и, щёлкнув пальцами, призвал Алистера.
Зашелестело множество крыльев. Воздух над одним из деревянных столов сгустился, и на поверхности ослепительной вспышкой появилась белая ворона.
– Алист, проводи гостя. А ты, – Арей Фаанг обратился к Руфине, – погуляй снаружи пару часиков. Остынь…
Наложение печатей прошло без сучка, без задоринки. Теперь рыбоглазка парила в центре зала и её вид стремительно менялся. Вскоре перед Фаангом стоял человек, чей пол вряд ли можно определить с первого взгляда.
Худощавая фигура, длинные изящные пальцы, аккуратные, по-благородному тонкие черты лица. Лишь светло-серые глаза напоминали о молодой женщине, вошедшей недавно вслед за Фаангом. Инноминат опустился на пол и, покорно склонив голову, произнёс мелодичным голосом «приказывайте».
Пол под ногами Фаанга задрожал. Заскрипела мебель, затрещали стены, загудел ветер. Воздух наполнился множеством сладких ароматов. В них угадывались молочные нотки, немного корицы, ванили и что-то ещё.
Не прошло и часа, как зал преобразился. Барная стойка и танцпол всё ещё оставались, на своих местах. Чего нельзя сказать о ретро-ресторанчике. Вместо него, как грибы после дождя, полезли цветные чудаковатые столы, кресла, диваны. Из темноты проступили песочного цвета стены. Они походили на печенье, присыпанное кунжутными семечками. В круглых, как иллюминаторы, окнах пылал огонь. Создавалось ощущение, будто за ними бушует неистовый пожар.
– Пряничный домик?! – взвыл Арей Фаанг и в приступе досады вцепился руками в своё лицо. Он легко содрал его, словно маску. Оскалившийся череп с налипшими мясными ошмётками мог бы напугать даже бывалого фаната хоррора. Но таким облик Фаанга оставался недолго. Прежнее лицо восстановилось в тот момент, когда с потолка начали расти разноцветные сосульки. И тут же облачко снежинок закружилось вокруг них, даже не пытаясь упасть вниз.
Инноминат стоял в центре зала с опущенной головой и ждал ответа своего временного хозяина. Иней выбелил его волосы. Атласный наряд остался почти без изменений. Разве что сверху его прикрывало серебристое кружево, напоминающее морозный узор на окнах.
При всём при этом Арея Фаанга никак не отпускала мысль о сладком десерте. Воздушные пирожные, многоярусные торты-мороженное и прочие кондитерские изыски завертелись в его мозгу назойливым роем насекомых.
Впадая в транс, Арей Фаанг забормотал бессмысленные слова. Просто слоги, обрывки слов, сочетание разных звуков…
Он никогда намеренно не подбирал имена инноминатам. Его разум так же, как и это место, откликнулся на ещё одного жильца. Потерявшаяся в замирье сущность вливалась в душу Фаанга новым потоком жизни. Холод и жар лихорадкой промчались по его телу, оставив на языке приторно-сладкий след. Перед глазами опять встал тёмный силуэт. Откликом на его внезапное появление стала острая боль. Тут же голову сдавило как тисками. Суставы стало выкручивать в каком-то жутком припадке.
Арей Фаанг больше не понимал, где находится и что с ним происходит…
Заметка сахарной девы…
«…Не знаю, откуда у меня взялась такая привычка. Возможно, в детстве я очень любила делать пометки на полях. Не помню.
Сначала я лишь записывала рецепты, которые готовила для знакомых и друзей. Но в последнее время стала замечать, что вписываю свои мимолётные размышления между строк с ингредиентами. Да и попросту на полях черновиков, чья учесть – лететь в мусорное ведро.
Жаль, что многое из того, что мне приходит в голову, — всего-навсего глупые фантазии, которым не суждено никогда сбыться. Наверное, я сильно провинилась в прошлом, раз судьба так сурова ко мне.
Я обожаю выпекать сладости, экспериментировать над классическими рецептами известных десертов. Бланманже, маршмеллоу, семифредо, канноли, парфе, сабайон, профитроли, крокембуш, панакота и крохотные моти-мороженки. Эти сласти — лишь малая доля десертов, которые я с превеликим удовольствием готовлю. Вот только наесться ими, не испытывая горького привкуса страха, я не могу. Тому виной сахарный диабет первого типа.
Как инсулинозависимый человек, я не чувствую себя в праве строить счастливое будущее в семье с любимым мужем и детьми. У меня есть настоящее, и только оно. Всё остальное – бесполезные мечты.
А сласти мои — просто игра… игра в поддавки с пока ещё неоголодавшей смертью…»
Семён Семёнович отложил перепачканный листок. Его занёс ему криминалист Генка, как говорится, по дружбе. Так уж сложилось, что набросок женщины из Фаанговой обители совпал с фотографией жены одного бизнесмена средней руки. Она погибла в автокатастрофе. Вылетела с дороги прямиком в кювет.
Анализы не выявили у покойной в крови ни алкоголя, ни наркотических веществ. Зато в отчёте фигурировало интересное словосочетание «гипогликемическая кома». Выводы напрашивались сами собой. Страдающая диабетом женщина пропустила приём лекарств. Когда же почувствовала себя плохо, то вколола себе повышенную дозу инсулина. Фатальная ошибка, приведшая к столь трагическому финалу.
Казалось бы, никакого криминала. Дело закрыто и готовится к отправке в архив. Но что-то в нём показалось Семёнычу странным. Какая-то неуловимая пока деталь не давала покоя. Что именно? А хотя бы вот этот клочок бумаги. Написанное в нём никак не вязалось с образом обеспеченной домохозяйки, плотно осевшей на шее мужа.
Нет, влезать в чужое расследование Семёныч не хотел. К тому же он не знал, как отнесётся следователь, ведущий дело Александры Шаховой – так звали погибшую, – к внезапному интересу к его расследованию. А частным порядком копаться в нём тоже особо не получилось бы. Так что головной боли у майора прибавилось.
1. Очки или красота в глазах смотрящего
«Ты такая красивая», – я смотрел, как свет играет на стёклах её очков, и не мог отвести взгляда. Казалось, солнце отражается в глазах Марты, рассыпаясь под оправой бриллиантовыми росинками. Сразу чувствуешь себя ребёнком, который впервые смотрит в калейдоскоп. Узор меняется, усиливая чувство детского восторга.