Интенсивная терапия
Шрифт:
Конечно, она продолжит дискуссию. Ему это надо, так он говорит с ней, с Марией, и она нужна ему. Потому что она его друг, на все сто.
В обед зашёл Саша с Анютой принесли ей пюре с котлетой, сообщив, что сами уже поели в столовой. Взяли её сапоги и унесли в ремонт.
А она всё думала о Глебе. Думала, когда они вместе, втроём, вышли из больницы, и когда Саша поймал такси, помог ей устроиться с её больной ногой. Думала, когда Саша приготовил на всех незатейливый ужин, просто поджарив картошку. Но все поели, и всё было хорошо.
Они были вместе, втроём, и даже если ничего особенного не происходило, они всё равно были друг у друга.
Она уснула сразу после ужина, расслабилась и сон взял своё, снимая напряжение предыдущих дней.
Почувствовала
Проснулась от тишины. Кругом темно. Протянула руку и нашла плечо мужа.
– Я люблю тебя, Саша, – прошептала она.
Он услышал и ответил:
– Я тоже тебя люблю. Спи, Маша.
Но она выспалась. Во сколько завалилась-то? Часов в семь. А сейчас? Взяла в руки сотовый. Всего час ночи. Не уснуть, теперь точно не уснуть. Встала и поплелась к компьютеру. Надо написать Глебу. А то так неудобно, такое письмо пропустила и не ответила... Ну что за невнимательная и несобранная особа – комок эмоций! Женщина, одним словом.
И так он хочет продолжения дискуссии. Сейчас она почитает...
Открыв почту, наткнулась на другое письмо. Опять от Глеба. Прочитала... Из глаз полились слёзы. За что он с ней так? Если за то, что время заняла, так мог бы вообще не писать ей, или сказать о субординации и всё. Она бы больше никогда, никогда не посмела даже обратиться к нему. А он её просто раскатал, причём на правах друга. Как же так, разве друзья так поступают?! Он унизил её, а не кто-то другой, и ещё говорит, что хочет, чтобы она разозлилась! Да она убить его готова!
Она начала писать ответ:
«Знаешь что, Глеб! Меня никто никогда так не унижал, как ты. Я тебе не тряпка, чтобы так со мной обращаться.
Да, может быть, я погорячилась, написав тебе о своих личных проблемах! Может, отняла у тебя время! Ты же безумно занятой человек, а тут снизошёл до какой-то аспирантки! Но это вовсе не означает, что я согласна довольствоваться огрызками от яблока.
Ты сам говоришь о бессмертной душе, которая имеет право на любовь, так почему ты решил растоптать мою душу, ещё и другом назвался?! Знаешь, почему ты хочешь дискутировать со мной? Ты пытаешься что-то доказать себе самому, совершенно не беря в расчёт мои эмоции и чувства. Отчего? Я поняла отчего. Тебя бросила твоя женщина. Она предала тебя, всего такого умного и неповторимого! А ты нашёл, на ком отыграться. Нет, ничего ты не знаешь о человеческой душе, и о любви ты ничего не знаешь. Мне не нужно ничего выяснять у мужа, чтобы понять, что он меня любит. Мне достаточно того, что я вижу, а вижу я заботу, внимание, тепло, которое согревает! А ты бежишь! Только скажи – от кого? От своих сотрудников, которым ты сам устраиваешь праздники, не участвуя в них? От женщины, которая сбежала от тебя? Может, это тебе нужно с ней поговорить?! Тебе выяснить?! Или ты бежишь от себя самого?! Потому что сам с собой не можешь смириться?! Чего ты добиваешься, обижая человека слабее тебя?! И кому ты писал последнее письмо?! Мне?! Или себе?! Ты прикрываешься дружбой, не зная, что это такое! Может, и я не знаю, но в отличие от тебя, я умею чувствовать! Тебя это злит?! Пусть. Посмотрите на себя со стороны, профессор, и поймите, кто Вы есть на самом деле. Не нужна мне Ваша рецензия. Я скорее откажусь от защиты, чем стерплю унижение. Поймите разницу, в конце концов, между добровольным унижением перед любимым человеком, и принудительным, когда каждая клеточка организма против! А дискуссия про геев Вам была нужна, только чтобы поговорить и не быть таким одиноким.
Боже мой, я весь день думала о Вас, и переживала за Вас! А Вы?!»
Она нажала «отправить» и долго плакала от обиды, а потом похромала в постель под бок к мужу.
====== Давай, добей меня! ======
Проклятый мусорный мешок, так и валявшийся в прихожей, прямо с утра сбил Глебу весь настрой – в прямом смысле. Поддубный споткнулся об него, не удержался на ногах, грохнулся на одно колено и вдобавок чувствительно приложился лбом об стену.
Это была первая ласточка дня, которому суждено было стать переломным для Глеба Олеговича Поддубного. Но в этот момент Глеб ещё
Прихрамывающего шефа встретил секретарь. На этот раз без всяких неприятных новшеств, просто с расписанием дел на сегодня. Глеб мысленно вытер пот со лба и расслабился. Отсутствие новостей – самая хорошая новость. Как потом оказалось, расслабился Глеб рано. Потому что на этом хорошее закончилось.
На учёном совете профессора Поддубного поставили в известность, что для серии исследований, необходимых его научной группе, финансирование будет выделено только в конце года, и то если удастся выбить дополнительную дотацию из бюджета. Есть ещё один вариант для того, чтобы раздобыть денег – приостановить пока работу группы и всех специалистов, включая руководителя, подписать на циклы лекций. Кого куда – запросов много, оплата неплохая, и сами биохимики внакладе не останутся, и на продолжение тематической разработки вполне хватит.
Глеб не устроил скандал прямо на учёном совете только потому, что колено ныло просто адски, аж челюсти сводило. Как это уважаемое руководство себе представляет, интересно? Если сейчас бросить работу на полпути и разбежаться на заработки, данные устареют! Придётся заново перелопачивать горы и горы информации! И не факт, что молодые спецы, с таким трудом прикормленные, буквально за уши вытащенные из разных провинциальных колледжей и лабораторий, потом вернутся в группу Поддубного! Их же возьмут на преподавание в очень престижные вузы – а вдруг кто-то решит там остаться? Подпишет контракт на семестр, а потом вообще останется на постоянной основе! Снова носиться, высунув язык, в поисках талантливых самородков?! Да гори оно синим пламенем, такое решение вопросов финансирования!
Всё это Глеб, сумевший сдержаться на учёном совете, злым шёпотом высказал монитору рабочего компьютера, одно за другим открывая письма, переполнившие его почтовый ящик. Ответы из всяких официальных учреждений по поводу анализаторов. «В ответ на Ваш запрос за входящим номером…», «Доводим до Вашего сведения, что…», «Согласно инструкции, утверждённой…», – господи, конкретно-то что всё это значит?! Где опять застряло оборудование?!
Продравшись сквозь дебри канцеляризмов, Глеб понял, что вчера переоценил быстродействие системы. Анализаторы привезут не сегодня, а в лучшем случае через неделю. И то, если повезёт.
Поддубный вызвал секретаря, попросил оповестить всех сотрудников об экстренном совещании через пятнадцать минут и закрыл почту.
Непрочитанными остались два письма в конце списка. От Марии Говоровой и от Игоря. Оба мейла отправлены глубокой ночью, вот же не спится людям! Глеб не стал их открывать. На работе Поддубный думал только о работе, и это давно уже стало непререкаемым законом.
Общее собрание научно-исследовательской группы под руководством профессора Поддубного превратилось в ожесточённый спор. Одна половина сотрудников ратовала за то, чтобы соглашаться на временный перерыв, вторая – протестовала, приводя те же аргументы, что и Глеб: потом всё придётся начинать с нуля. К согласию так и не пришли. Глеб дал всем неделю на размышления: пока не привезут анализаторы, всё равно работа стоит. Пусть думают, приводят в порядок уже накопленную статистику, дописывают отчёты. На этом собрание закончилось и Глеб, стараясь не хромать, вернулся в свой кабинет.
До обеденного перерыва Поддубный занимался организационными вопросами, не поднимаясь с кресла. Даже сидеть было больно, колено распухло так, что брючина стала жать. На обед тоже не пошёл, попросил секретаря купить ему в институтском буфете кофе и какую-нибудь булку. Глеб терпеть не мог, когда что-то разлаживалось, будь то рабочий процес или собственное тело. Сегодня, как назло, разладилось всё сразу. Надо было ехать в травмпункт, надо было! А по большому счёту – надо было просто выбросить этот чёртов мусорный пакет сразу же, не поддаваться иррациональному страху, будто выбрасываешь часть жизни. Тупая сентиментальность!