Иномирянка для министра
Шрифт:
Противоядие не работало.
Ночь отступала, а противоядие всё не действовало.
Не действовало…
Лиловый утренний свет проникал в окно…
Холодные пальцы Эваланды стали жёсткими, точно выточенные из дерева.
Противоядие не помогало.
Было уже совсем светло, когда дверь открылась. В комнату вошёл мой секретарь. Осторожно заговорил:
— Слуги
Я медленно развернулся: девушка с заострившимся бело-голубоватым лицом — не Эваланда. Рядом лежала мёртвая Лена.
Разрывая лёгкие, к горлу подкатил крик. Я вздрогнул и проснулся в розовой от света заката комнате.
Пот струился по лбу, я задыхался, но щупал Лену — она дышала, тёплая, мягкая. Заворочалась во сне, пряча лицо у меня на груди.
Живая…
Зажмурившись, я старался восстановить дыхание, изгнать страшный образ, отвратительно точное воспоминание о смерти Эваланды.
Гладил Лену по плечу, и её волосы щекотали ладонь.
Живая. Она — живая.
Это был просто сон.
Стиснутые спазмом ужаса мышцы расслаблялись. Я открыл глаза. Лена посапывала у меня на плече. Закатный свет падал на её лицо, окрашивая равномерным розовато-красным, так что припухлость заплаканных глаз почти незаметна.
Казалось, мир отступил, исчез за пределами дивана, на котором мы лежали. Я слушал дыхание Лены, кончиками пальцев сквозь халат чувствовал биение её сердца. Разглядывал безмятежное лицо, губы, которые так притягивали пухлостью нижней и тонкостью верхней. Необычные губы необычной девушки.
Лена выглядела слишком нежной и беззащитной. Слишком притягательной. Такую трудно не заметить и не захотеть. Тем страшнее отпускать её в родной мир, где у неё нет близких, которые могли бы и хотели её защитить.
Надо что-нибудь придумать, огородить её от посягательств. А потом вернуть сюда, под мою защиту.
Погладил её тёплую нежную щёку, и сердце защемило.
«Жаль, она не может быть моей женой», — мелькнула мысль. Холодок пробежал по коже, заставив сжаться, отстраниться от льнувшей ко мне спящей Лены.
Я сосредоточился на внутреннем зрении и им оглядел её браслет: он был чист от проклятия, а мой стал похож на кокон, тонкие нити тянулись от него, пытаясь добраться до парного, но будто натыкались на невидимую стену.
Похоже, предположение, что проклятию для действия нужно подтверждение брака, верно. От этого и легче, и как-то тяжелее. Если бы не брачные чары, с таким упорством склонявшие к близости, Лену можно было бы оставить здесь, а через год снять браслет…
Может, Лавентин что-нибудь придумает? Способ вернуть Лену в её мир и защитить её там. Или на короткое время отправит меня туда разобраться с её начальником… Что-нибудь я обязательно должен сделать.
Эти мысли окончательно меня разбудили. Пора заняться делами. Осторожно вытянув руку из-под Лены, я замер, разглядывая её лицо и приоткрытые губы.
Надо оставить её здесь, поближе к себе. Подложил на своё место с краю дивана подушки и, потянувшись, отправился в подвал. Я должен ещё раз осмотреть кристаллы. Спускаясь по лестнице, оглянулся: Лена спала, уткнувшись в подушку.
Слишком милая. Слишком притягательная…
Меня передёрнуло от холода и это помогло опомниться, я отодвинулся от стены, к которой прислонился, разглядывая переложенные на стол осколки источника Какики.
Принести стол из соседней комнаты оказалось на так просто, потянутое плечо ныло. На ладони под перчаткой щипало царапину. Поздно я подумал, что об осколки можно порезаться.
Принесённый из сада прожектор безжалостно высвечивал мумию в сильно посветлевшем цельном кристалле.
— Что всё это значит? — я накрыл глаза ладонью, но перчатка была неприятна к лицу, и я опустил руку. — Что?
Предположительные ответы мне не нравились. Они противоречили, уничтожали всё то, что говорилось о появлении длоров, нашем особом положении перед людьми и богом.
Я мог ошибаться, но здравый смысл, выпущенный из тисков вколоченных убеждений, опротестовывал все прежние ценности.
Эти мумии своим существованием уничтожали мой мир. На стиснутых кулаках всколыхнулось чёрное пламя. Я вскинул руки.
Пламя бездны, Смерть плоти, Тлен — три самых сильных боевых родовых заклинания ударили по кристаллам и сухим останкам. Тьма охватила цели, давила их, сплющивала. Я вкладывал всё больше и больше силы, вливал почти бесконтрольно, но не чувствовал победы.
По нервам пробежала дрожь, во рту появился металлический привкус. Я закричал от отчаяния, выкладываясь на полную. Рухнув на колени, я едва успел выставить руки. На них капали пот и кровь. Я глох от своего громкого хриплого дыхания, лёгкие выжигало огнём.
В глазах двоилось, меня трясло, бросало в жар и холод. Выброс магии был чудовищным, но кристаллы и останки трупа по-прежнему лежали на столе.
Ни единого следа моего удара на них не осталось.
Ничего.
Пять минут, пока приходил в себя, я пытался свыкнуться с этой мыслью. Поднявшись, первым делом подошёл к осколку с вплавленной рукой — целый и невредимый.
Стянув перчатки, бросил их на стол и, не оглядываясь, вышел.