Иномирянка для министра
Шрифт:
Я скатывался к частному, ставя судьбу нескольких женщин выше службы.
Но настолько ли я хороший министр внутренних дел, чтобы своё право на должность оценить в несколько жизней?
Вот я и вернулся к вопросу, мучившему меня двое суток назад перед столкновением с Лавентином.
А сколько с того момента событий произошло — впору от отчаяния волосы на голове рвать.
Насколько изменился мой мир.
И… я больше не трепетал от ужаса из-за
Не божественный дар отняли у семьи Какики, а что-то… непонятное, тёмное.
Остановившись в холле, я глубоко вдохнул.
Я ведь не рассказал императору о своей находке. Надо бы вернуться, но от мысли об этом холодело внутри.
Разумом я понимал, что в отношении меня император прав, но в глубине души, царапаясь и распирая грудь, поднимался протест против столь циничного подхода к жизни, чести. Я длор, и должен всегда оставаться длором, даже если нахожусь на посту. А длоры беззащитных женщин не убивают.
Прикрыв глаза, повторил: «Надо вернуться и рассказать императору о кристаллах».
Но открыв глаза, я зашагал к выходу.
В другой раз.
Слишком много дел, а браслет может потянуть домой. Надо за расследованием проследить, с Лавентином встретиться. И я так и не придумал, как подставить семью Какики, чтобы лишение магии выглядело естественно и не вызвало сильной неприязни к императору.
Слишком много дел.
Выйдя на крыльцо, я застыл. Мороз побежал по коже, лёгкие сдавило, во рту пересохло.
Дядя Вероний, всё такой же высокий и тощий, но изрядно потрёпанный временем и безденежьем, подсаживал в ландо длорку Сарсанну. При всём его росте разница в их весе была такова, что это Сарсанне надо было подсаживать дядю.
— Удачной проверки городского парка, — захлопывая дверцу, елейно пожелал дядя.
Сарсанна оказалась в весьма затруднительном положении: нас с дядей она ненавидела одинаково. Настолько одинаково, что не могла решить, кому из нас позволить насладиться тем, как она осаживает и поливает изысканным ядом его оппонента.
Необходимость кивнуть Сарсанне, пусть и незаконнорожденной, но сводной сестре императора, помогла справиться с приступом панического страха.
Я кивнул. Поджав губы, Сарсанна отвернулась. Ящеры потрусили к воротам.
Мы с дядей остались стоять. Он смотрел на меня, уголок его губы нервно дёргался.
Многие обвиняли меня в злопамятности, но правда заключалась в том, что никакие волевые усилия не помогли мне дать магию дяде — она блокировалась на эмоциональном уровне. Наш родовой источник боялся его так же сильно, как я, поэтому с той минуты, как я стал главой рода, Вероний Вларлендорский лишился магии.
Это не помогало наладить отношения. Если их вообще можно было наладить.
Даже находиться на расстоянии четырёх метров от него невыносимо. Хотелось отступить, но я заставлял себя стоять на месте и ждать, когда подадут карету.
Наконец послышалось клацанье ящерных лап, и моя карета остановилась у крыльца.
Надо было пройти мимо дяди.
Я знал, он ничего мне не сделает. Не сможет — я его тенями в порошок сотру. Но страшно до тошноты.
Шаг за шагом я спустился по каменным ступеням, физически ощущая колкий взгляд дяди. Только забравшись в сумрак кареты, выдохнул, разжал кулаки. Пальцы дрожали.
Я старался дышать глубоко.
Минут через двадцать успокоился настолько, чтобы, несмотря на усилившуюся головную боль, задаться вопросом: что в императорском дворце забыл дядя Вероний?
Глава 28
— Жениться надумал? — сразу спросил Теталард, глядя поверх «Горячих новостей Динидиума», из-за которых император определил меня в няньки Лавентину и его жене.
Кажется, я ненавижу Хлайкери. Искренне так, хотя и нелогично: этой статьёй он просто делал своё дело. Как и все мы.
— Нет, — честно ответил я.
Я же не надумал, а уже женился.
Подойдя к столу своего заместителя, шлёпнул перед ним четырёхсотстраничный отчёт по столичным организациям, толкнул его корешок, чтобы лёг ровно. Теталард вздёрнул густую бровь и, отложив шуршащие газеты, вынул из ящика коробочку с золочёным тиснением «Кондитерской для длоров», отличавшейся заоблачными ценами. Похоже, подарок. Возможно, за то, что закрыл глаза на нарушение.
Да и новый дорогой фрак, драгоценная булавка в галстуке заставили судорожно вспоминать, чем в последнее время занимался Теталард, за что ему могли выразить финансовую благодарность. Вроде ничем существенным…
— Печенье будешь? Что-нибудь пить?
— Нет, — подвинув кресло для посетителей параллельно столу, я сел.
Причин задерживаться здесь не было, но после встречи с дядей сидеть одному в своём кабинете неуютно. Теталард простёр руку над чашкой и короткой вспышкой родового пламени разогрел содержимое.
Едва сдержав порыв сморщиться от острого запаха пряного отвара, я сказал:
— Хочу передать тебе несколько дел.
Шумно вдыхая, Теталард откинулся на спинку кресла. Наверняка подумал, что я готовлюсь уйти. Не слишком хорошо с моей стороны обнадёживать его возможностью занять место, которое шесть лет назад он упустил из-за того, что не успел стать главой рода до того, как мой тесть освободил должность.
Но из-за расследования дела Какики и необходимости оставаться рядом с Леной, выполнять должностные обязанности в полном объёме я вряд ли смогу. Я пояснил: