Инсталляция
Шрифт:
Увы, но пока ответом ему будет лишь скрип престарелых половиц, пыльный полумрак заброшенных коридоров да запах кремния от собственного сердца.
2. Дыхание Абсолюта
Говорят,
Гаврил
Стук в дверь способен доставить сумятицу по любому адресу — особенно когда на дворе просвещённый век электрических звонков. Но если звонка в привалившейся к теплотрассе халупе нет, а на виду лежит восемьдесят килограмм первосортного товара, впору удариться если не в бега, то хотя бы в панику.
Гаврил ударился головой, необдуманно вскочив с табурета в полный рост. Труба отозвалась гулким колокольным звоном. Потирая затылок, он пробежал глазами по хижине, как учила ведьма: справа налево. Недавно вытащенный из свалки сундук подходил, но… слишком много выгребать. Да и с запихиванием один геморрой. Ниша под потолком — не-ет, почти на уровне глаз. Дверь? Привязать, как в мультике? Гм. Самодельный фанерный шкаф? Слишком очевидно. За теплотрассу? Вывалится. Сунуть в спальник и накрыть одеялом…
Стук тем временем перерос в настойчивое баханье кулаком.
— Я в неглиже! — гаркнул Гаврил, отодвигая табурет. Под ним и окаменевшим от пыли ковром таилась крышка, внешне неотличимая от бетонного пола. Cковырнуть камушек, сунуть пальцы в возникший проём, потянуть на себя…
— Кто там?! Я никого не жду! Назовитесь! — вопил он, заглушая скрежет камня о камень.
— Полиция!
— Ктоо?! — взвыл Гаврил, прислоняя крышку к стене.
— Твою мать, полиция!
— Ааа! Как зовут представителя власти?!
Хорошо, полуподвал неглубокий, и товар можно спихнуть без вреда для упаковки…
— Должность?! — перекрикнул Гаврил глухой стук о землю.
— Кузнецкий, лейтенант! Открывайте! — надрывались за дверью, не слыша, как крышка скрежещет обратно.
— Минуту! — заверил Гаврил, возвращая на место ковёр и табурет. Глянув на спальник, растрепал его ногой и выдохнул. — Отойди-ка, Кузнецкий, лейтенант!
Отодвинув мощную, почти амбарную щеколду, которую он отыскал на обочине автотрассы, Гаврил распахнул дверь плечом. Чего только не выпадает из этих машин! Гайки, шланги, продукты, люди вниз головой…
Полицейский за порогом воззрился на него ровно, с какой-то даже сдержанной вежливостью. Тридцатилетний мужик с глазами прожжённого старика. Такие не шастают по Промзоне без веской причины. Здесь у них нет власти.
— От тебя веет отчётностью, друг, — поприветствовал Гаврил.
— Вас как зовут? — не изменился в лице мент.
— Гаврил.
— Документы можно?
— А свои?
Лейтенант протянул заготовленную корочку. Гаврил изучил придирчиво, крякнул и достал паспорт из нагрудного кармана.
— Что не по прописке? — поинтересовался Кузнецкий, листая казённые страницы.
— Такая уж профессия.
— Это какая?
— Свободная. Ты по какому вопросу?
— Проезжие сообщили об убитом лосе, — постучал себя паспортом по левой руке Кузнецкий. — Третье за месяц происшествие с животными на Промзоне. Массовое убийство собак — судя по укусам, такими же собаками; истыканный ножом лосёнок, теперь взрослый лось… Ни о чём таком не слыхали?
— Про собак не просто «слыхал». Совсем озверели! По одиночке теперь хрен сыщешь. Да и стаями раньше обходили, завидев палку в руке. Сейчас бросаются даже на небольшие группы. У тебя как, с собой табельный?.. А о лосёнке не знал. Слушай, друг, не пойми неправильно, но… его целиком нашли? Люди тут неизбалованные, сам знаешь…
— Целиком, — отрезал Кузнецкий. Видимо, не смог не принять эти «происшествия» близко к сердцу. А может, не по нраву, что какой-то бомжара обращается на «друг»? — Я пройду?
— Конечно, — отступил в сторону Гаврил.
Лейтенант зашёл, пригнув голову и не снимая фуражки. Окинул намётанным глазом единственную комнату, тут же открыл шкаф, немного порылся в тряпках и, не закончив, переключился на сундук. В промасленных запчастях Кузнецкий шебуршал уже с заметным удовольствием.
— О, гайка на пятнадцать, — резюмировал он, засовывая находку в карман.
— Нашёл что искал? — расплылся в ничуть не угрожающей улыбке Гаврил. Яд лучше всего прятать в сахаре. Если это, разумеется, не мышьяк.
— Что-то вроде, — пробубнил лейтенант, закрывая сундук. — Интересная у вас… система отопления.
Он провёл рукой по нише под потолком, отряхнул пальцы от пыли и указал на толстенные трубы, к которым был пристроен дом Гаврила.
— И не особо жарко. Вентиляцию наладили, что ли?
— А то.
Кузнецкий вздохнул.
— Почти уверен, что вы не связаны с этими изуверствами. Но… Ладно — незарегистрированная хибара на Промзоне. Ладно — лежанка, да хоть двуспальная кровать под теплотрассой. Но хибара, прилегающая к коммуникациям невероятной для города важности? На такое глаза не закрывают.
— Дорогой друг, — перестал улыбаться Гаврил. — Может, чаю? У меня завалялась упаковка одноразовых стаканчиков…
— Нет.
— Нераспечатанная! А? А? А?! Ладно, о вкусах не спорят…
Гаврил умолк и задумчиво размял руки.
— Ты на Промзоне впервые, — продолжил он, не спрашивая. — Иначе бы запомнил… Так-то я не прочь прокатиться в участок, но лишь потому, что ты со мной вежлив! А вежливость — приёмная дочь уважения. Потому эксклюзивно поведаю то, к чему коллеги твои приходят раком и набивая шишки в самых возмутительных местах. Всё, что происходит на Промзоне либо не касается Города, либо не вредит ему — кроме этих жутких историй со зверями. Дикие животные чужды Промзоне… Так что давай ты займёшься своими лосями, а я пойду, поищу себе хавку?
Кузнецкий слушал внимательно, ни на секунду не переводя взгляда. Словно запоминая — но не то, чего хотелось бы оратору.
— Давайте я опять проявлю вежливость и не стану доставать дубинку?
— Не подскажете время, начальник? — демонстративно опёрся Гаврил спиной о стену.
— Девять утра, — аккуратно, глазком глянул лейтенант, дабы не упускать его из виду.
— Жаль. Неприятная, неприятная вилка. Идти за тобой и тратить весь день не могу — только не сегодня! — а по силам мы примерно равны… даже с учётом дубинки… Ух. Доставай мобильник.