Интеллидженсер

Силберт Лесли

— Логично. Что еще вы нашли?

— Доносы классического крота.

— А?

— Его звали Ричард Бейнс. Один из первых шпионов Уолсингема в Реймсе, в семинарии для английских католиков во Франции. Главного гнезда заговоров против английского правительства. Бейнс поступил в нее в тысяча пятьсот семьдесят восьмом году как обычный молодой католик, возжелавший стать священником. Его заданием было собирать сведения о военной стратегии католиков и устанавливать личности тайных католиков в Англии, что ему и удалось, как он указал в этой депеше. Еще

он в Реймсе занимался разжиганием недовольства среди будущих священников, а потому восхвалял радости секса и вкусной еды всем, кто был готов его слушать.

— Неплохая тактика.

— Угу. В конце концов он допустил промашку. Сказал товарищу-студенту, что думает отравить семинарский колодец, а тот на него донес. И он провел год в городской тюрьме.

— Ну а шифры? Как вы разгадали?

— Секреты ремесла, друг мой. Извините. — Достав из сумки записную книжку, Кейт смягчила улыбкой притворно суровое, выражение. Открыла на нужной странице и протянула книжку Медине. — В оригинале это зашифровано. Из одного из доносов, наиболее легкого для расшифровки, однако это бессмысленный набор слов, верно?

— Выглядит именно так.

Кейт протянула ему листок с прорезями.

— Я приготовила это для вас.

— Хм-м… спасибо.

— Решетка Кардано, изобретена в середине шестнадцатого века миланским натурфилософом Джероламо Кардано. Обычно их вырезали из более твердого материала вроде картона. И отсылающие, и получающие имели дубликаты.

Наклонившись к Медине, она положила решетку на страницу записной книжки. В прорезях возникли примерно двадцать слов и пятьдесят отдельных букв.

— Знакомо?

— «Граф Нортумберлендский, — читал Медина, — построил потайную комнату, из которой поп служит мессы… В канун Троицы он повстречался с неким Фрэнсисом Трокмортоном, чтобы обсудить письма от их сообщников в Испании и Франции…»

Медина посмотрел на Кейт.

— Это донос, о котором вы сейчас говорили? О тайных католических заговорщиках в Англии?

Кейт кивнула, забрала записную книжку и открыла ее на странице с колонками букв и символов.

— Это ключ к другому донесению, — объяснила она, вернув ему книжку.

У каждой гласной было пять разных обозначений, у каждой согласной — два. Буква «b», например, обозначалась либо крестиком из двух волнистых линий, либо «z», расположенной по диагонали. Буква «m» обозначалась либо парой птичьих крыльев, либо загогулиной, смахивающей на перевернутого головастика.

— Тут мне помог мой компьютер, — сказала Кейт, наблюдая, как Медина поглощает зашифрованные буквы. — Тогда было в обычае сообщать скрытые сведения в словно бы вполне безобидном письме, — добавила она. — Замаскировать сообщение о дислокации войск под запись купца о доставке товаров. Ну, вы представляете: «Вино доставят в Лиссабон через две недели». В таком вот роде.

— Хм-м…

— Ну а теперь хотите послушать про самого гнусно знаменитого садиста той эпохи?

— А кто это?

— Ричард Топклифф. Государственный палач номер один. Он

страстно любил свои обязанности, обожал высмеивать свои жертвы, пока ломал им кости. И еще он питал страсть к королеве. Один из тюремных доносчиков Уолсингема сообщил, что Топклифф выкрикивал ее имя, пока насиловал заключенную в соседней камере.

— Как будто мало чем уступало нынешним тюрьмам.

— Угу. Поверьте мне, лучше обходиться с законом почтительно.

— Почему вы раньше мне этого не сказали? — Медина хлопнул себя ладонью по лбу. — Не далее как сегодня утром я…

Кейт засмеялась.

— Собственно говоря, шпион, донесший на Топклиффа, вам был примечательной личностью. Роберт Поули. Начал свою карьеру с того, что выдавал себя в тюрьме за схваченного католика и наушничал Уолсингему. Не слишком впечатляющее начало, можете вы подумать, но, видимо, он чудесно коротал время. Наносил регулярные супружеские визиты… чужим женам. Со временем стал самым ценным из шпионов во всей секретной службе. Его называют гением елизаветинского закулисья. Его хозяева ни на грош ему не доверяли, но он был слишком полезен, чтобы отказываться от его услуг.

— И каким же было самое его блестящее достижение?

— Ведущая роль, которую он сыграл в гибели уолсингемовской Немезиды — шотландской королевы Марии Стюарт. Поули втерся в кружок заговорщиков, планировавших ее спасение, всячески их подталкивал…

— Минутку, — сказал Медина. — Шпион правительства Поули содействовал заговору против Елизаветы?

— Пока Уолсингем не получил достаточно улик, чтобы казнить их всех, включая и Марию. Сегодня его помнят еще и из-за его роли в…

Раздался стук. Кто-то забарабанил в дверь Медины.

Поглядев на часы, Медина сказал:

— Отлично. Я ожидаю чего-то решающего важного. Абсолютно важного.

— Еда нам сюда подана, коридорный забрал ваш багаж, так что же еще? — спросила Кейт и заметила, как он подавил улыбку. Он что-то затевал.

Медина встал и направился в прихожую люкса.

— Извините меня…

В недоумении, но слегка заинтригованная, Кейт следила за ним.

Он обернулся.

— Прошу вас! Человек же имеет право на личные секреты.

Медина вернулся с большой прямоугольной коробкой, обернутой ярко-алой бумагой, и вручил ее Кейт. Подарок? Было бы странно, хотя он и любитель легкого флирта. Шоколадный набор? Он прознал ее слабость? Нет, коробка слишком велика, и в ней что-то постукивает. Не может быть, но все-таки, похоже.

Все еще недоумевая, она быстро развернула коробку. Игра! Ключ.

— Я знаю, ваши рекомендации выше всяких похвал, и я буду в восторге и дальше сотрудничать с вами, но я придерживаюсь точнейших требований, — объяснил он. — Если вы не сможете превзойти меня тут…

— Вы стукнете меня по макушке канделябром?

— Нет. Я предоставлю это полковнику, — сказал Медина с злокозненным блеском в глазах. — Он, пока мы беседуем, обдумывает в оранжерее идеальное убийство.

<