Иномирянка для министра
Шрифт:
— Простите, не досмотрел, — я держал расфокусированный взгляд на багровом лице императора. — Я не… — Вздохнул. — Я уволю министерского цензора. По статье.
— Тебя там зарисовали и сфотографировали, ты же знал, что этот… — императора перекосило, — этот щенок Хлайкери собирается тиснуть статью в свою газетёнку. Ты должен был подумать о том, что ради «горячего» материала он может подкупить цензора.
К стыду своему в то время, когда Хлайкери подготавливал эту «бомбу», я думал о
— Почему ты не помешал выходу этой мерзкой статейки? — император рухнул в кресло и снова постучал по газете. — Ну же?
Просчёт немыслимый. Жгучий стыд охватил меня. Следующей волной накатил холод:
— Я… был обеспокоен возможностью раскрытия обстоятельств моего брака, — произнёс как можно спокойнее. Мысленно добавил, что думал только о Лене, что она… меня очаровала. — Состояние дома Лавентина заставило опасаться, что с моим случится нечто подобное, а это вызвало бы скандал. Позже мне помешали брачные чары. На тот момент появление Хлайкери возле дома Лавентина казалось фактом несущественным. И я не ожидал такой подлости от отдела цензуры.
Схватив ручку, император принялся отбивать ей военный марш:
— Чем больше скандалов вокруг жены Лавентина, тем хуже будет нам, если информация о твоём браке всплывёт.
Сдержав раздражение, я ответил:
— Понимаю. Сделаю всё возможное, чтобы мой брак оставался в тайне как можно дольше.
Император тяжко вздохнул и, облокотившись на стол, уткнулся лбом в ладонь. Свободной рукой вытащил что-то из ящика и бросил на стол сверкнувший золотом прямоугольник.
— У меня уже есть приглашение на вечерний приём, — растерянно произнёс я. — И вряд ли у меня будет время его посетить.
— Это Лавентину, — процедил император и ещё более мрачно добавил: — И его жене.
Я не шелохнулся, хотя эмоций по поводу столь внезапного решения хватало. Моё ошарашенное молчание было удостоено ответом:
— О ней говорит вся столица, все придворные, послы. Рациональнее принять эту женщину и сделать вид, что всё происходит с моего разрешения, чем показать, что я не в состоянии управлять своими подданными. — Император вздохнул. — К тому же дочь и жена одолели меня просьбами показать им диковинку. Ты же знаешь женщин, они до ужаса любопытны. И упрямы.
«Диковинка», — я сдержал саркастичный смешок. В груди кололо негодованием: то, что моя жена прибыла из другого мира, не повод говорить о ней, как о зверушке.
Сомнение в решении императора я всё же выразил:
— Мне кажется несколько неразумным пускать во дворец девушку, не знакомую с нашими традициями. Лавентин вряд ли подготовит её или позаботится о пристойном поведении. Скорее уж повеселится, если она сделает что-нибудь… неуместное.
— Вот и объясни Лавентину, что так делать нельзя. Наверняка ты сегодня с ним ещё встретишься по поводу расследования.
— Да, встречусь, — обречённо подтвердил я. Император подтолкнул мне приглашение, я со вздохом его забрал. — Но можно было пригласить их на чаепитие.
Я сердцем чувствовал — ничего хорошего из визита молодожёнов во дворец не получится.
— И остаться с ними один на один? Упаси меня Фуфун. К тому же дочке надобно сейчас, немедленно.
— Желание принцессы — почти закон, — кивнул я, разглядывая тиснение на золотой бумаге приглашения.
— А ты за безумной парочкой присмотришь. В качестве маленького наказания за то, что ввязался в эту авантюру… И не надо делать такое кислое лицо, как у Лавентина. Знаю, ты тоже не любишь все эти приёмы, так и я их терпеть не могу, но это наша работа.
— Но делать меня нянькой…
Император постучал по газете с кричащим заголовком «Министр внутренних дел бессилен!»
— Докажи, что у тебя всё под контролем, а дружба с Лавентином его одёргивать не мешает.
Контролировать Лавентина — это даже звучит дико.
Сцепив пальцы, император уткнулся в них подбородком. Внимательно смотрел на меня. Вздохнул:
— Как бы нам сейчас пригодились порты Лельского княжества…
Глубоким вдохом я изгнал из груди тяжесть сожаления:
— Нет. Лена — моя последняя жена. Как бы всё ни сложилось, больше я ничью жизнь в жертву не принесу.
Глаза императора расширились, потемнели.
— Что? — таким ледяным тоном спросил он, что мурашки поползли по спине.
«Наш долг подчиняться императору», — зазвенели тысячами отголосков эха слова отца.
Император медленно поднялся. Всё во мне кричало: ты должен, должен, обязан подчиняться!
С болезненной чёткостью я видел, как морщинистые пальцы императора упираются в широкую столешницу рядом с криво лежащей газетой.
— Повтори, что ты сказал, — глухо приказал император.
Горло давил спазм, но я заговорил:
— Убийство невинных девушек — не та цена, которую я согласен платить. Это недопустимо. Я так не могу.
— У власти высокая цена. И скажи мне, Раввер, в чём разница между этими невинными девушками и всеми теми, кто погибает из-за наших войн, из-за принятых нами решений? Ты не хуже меня знаешь, что каждое наше действие создаёт огромный резонанс и…